Встреча с Артуром и несколько дней на вилле отвлекли на некоторое время, но чем больше Имс находится в одиночестве, тем больше он думает о бриллиантах, и мысли эти, прямо скажем, тревожные.

И вот теперь Имс сидит в сраной кофейне в Порто-Нове, где интернет виснет каждые полтора часа, и тупо пялится на политическую карту Африки. И ждет, когда его найдут. Ему так и сказали в Амстердаме: «Вас найдут». От такой формулировки хочется сбежать куда-нибудь в Гренландию и затаиться там в снегах в надежде, что среди вечной мерзлоты его уж точно никто искать не будет.

Имсу перестал нравится Бенин и перестает нравиться Африка.

И даже присутствие Артура не спасает. Тем более что его где-то постоянно носит, а Имс злится, хотя изо всех сил старается этого не показывать.

От Артура тоже почему-то хочется куда-то деться.

Это странно и нелогично, ведь отчасти и из-за Артура Имс ввязался в эту идиотскую эпопею с контрабандой алмазов – чтобы иметь легальную возможность крутиться рядом с ним в Бенине. Сейчас идея кажется поразительно тупой: когда это Имсу вообще нужны были предлоги, чтобы делать то, что хочется? Имс малодушно отмахивается от мысли, что первоначально суть заключалась в том, чтобы сорвать охуенный куш и отойти от дел, а заодно подстраховать чумового Кобба. Но теперь Кобб в Америке, то есть очень далеко отсюда, а вот Имс изнывает на побережье Гвинейского залива и мается от безотчетной, выедающей внутренности тоски, нелогичной и оттого пугающей до озноба среди сорокоградусной жары.

Не то чтобы Имс устал от Артура. Это что-то другое: Имс все время подавляет желание схватить Артура в охапку и затолкать на первый же рейс в местном аэропорту, неважно куда, лишь бы как можно дальше отсюда. Артур как будто все время смотрит внутрь себя, как будто там находится что-то, требующее постоянного внимания, и в то же время Имсу кажется, что Артур, не отрываясь, следит за ним.

Очень похоже на паранойю. Но странно обзавестись паранойей только из-за смены географического положения, не так ли? Теперь Артур до вечера где-то пропадает, у него какая-то своя тусовка. От безделья и растущего беспокойства Имс как-то решает проследить за Артуром – и не находит ничего интересного. Артур таскается к какому-то старику, который выдает себя за местного хунгана, и Имс закатывает глаза: Артуру явно и не очень мастерски дурят голову, иссохший негр неопределенного возраста такой же хунган, как Имс балерина. Его слегка отпускает. Браслеты на запястьях Имса остаются прохладными и безучастными, скорее они нагреваются о тело, с которым соприкасаются. Браслеты у Имса непростые, он доверяет им и своей звериной интуиции на все сто – и все это говорит ему, что шашни Артура с убогими мошенниками на почве вудуизма для него лично не опаснее попугая на ветке.

Так в чем же дело и почему ему хочется убрать Артура подальше отсюда, да и самому свалить как можно быстрее? У Имса то начинает ныть желудок, то сводит кишки: мерзкое ощущение, словно ему предстоит поход к стоматологу.

***

Имс решает прогуляться. Он выходит на воздух, и на него тут же накатывает влажный, липкий, со слабым душком гниющей зелени жаркий полдень Бенина. Имс медленно бредет по улицам;, район, где находится кофейня, считается по местным меркам престижным, и вокруг масса людей. Должно быть, в толпе полно воришек, думает Имс, от нечего делать присматриваясь к окружающим.

Но вместо воришек через некоторое время Имс замечает другое: встречные словно огибают его по невидимой траектории. Его еще ни разу не толкнули локтем, не задели плечом, не прошли слишком близко, задев одеждой, что на оживленной улице в середине дня едва ли возможно. Имс начинает присматриваться внимательнее и все больше убеждается в своей правоте. Для полной уверенности Имс решает поставить эксперимент и резко меняет направление движения. И еще. И еще. И еще несколько раз.

И напрасно.

Ему так и не удается с кем-нибудь случайно столкнуться.

Как правило, между осознанием факта и его осмыслением Имсу требуется очень мало времени. Имс вообще соображает быстро. Но тут он понимает, что на него неизбежно накатывает ступор – когда мозг отказывается функционировать. То есть – абсолютно.

И именно в этот момент чьи-то пальцы ловко и крепко берут его за локоть.

***

– Вы можете звать меня Датчанин, – сообщает Имсу незнакомец.

Удивительное дело, здесь, в Котону, он должен выглядеть белой вороной, но поразительным образом чуть ли не сливается с окружающим пространством – ну, насколько может сливаться с Западной Африкой белый европеец британских кровей. Датчанин, угу, думает Имс, как это мило! Перед ним темно-рыжий сухопарый мужчина за тридцать, с короткими вьющимися волосами, голубоглазый, небритый, чуть загорелый, улыбчивый и на первый, второй, третий и тридцать третий взгляд абсолютно безопасный.

И чем-то очень похожий на Артура. Такие отлично смотрятся в интеллектуальных кафе Парижа, театрах Лондона или галереях Нью-Йорка, с шарфом на шее, с толстой книгой в руках, а еще чтобы был мечтательный взгляд, устремленный в пространство.

Беда в том, что Имс отлично представляет вот этого самого Датчанина со штурмовой винтовкой «Энфилд» или «Зиг» в руках.

Сейчас у Датчанина в руках фарфоровая чашка-крохотулечка с крепчайшим кофе, и, между прочим, точно такая же в руках у самого Имса, и ловкость, с которой оба они обращаются со столь деликатной посудой, наводит на разные мысли.

Датчанин на вид славный, застенчивый молодой человек, но Имса не обманывают длинные чувствительные пальцы и тонкая талия. Вся эта воздушность и субтильность на самом деле представляет собой сухое железное тело гимнаста, привыкшего переносить жесточайшие нагрузки с легкой улыбкой на лице. На ладонях Имс видит в нужных местах мозоли, и никакой маникюр не в состоянии его обмануть. В осанке, в развороте плеч, в обманчиво расслабленном положении тела Имс видит хорошо тренированного бойца, готового в любой момент нанести удар.

А еще Имс видит, что смешливые лучики морщинок в углах глаза очень хорошо маскируют абсолютно холодный, расчетливый взгляд, за которым прямо сейчас идет сложная работа сродни компьютерной обработки данных.

Они занимают угловой столик в очередной кондитерской, обставленной на французский манер, и то и дело сталкиваются коленями, потому что длинные ноги Датчанина не помещаются под столиком размером с суповую тарелку. И каждый раз при столкновении новый знакомец Имса улыбается немного смущенной улыбкой и так невинно хлопает рыжими пушистыми ресницами, что будь у Имса чуть меньше его богатого жизненного опыта, он бы решил, что его клеят.

Его откровеннейшим образом рассматривают и оценивают, причем Имс отлично понимает, что сидящий перед ним мужчина, как пить дать, весьма подробно ознакомлен с Имсовым досье, и, скорее всего, вовсе не таким тощим, какое хранится, например, в архивах Интерпола.

Еще с того самого момента, когда Имсу пообещали, что с ним «свяжутся», он понимал, что к нему могут и не подойти. Досье, связи и рекомендации – это одно, но в некоторых сферах не совсем легального бизнеса все еще не существует ничего важнее зрительного контакта. Он может просто не понравиться тому, кого к нему пошлют, и тогда не будет никакой встречи.

Так что эти переглядки во французской кондитерской – уже достижение. Дело все еще не имеет никакой определенности, этот Датчанин может сейчас допить кофе, стрельнуть глазами и раствориться в толпе навсегда. А может и остаться, и тогда шанс на то, что очередная бредовая идея психованного Кобба выгорит, значительно вырастет.

Имс думает, что надо будет все-таки убрать Артура из Бенина.

– Здесь подают отличный кофе, – светски сообщает Имсу Датчанин. – Почти как в Париже. Знаю, вы недавно там были, и завидую от всей души! Очень скучаю по прогулкам по набережным.

Имс вежливо и неопределенно поднимает брови, раздумывая про себя о том, что в последнее время ему подозрительно везет на любителей Парижа. Острое колено под столом плотно прижато к его собственному колену.