— Я сказал ей, что она больше может не волноваться по поводу запустения в доме. Она сказала, что беременна.
Качели так неожиданно остановились, я чуть не вылетела с них и не слетела с крыльца. Я даже не поняла, что это моя нога их остановила.
Лео удержал меня от падения, успокаивающе погладил по плечу, я чуть не свалилась от новости, настигшей его почти восемь лет назад.
— Это что, шутка какая-то? — сквозь зубы процедила я.
— Я над тобой не шучу. — Рука Лео выписывала успокаивающие круги на моей спине. — Я тогда произнёс тоже самое.
— Думаешь, она специально это планировала? Ну, беременность? Или спрашивать о таком, слишком грубо.
— Да нет, не грубо. Все, кто меня знает, задавали этот вопрос первым делом. Так это или нет, было уже не важно.
— Да, не важно. — Я прильнула к его руке, выписывающей круги на моей спине, а потом и вовсе обнявшей меня за плечо. Я также льнула к его объятиям.
— Какое-то время мы пытались продолжать наши отношения, рассматривали помолвку, но с тех пор я глядел в оба и знал, что это лишь вопрос времени и всё полетит к чертям собачьим. Чего я уж точно не знал, так это, что дело то было в деньгах.
— Не понимаю.
— Мы пытались продолжать отношения по той лишь причине, что у нас в будущем появится ребёнок. Но очень быстро стало понятно, что эта «вторая жизнь наших отношений» для нас не сработала: мы бесконечно ссорились. Я места себе не находил, потому как знал, это плохо сказывается на ребёнке. Однажды вечером я ни с того, ни с сего залепил, что дам ей денег, когда она родит, и пусть идет на все четыре стороны. Представь себе, она купилась на наживку.
— Да ну. Нет, господи, этого не может быть, — в ужасе прошептала я.
— Я тоже не мог в это поверить, но она была настроена совершенно серьёзно. Тогда-то и выяснилось, что все её связи на Манхэттене были сомнительными. Она и близко не занимала значительный пост в своей фирме, как сама считала, но для бухгалтера очень любила тратить баснословные суммы денег. Поэтому залететь от самого Лео Максвелла? — Лео выплёвывал эти слова, на его скулах проявились два красных пятна. — Она была вне себя от радости, когда настал день выдачи гонорара.
— Лео, какой кошмар! — Я развернулась в его руках, головой прислонилась к его груди и крепко-крепко обняла за талию.
— Теперь уже всё хорошо, Сахарная Горошинка. В итоге, мне достался суперский ребёнок. — Лео тоже нежно и крепко обнимал меня, его подбородок покоился у меня на макушке, куда он только, что меня ласково поцеловал.— Конечно, сначала это было кошмаром: колонки сплетен были безжалостны, я бы такого не пожелал самому заклятому врагу. Но как только были наняты адвокаты и мы пришли к соглашению, дело было решено. Она родила, подержала Полли на руках всего три раза, и с тех пор мы её не видели. Мой бухгалтер говорит, что со счёта ежемесячно снимаются суммы, но это единственный контакт, который между нами есть сейчас.
У меня глаза защипало от слёз при мысли, как можно отказаться от собственного ребёнка в пользу денег.
— После всех этих трудностей, дела у нас наладились. Я поговорил с отцом и уволился с работы, я объяснил, что больше не могу принимать участие в этом спектакле. Я очень благодарен судьбе за свою фамилию и возможность работать здесь, на ферме и выращивать что-то действительно невероятное.
— И ребёнка, и овощи, и фрукты, — тихо рассмеялась я.
— Полли было всего пару месяцев, я стал проводить здесь больше и больше времени, приводить всё в порядок, строить дом, в котором живём сейчас, учиться ведению фермерского хозяйства на той ферме, которую посетил в те злосчастные выходные, когда всё раскрылось. Я нанял людей, которые помогли мне с моими владениями, стал возделывать угодья. А спустя год после рождения Полли, мы переехали сюда из города на постоянное место жительства. Я не хотел, чтобы Полли росла в таких же условиях, как я. Вдобавок, небылицы и сплетни о моей семье мелькали в бульварной прессе и спекуляции о том, куда подевалась мать Полли. Я знал, что переезд для нас с Полли будет лучшим решением. Это стало своеобразной пробоиной в лодке семейства Максвеллов. Я не так часто вижусь со своей семьёй, как хотелось бы, моя семья хочет для нас с Полли только счастья, и мы вдвоем творцы своей жизни.
— Конечно. Ребёнок и должен быть в приоритете.
— Полли здесь в правду очень хорошо. Несмотря на то, что в этом маленьком городке читают те же самые газеты, что и в городе, но люди здесь… я не знаю, присматривают за нами, заботятся о нас, что ли. Я нашел замечательную няню. На самом деле несколько. Если я не рядом с Полли, то её все равно окружают хорошие люди. Это замечательный город, чтобы растить ребёнка.
Я улыбнулась.
— Всё закрутилось вокруг Полли и фермы. И совершенно точно последним в моём списке желаний было вступить в отношения.
— Ты даже никогда об этом не думал? — поинтересовалась я, поёрзав в его объятиях, чтобы взглянуть в его сладкое лицо.
— Конечно, я об этом думал, — застенчиво отметил он, его щёки окрасились в чуть иной оттенок розового. — Но никогда не хотел рисковать налаженной жизнью. Никому не хотел доверить Полли после того, как своими глазами видел, как её родная мать отказалась от неё в пользу денег.
— Угу. — Что-то неожиданно затрепетало внизу моего живота.
— А потом появилась ты. — Лео приподнял мой подбородок, заставляя меня взглянуть ему в глаза. Взгляд Лео был мягким. — А Полли впервые за всё время уехала в летний лагерь. А у меня выдалось лето, которым я просто мог… расслабиться. Побыть просто парнем. Замутить с цыпочкой из Лос-Анджелеса.
— А я сто раз тебе говорила, что в конце лета уезжаю. — Я вздохнула, когда последний кусочек пазла встал на место.
— Да, ты облегчила для меня задачу просто наслаждаться. — Звук его голоса возбуждал меня, прожигал насквозь. Пощекотав мою шею, Лео поцеловал меня за ушком. — Но случилось кое-что, чего я совсем не ожидал.
Я затаила дыхание, ожидая, что он скажет дальше.
— Кажется, всё переросло в нечто большее, чем просто летняя увлечённость. Тебе не кажется?
— Да, — прошептала я, отвечая на его и на свой вопросы. Теперь кое-что прояснилось. Мы зашли дальше простого получения удовольствия, глубже. С моей стороны, это было непознанным, с его — болезненным, пугающим.
— А потом Полли приехала домой, практически без предупреждения. Я бы обязательно тебе о ней рассказал, но Полли вернулась раньше времени, её няня всё ещё в отпуске. Мне было не с кем её оставить и прийти поговорить к тебе, а по телефону о таких вещах не говорят. Я уже пытался продумать, как рассказать тебе о ней, о нас, может ты сможешь остаться здесь, может появится такая… — Лео умолк, не закончив предложение.
— Возможность? — я закончила за него.
— А она может появиться?
Я вздохнула.
— Лео, я не знаю. — Я почувствовала, как он выдохнул. — Но я… Я подумаю об этом.
— Правда?
— Да. Безусловно, для меня всё это тоже переросло в нечто большее, чем интрижка на лето. Бли-ин, ну почему ты такой охренительный? — Я рассмеялась, стала сползать с качелей и потянула Лео за собой. У Лео был багаж жизненного опыта, у меня тоже был, но свой. Но может, вдруг. Кто знает, может что-то всё-таки получится. — Просто дай мне немного времени подумать, ладно? — Мои руки стали подниматься по его груди и обняли его за шею. Тепло Лео окутывало меня, просачивалось сквозь кожу, согревало кости. Он меня просто убивал.
— Знаешь, а ведь мы можем продолжать шалить, — прошептал он, его руки погладили меня по спине, опустились ниже, притянули меня на него.
— Кажется, мне необходимо, чтобы ты это доказал, пожалуйста, — рассмеялась я, и толкнулась в него бедрами, — потому, что этот день и так уже слишком длинный и слишком странный.
Лео доказал мне, что мы всё ещё можем пошалить. И что фермеры горячие парни. А фермеры-папочки вообще обходят остальных со старта.
Глава 19
— Ты самое лучшее, что со мной сегодня случилось. — Я глубоко вдохнула раскрывающийся аромат свежеиспечённого хлеба, у меня даже слюнки потекли. Я осмотрелась, чтобы никто меня не увидел и провела по щеке твёрдой пышной буханкой хлеба ручной работы из теста на закваске, который только что доставили из пекарни. Деликатный, хрупкий, с прекрасной коричневой шершавой корочкой. Я была приятно удивлена, весь заказанный мною хлеб был ещё тёплым.
Откашливание вывело меня из моего хлебного забытья.
— Ой, извините, — сказала я возмущённому водителю.
Я расписалась за доставку и заплатила бедному парню, который затем вышел за дверь с планшетом в руках. Я же осталась стоять с хлебом, будто с младенцем на руках.
— Рокси, возьми себя в руки, — сказала я самой себе. Но, спустя всего две секунды, вдохнула запах хлеба, как матери аромат своих младенцев. Интересно, было ли что-то схожее в аромате свежеиспечённого хлеба и новорожденного младенца. Может это неправильно, но у меня возникли схожие чувства к ржаному хлебу.
Стеллажи, забитые до отказу восхитительным хлебом, ожидали нарезки для сэндвичей. Моя мама заказывала белый хлеб в местной пекарне с тех пор, как я ещё была совсем маленькой, нарезала тонкими кусочками для тостов и толстыми для сэндвичей, которые ласково называла сэндвичулищи.
Я немного изменила мамин заказ: сохранила белый традиционный хлеб, но добавила в заказ несколько других видов, в основном для новой линейки сэндвичей с мясной нарезкой, которую я представила публике и которая произвела фурор.
Чёрно-белый хлеб Рубен. Я немного его преобразовала, добавив лимон в русскую заправку и очень тоненький кусочек копченого Гауда был припрятан между ломтиками Швейцарского.
Темный хлеб из непросеянной муки скооперировала с мелко нарезанным луком Vadalia, хреном и тонкими кусочками ветчины.
Хлеб с тмином для пастромы. Очень тонко нарезанная грудинка, купленная у местного мясника, была похожа на ту, знаменитую из нью-йоркского ресторана 2ndAve. Deli. Она была натёрта, вызывающей слёзы, горчицей… и больше ничем. Да ладно вам, я всё ещё была нью-йоркской девчонкой.