К тому моменту, когда с головы Имса по плечам и далее в слив потекла пена шампуня, он принял окончательное решение дать себе хорошего пинка, держать себя в руках, прекратить флирт (и ошибки в русском!) и соблюдать нужную дистанцию, потребную для правильной и позитивной работы в коллективе.

И вообще, нет ничего замечательнее нормальной мужской дружбы, объявил себе Имс, обмотал бедра полотенцем и выполз на кухню.

На кухне обнаружились Мерлин на окне и Артур на табуретке. В руках у Артура был стек, которым он игриво помахивал перед носом у Мерлина. Кот в такт шевелил хвостом.

Твою мать, мысленно простонал Имс. Про коней-то он и забыл!

***

Эклипс был красавец, вороной масти, знал себе цену, деликатно вытягивал куски яблока из ладони Имса, касался замшевым теплым носом, тихо и нежно фыркал в ухо. Жеребец был с норовом, но Имс, с трех лет посаженный отцом на лошадь, быстро нашел с ним общий язык, еще в первую поездку наглядно показав, кто тут на ком верхом.

День выдался жаркий, солнце висело в блеклом небе белесым кругом, пекло нещадно. Имс поправил кепку, исподтишка поглядел, как Артур угощает сахаром доставшегося ему коня. Конь был гнедой трехлетка, на ярком свету шкура была почти янтарной, ухоженно лоснилась. Звали его Герра, нрав, похоже, был у него и в самом деле воинственный. Большую часть пути до поляны, где Имс и Артур остановились для привала, Герра кривлялся, вредничал, горячился и проверял на прочность артуровы нервы.

Имс наблюдал за укрощением сначала с ехидным любопытством, позже – с уважительным восхищением. Артур держался в седле умело, раскованно, демонстрируя немалый опыт. Уговаривал строптивца уверенным голосом, ловко управляя животным с помощью поводьев и нажимая коленями. Имс залюбовался – и всадник, и лошадь великолепно смотрелись рядом, Артур что-то тихо и ласково говорил прямо в узкую морду с рыжей звездой во лбу, черная челка Герры свесилась между ушами и смешалась с черными кудрями ассистента.

Эклипс ткнулся в ладонь, напоминая о себе, вздохнул с намеком. Имс опомнился, достал из седельной сумки второе яблоко, скормил, потом стреножил коня и улегся рядом в тени. Артур все болтал со своим жеребцом, рассмеялся, потрепал того по холке. Герра вроде не протестовал.

Имс засунул в рот травинку, он бы тоже не протестовал, если бы и его потрепали по холке. Наверное. Если бы это не противоречило правильному утреннему решению.

Где-то рядом сонно гудел шмель, сладко и терпко пахло разогретой на жаре травой, чуть лошадиным потом, чуть кожей седел и сбруи.

Артур подошел, уселся рядом, вытянул длинные ноги, обтянутые серыми бриджами, в модных высоких сапогах телячьей кожи, протянул Имсу бутылочку Эвиана.

– Хочешь пить?

– Хочу, – отозвался Имс, лениво оглядывая замшевую лею по внутренней стороне артуровых бриджей.

Артур отвернул крышку на второй бутылке, отхлебнул, плеснул прямо из бутылки себе на лицо и улегся на спину, позволяя воде соскользнуть с кожи самостоятельно.

Имс вдруг обнаружил, что сгрыз свою травинку почти полностью. Нашарил не глядя еще одну, перекинул из одного угла рта в другой, если так будет продолжаться, он на пару с Эклипсом сжует все сено на поляне. Покосился на помощника. Артур лежал, заложив руки за голову, скрестив ноги в лодыжках, кажется, дремал с открытыми глазами. Тишина сделалась липкой и тягучей, как мед, даже жужжание насекомых отдалилось, стало почти неслышным фоном.

Надо было срочно что-то сказать, как-то нарушить эту обволакивающую томную атмосферу. Необходимо было найти подходящую нейтральную тему, вполне себе светскую.

Позже Имс решил, что в тот момент мозг отказал ему из-за жары. Более подходящей к моменту темы он, конечно, выбрать не мог.

– Ты великолепный наездник, Артур, – похвалил Имс. – Так ловко усмирил Герру, хотя он очень своевольный мальчишка.

Вполне искренне похвалил, надо сказать. Правду говорить легко и приятно.

– Да, еще никто не жаловался, – отозвался Артур. Видимо, ему тоже было приятно говорить правду. – И мне всегда нравились своевольные мальчишки.

Имс надвинул на лицо кепку, якобы от солнечных лучей, хотя какие там лучи – сквозь листву дуба, под которым они разлеглись, не пробился бы и лазер. Во рту неприятно кололись остатки второй изжеванной соломинки. У Имса было странное чувство, будто вернулся из полета давно забытый бумеранг и точнейшим образом прилетел ему прямо в голову. Секунда на удивление, удар – и ты в полном ауте.

Пора смываться с этой поляны, подумал Имс, трогая пальцем свое горящее ухо. А то совсем напечет, и тепловой удар не за горами. В прохладу, к холодному душу и прочим благам цивилизации, подальше от коварных скифов с бесстыжими глазами, прикидывавшихся ассистентами еврейского происхождения.

– Пора ехать, – объявил Имс, упрямо отворачиваясь в сторону.

Артур все так же лежал на траве, только ноги расставил и согнул в коленях. Смотрел на Имса из-под длинных ресниц, лицо было как у монгольского хана – совсем пустое, ни одной эмоции.

Ровно с таким же выражением на Имса смотрел Мерлин, когда сильно чего-нибудь хотел.

Трава явно была токсичная. Может быть, даже с ядовитыми испарениями. Налицо сильные галлюцинации, решил Имс. Все же напекло голову, вне всяких сомнений.

Да что ж за уик-энд выдался такой, посетовал он про себя. Просто чума.

Глава 5

Артур

Перед отлетом в Атланту (ежегодный съезд всех мировых подразделений корпорации, отель Grand Hyatt, ежедневные вечеринки после деловых секций, солнце, коктейли, Джорджия и прочие у-ха-ха) Артур с особенным, яростным тщанием выбирал рубашки и летние костюмы.

Он никогда не был дураком и прекрасно понял, что Имс собирается его послать. Просто потому, что не желает проблем.

То есть Имсу хотелось, и очень хотелось, прямо-таки свербело в нескольких местах, Артур же наблюдал – и видел, но «колется» в этот раз очевидно пересилило «хочется». Не счел Имс Артура достойным того, чтобы рискнуть карьерой, спокойной жизнью, репутацией.

С одной стороны, Артур все понимал – и восхищался. Выдержкой, хладнокровием, прагматизмом. Как-никак, на кону стояло слишком много, чтобы все это выбросить на ветер ради перспективы залезть в штаны смазливому ассистенту.

С другой стороны, смазливым ассистентом оказался именно Артур. И сейчас маленький вредный еврей в нем зло щурил глаза, чувствуя, что его в очередной раз легкомысленно недооценили.

Имсу хочется поиграть?

Может быть, Имсу хочется, чтобы его добивались? Завлекали? Опутали его паутиной и утопили в меду, чтобы потом можно было сказать: «Я никак не мог выбраться»?

Ну что ж. И мед, и паутину Артур мог обеспечить.

***

Летели злые. Оба. Исподволь Артур наслаждался и собственным раздражением, и бешенством, которое медленно закипало в Имсе. Даже в бизнес-классе не нашлось достаточно свободного пространства, чтобы забыть о существовании друг друга.

Артур вытянул длинные ноги, растекся патокой по креслу и наблюдал из-под ресниц за шефом, вертя в руках карандаш. Играть в гляделки он умел великолепно. Они почти не разговаривали: Имс шуршал бумагами, делал вид, что ужасно увлечен процессом, Артур просматривал презентации в ноутбуке.

– Все в порядке? – наконец спросил Имс. Ровно. Даже слишком.

Артур улыбнулся.

– О да. Конечно. В полном.

Он сидел и разглядывал Имса теперь уже без всякой злобы. Думал о том, что, когда впервые его увидел, стало словно бы... темно. И тепло. Лично для Артура от босса исходили тепло и сумрак, как бывает, когда на южный город опускаются летние сумерки. Тепло вливалось в кровь постепенно, исподволь, вкрадываясь, как черный кот на бархатных лапах, сладко растворяя изнутри.

И Артур хотел. Раствориться, да.

Он подумал, что, по сути, ничего не знает об Имсе. Ну то есть ладно, ничего – грубо сказано. Знал многое, о чем наверняка не знали имсовы любовницы. Какой он любит кофе, какой шоколад, какое мясо. Знал, что Имс не ест хлеба. Что обожает английский рок и особенно «Роллинг Стоунз». Знал, какое кино он смотрит, какое вино пьет. Какой марки одежду носит, вплоть до белья и носков. Как насвистывает, когда у него хорошее настроение. И как темнеют у него глаза, когда злится. И Артуру вдруг захотелось сидеть сейчас с Имсом вместе где-нибудь в сумрачной, полной темного дерева и старинных вещей квартире, и чтобы из кухни пахло кофе, а за окном шелестел весенний дождь. И не просто помечталось ему так, а словно бы привиделось, вспомнилось. Точно все это уже было где-то, когда-то. В каком-то параллельном мире.