– Слишком интеллектуальный город для меня, – отзывается Имс и одним глотком допивает кофе из своего наперстка.

Датчанин хмыкает так, будто Имс крайне удачно пошутил. Имс словно невзначай оглядывается. Вокруг них пустое пространство. Ближайший занятый столик находится через два столика от них, но Датчанину как будто это не мешает. Имс мимолетно думает о своих наблюдениях на улице, но сейчас, конечно, никак нельзя понять, тот же это самый эффект, что он заметил раньше, или так и должно быть. Ясное дело, что Датчанин привел его именно в это самое кафе совершенно неслучайно.

– Очень спокойно тут, не так ли? – вопрос не требует ответа, Имс пожимает плечами и снова поворачивается к собеседнику. На лице у того все та же слабая улыбка, в которой на этот раз Имс не находит вовсе ничего славного. На самом деле улыбается Датчанин так, будто это он сейчас удачно пошутил, но никто еще не допер, в чем состояла шутка.

И была ли это шутка.

– Я бы сказал – сонно, – отвечает Имс.

– И это прекрасно, – отзывается Датчанин, промокая салфеткой губы, – так приятно заниматься делом, когда ничто не отвлекает от работы. Вы согласны?

Имс ограничивается кивком. Разговор подходит к кульминации, хотя с точки зрения постороннего обывателя это простая светская болтовня малознакомых людей, случайно оказавшихся вместе.

– Вас все устраивает в вашей вилле? – интересуется тем временем Датчанин. – Прекрасное уединенное место, не так ли?

Имс пристально смотрит на Датчанина, медленно кивает и получает в ответ такой же удовлетворенный кивок.

– Вполне отвечает моим потребностям, – светски сообщает Имс.

– Ну конечно! – Датчанин радуется так, будто Имс только что пообещал купить у него подержанный и побитый автомобиль с испорченной коробкой передач. – Очень удобно, когда нужно принять гостей, о которых не стоит знать соседям, не так ли?

– Разумеется, – сдержанно отвечает Имс.

Вот теперь беседа приобретает совершенно определенный характер. Датчанин ловко передвигает на столике посуду, наливает еще кофе Имсу и себе и между делом протягивает Имсу портсигар. Имс цепляется взглядом за царапины на крышке, портсигар служит верой и правдой владельцу давным-давно, бронзовая потертая коробка, а внутри лежит одна-единственная самокрутка.

Имс вынимает сигаретку из-под зажима и начинает вертеть ее в пальцах, рассеянно оглядывая столик. Датчанин, подыгрывая, хлопает себя по карманам, якобы в поисках зажигалки, а Имс тем временем старательно запоминает тридцатизначный банковский номер, нацарапанный бледным карандашом с одного бока, и сумму, значащуюся на другом.

– Ах вот, нашел! – восклицает Датчанин и с триумфом демонстрирует Имсу примитивную дешевую зажигалку ядреного розового цвета.

Имс, улыбаясь, склоняется к предложенному огоньку, затягивается и сквозь дым внимательно разглядывает, как Датчанин прикуривает свою собственную сигарету, прикрывает глаза, дым маленьким прозрачным шариком вылетает из его губ, ресницы вздрагивают, и Имс снова встречает любопытно-равнодушный взгляд.

– Нравится Африка? – спрашивает его Датчанин уже совершенно другим тоном.

Даже голос, кажется, становится ниже. Видимо, больше можно не играть роль, колено под столом отодвигается, Датчанин откидывается на пухлом псевдо-французском стуле.

Ну, или просто роль другая, думает про себя Имс, практически любуясь тем, как плавно и незаметно его собеседник из хлипкого образа трепетного городского интеллигента превращается в выследившего добычу хищника. Датчанин сейчас действительно похож на затаившегося в камышах леопарда: глаза прищурены, на лице полоски света и тени, мышцы натянуты, ноздри вздрагивают. Датчанин явно из породы кошачьих – снаружи весь такой мягкий и привлекательный, и его действительно хочется помять и потискать, но под всей этой завлекательной оболочкой кроется желание поймать добычу, вдохнуть запах первой крови и поиграть, то прижимая лапой, то давай вырваться, а потом, натешившись, сожрать без сожалений.

Имс поводит плечами и широко улыбается, показывая зубы.

Отличный зверь леопард. Только маленький, с предвкушением сообщает внутренний голос. Имс в этот момент как никогда с ним согласен. Он бы не отказался поиграть с этим рыжим фальшивым «датчанином», ну, даст бог, может, и получится еще.

Стопроцентно получится, уверенно откликается внутренний голос.

– Я посоветовал бы вам никуда не отлучаться из дому ближайшие несколько дней, – вместо портсигара в руках Датчанина появляется такой же потертый бумажник.

Он кладет на столик купюру, благожелательно улыбается Имсу, грациозно вывинчивается из-за неудобного столика. Имс тоже встает, пожимает протянутую руку, которую Датчанин внезапно задерживает в своей руке.

И придвигается ближе, нарушая все представления о личном пространстве. Имс переводит взгляд с удивительно нежных губ выше. Глаза Датчанина совсем рядом, ресницы длинные-длинные, светло-кофейные, кончики выгорели.

– Уверен, никто не помешает вам чрезмерным любопытством, – шепчет Датчанин и отпускает руку Имса.

Домой Имс идет с одной только мыслью: как можно скорее убрать Артура из Бенина, а до тех пор не отпускать его от себя ни на шаг.

Нахуй этнографию, пусть сидит дома.

***

Весь следующий день Имс как на иголках. Он, как привидение, бродит по дому туда и сюда, старается держать себя в руках и не дергаться от каждого шороха. Можно подумать, что он зеленый новичок, злится Имс! И с чего бы так психовать? Все давно готово, еще утром он дал команду перевести задаток – несмотря на плесень в углах и пыльные бархатные шторы, интернет на вилле хоть куда, письмо отправлено и доставлено в мгновение ока, и еще через некоторое время Имс получает сообщение, что деньги ушли на тот самый счет. Тот человек в Ломе, которому Имс передаст посылку, тоже в полной готовности. Дело за малым: получить бриллианты, доставить их в Ломе, а потом отвалить по-тихому. Скрыться, залечь на дно, до тех пор, пока сделка не будет завершена полностью.

А после этого вовсе раствориться.

И больше не будет никакого Имса, и Кобба, наверное, тоже больше не будет, но тут Имс отказывается строить какие-то предположения, и не будет любимой квартиры в Момбасе, и наверное, никогда больше не будет Йоркшира и Парижа, хотя вот тут и слава богу, век бы еще не видал.

А еще больше не будет никакого этнографа-неврастеника.

Зато где-то, может быть, в Сан-Паулу, или в Маниле, или в Веллингтоне, а может быть, в Джакарте или Соронге пара никому не известных канадцев купит маленький особняк или большую квартиру – или же несколько квартир в разных городах, просто на всякий случай, а жить станет где-то еще. В конце концов, Земля довольно обширна, и при желании и средствах на ней и сейчас можно найти уединенное место.

К вечеру нервозность постепенно оставляет Имса. Он располагается на веранде за длинным ветхим столом, удобно устроив ноги на соседнем кресле. Закат болезненно-прекрасный и яркий, как дама полусвета. Следом на веранде появляется Артур, рассматривает Имса, склонив голову набок, потом исчезает и снова появляется, уже с бутылкой красного вина и парой бокалов на ножке. Имс сквозь ресницы следит, как Артур возится со штопором, как багровая жидкость с бульканьем льется в бокалы, водоворотом закручиваясь в стеклянных стенках, как Артур стряхивает со стола нападавшие с акации высохшие длинные стручки.

Они молча пьют вино, и Имс вдруг ощущает полное благополучие, железную уверенность, что все получится. Вот этого чувства куража ему и не хватало, а теперь все отлично. Он знает, что победит.

Пачка сигарет падает у Имса из кармана на дощатый пол, и он перегибается через подлокотник, чтобы ее подобрать. Периферийным зрением он ловит какое-то движение справа от себя, но это всего лишь его собственная тень, никого тут нет, кроме них с Артуром. Курьер сегодня не придет, думает Имс, машинально разглядывая собственный контур на полу.

Его тень темнее, чем другие, те, что от деревьев, и, как любая тень, кривая и странная. Имсу почему-то мерещится, что на голове у него два мощных изогнутых длинных рога, с отростками, как у оленей, но тут Артур что-то ему говорит, и он отвлекается, усмехаясь собственной буйной фантазии.