«Останется с тобой», – шепчет внутри чей-то мурлыкающий гортанный голос, и Артур прикрывает веки, соглашаясь.

– Разве ты в этом сомневался? – раздается уже голос Имса. – Разве ты сомневался, что я теперь навсегда твой?

Артур удивленно распахивает глаза – таких слов Имс никогда не говорил. Да он лучше сердце себе вырежет, чем скажет что-то подобное, слишком уж мелодраматично это звучит.

Хотя Артур начинается догадываться, что происходит, но, странно, догадка его совсем не беспокоит. Он обводит взглядом мансарду: на крохотном кофейном столике сидит кукла, которою ему изготовил шаман с белым лицом, рядом поблескивают стеклянные бусы – дар девочки из племени масаи. На втором столике, парном первому, стоят темная бутылка вина и два пустых бокала, в одном – красная влага на самом дне.

Имс лежит рядом и насмешливо смотрит на Артура, насмешливо и пристально, испытующе; он совсем обнажен, и даже на запястьях нет оберегов, которых он обычно никогда не снимает, нет и татуировок – и тут Артур чувствует тянущий холодок понимания, но не ужаса – да, точно, татуировок на нем тоже нет. Кожа гладкая и золотистая, Артуру хочется пройтись по ней губами, словно заново узнавая.

– Ты знаешь, кто я, – не спрашивает, утверждает новый Имс.

Артур словно бы издалека слышит звук бьющих барабанов. Не простые барабаны, шаманские, которые вводят в транс даже самых подготовленных слушателей. Этот ритм… Артур мог бы слушать его вечно.

Мансарды тем временем уже нет, и они вдвоем в какой-то хижине посреди джунглей, воздух сочится влагой и испарениями ядовитых и сладких цветов. Но Артуру все равно хорошо, хотя и немного душно. Хоть он и понимает, что немного отравлен.

– Ты знаешь, что я всегда буду с тобой, – так же утверждающе, все шире улыбаясь, говорит Имс. – Он уйдет от тебя, а я буду с тобой вечно, мой дорогой. Ты будешь моим единственным. Я лучше его. Я мудрее его. И я преданнее его. Я выбираю себе одного возлюбленного на тысячелетия. Ты знаешь, Артур. Ты всю жизнь шел ко мне. Люди ненадежны, они предавали тебя и будут предавать. Ты достоин большего, чем человеческий род. Ты думал, ты хуже, чем они, но ты ошибался. Ты лучше их, это они тебя недостойны. Все они, похожие друг на друга в своих мелких страстях и грязных пороках. Ты освободишься, когда поймешь это. Тебе надо сделать всего лишь шаг, один-единственный шаг, и ты больше никогда, никогда, никогда не будешь одинок. Ты станешь целым, Артур. Раз и навсегда.

Артур моргает и в тот же миг ощущает, что вокруг – запах земли и мха, леса и воды, вокруг – сырой камень, влажная пещера, а на земляном полу видит сложную систему каменных желобов. В отдалении, у задней стены пещеры, стоит алтарь – большие мшистые валуны, выложенные кругом, в центре круга – жертвенный камень, и именно от него ответвляется главный желоб – страшный желоб для крови, понимает Артур.

Впрочем, почему страшный? Совсем нет.

Артур медленно подходит к алтарю и обводит пальцами руны, которые вырезаны на жертвенном камне. Он впервые не чувствует того бездонного ужаса перед лицом смерти, какой обычно испытывал.

– Ну что ты, малыш, смерти нет, – мягко шепчет ему из-за плеча Имс и крепко обнимает, крепко и тепло. – Есть только кровь, которая соединит нас, кровь, которая так похожа на вино, и не больше. Ты ведь уже отведал моего вина, дорогой? Оно тебе пришлось по вкусу, не правда ли?

Солнечный свет ласково ложится на ресницы Артура, и он удивленно поднимает глаза кверху: оказывается, они уже и не в пещере, а в зеленой долине, сверху солнце изливает жидкое золото, но алтарь по-прежнему здесь, только теперь жертвенный камень не пуст, на нем лежит бледное голое тело Имса, а лицо у него мертвое, белое и заостренное, и вот теперь Артур видит и все бесчисленные обереги, и татуировки.

Кровь течет из разверстой груди Имса прямо в главный желоб и постепенно заполняет все остальные желоба, подобно причудливому алому лабиринту. Солнце весело разбивает блики о ее блестящую поверхность. Для солнца нет разницы, кровь или вино.

Почему для Артура должна быть разница?

– Верно, мой мальчик, – улыбается двойник Имса, ведет ладонью по воздуху, и тело исчезает, а кровь остается, только возле алтаря вдруг появляются виноградные лозы и обрастают мгновенно наливающимися тяжелыми алыми гроздьями.

Где-то вдалеке мажут вершинами по ослепительно голубому небу, точно зелеными кистями, деревья, и Артур понимает, что они ничем не похожи на деревья джунглей или саванны. Это дубы, целая дубовая роща, а зеленая долина заросла вереском и дроком, которые источают опьяняющий, но такой сладкий аромат.

А потом деревья словно бы наступают, подступают ближе, сужают кольцо, и теперь это целый густой лес, живой и бесконечно прекрасный. Имс откидывает голову и смеется, мягким бархатным смехом, и Артур уже без всякого удивления видит, что голову его венчают оленьи рога, а вместо ногтей выросли длинные кривые алые когти.

Каждая минута мучительной жизни Артура была не напрасна. Каждая эта скорбная минута стоила того, чтобы соединиться с высшим существом – два в одном, отныне и во веки веков.

***

Потолок над головой Артура высокий, с изысканной лепниной, но с желтыми пятнами сырости по углам.

Вилла, куда они переехали, может быть, и шедевр колониальной архитектуры, но в ней все скрипит, протекает, рассыхается, плесневеет, прогнивает – где, что и по какому поводу, Артур уже устал подмечать.

Дом ярко помнит о былой роскоши – здесь есть огромная желтая ванна, украшенная по бокам золочеными львиными головами, но также украшенная и ржавыми потеками, которые Артур не смог оттереть. На потолке в спальне – пышное опахало из страусовых перьев, которое раньше крутили рабы, но теперь оно лишь источник пыли – и наверняка аллергии. Здесь много зеркал, чья амальгама потемнела от времени и покрылась мутными радужными разводами. Во внутреннем мощеном дворике есть даже что-то типа прудика с золотыми рыбами, но теперь там живут только синие водоросли и какие-то смешно бегающие по воде жучки. Еще по комнатам все время прыскают маленькие ящерки разных цветов. О змеях Артур усиленно старается не думать.

А Имсу вилла нравится. Как и весь старый французский квартал, в котором они поселились. Имс чувствует дыхание великолепного прошлого в его облупившихся розовых и кремовых особняках, которые выдают свой архитектурный стиль за барокко, хотя на самом деле это скорее барочный китч. Да что там, просто китч, чуть морщит переносицу Артур, когда думает об этом.

Артура вилла напрягает, он сам не может объяснить, почему. Есть в ней что-то таинственное, и таинственное со знаком минус.

Артур недовольно вспоминает, что Имс с этим переездом решил как-то моментально и, конечно же, за двоих.

– Мы переезжаем, – буднично заявил он за завтраком, жуя яичницу с беконом, которую повар «венецианского» отеля даже умудрился не сжечь, и у Артура тогда чуть кофе носом не пошел.

Но все его попытки противиться были пресечены на корню. Очевидно, Имс имел для переезда свои причины.

Ладно, если честно, Артура напрягает не столько сам дом, есть в нем своеобразное очарование, он это признает. Источник опасности – болото позади дома, он ведь стоит на самой окраине города, в этой стороне даже бедных хибар больше нет. Странно как-то.

Артур невольно возвращается к мыслям о змеях и, может быть, крокодилах. И почему-то зомби. Иногда по ночам ему кажется, что черная жижа где-то там, на задворках, издает болезненные стоны и зловеще, тонко булькает, словно бы зовет. Хотя, конечно, все это бредни – болото все же слишком далеко, чтобы различить подобные звуки. Но Артур мается бессонницей и слушает, слушает: звуки на болоте, шорохи и скрипы старого дома. В таких домах всегда много призраков. Он ведь не знает, может быть, многие рабы нашли здесь мучительную смерть…

Да еще проклятый петух, Артур никак не может забыть этот эпизод. Уже второй обезглавленный петух, его нашел Имс на веранде, да еще умудрился ступить в лужу крови, вытекающую из перерезанного горла. И крови этой было ужас как много, слишком, слишком много для одной жалкой птичьей тушки. Правда, слава богам, в этот раз петух хотя бы не бегал, уже мертвый, и не тыкался Артуру в колени. Но что это было? И кто это сделал? Артур ходил потом весь день, как будто его по голове стукнули, объятый самым черным ужасом. Связаться с вудуистскими магами по-настоящему – вот этого дерьма Артур точно не хотел. Они предупреждали их о чем-то? Они грозили им? Они проклинали? Они издевались над чужаками? Артур не мог найти ответа, и даже мысли об этом периодически вызывали дрожь по всему телу.