Вельбот стрелой помчался к «Новой Голландии», пересекая на зыби лунную дорогу. Матросы «Кречета» кричали вслед «ура!» Опять — уже радостным салютом — бухнула пушка. А на сверкающем плавучем городе гремел оркестр…

Гвоздик опять едва не погиб — в объятиях Маа. Едва не захлебнулся в Ниагаре ее счастливых слез. И когда он, опять чудом оставшись в живых, освободился и задышал, к нему обратился капитан «Новой Голландии»:

— Поздравляю, молодой человек. Вы сегодня родились заново и для всех нас это тоже счастливый день… Однако постарайтесь больше не падать за борт. Остановки в океане и поиски таких любителей купания не всегда кончаются удачей. И обходятся судовой компании в ха-арошенькую сумму…

Гвоздик возмущенно вскинул голову в помятой бескозырке:

— Да вы что! Думаете, я сам упал? Меня скинули!

— Кто? Что? Где этот негодяй? — раздалось вокруг.

— Вот этот негодяй! — послышался властный голос. Профессор Башкампудри прокладывал в толпе дорогу, а за ним два матроса тащили под руки тощего клетчатого господина.

— Это он! — закричал Гвоздик, и горячие слезы брызнули у него из глаз. — Он меня сбросил!..

— Я протестую! — громко завозмущался замаскированный Нус-Прошус. — Я впервые вижу этого мальчика!

— Врешь! — Гвоздик подскочил и одним движением сорвал с Нуса очки, нос и бородку. — Смотрите! У него на настоящем носу следы от моих зубов!

Все ахнули.

— Сударь, — сказал Нусу капитан «Новой Голландии». — До Кейптауна вам придется посидеть под арестом в вашей каюте. Далее — дело полиции… Эй, оркестр! Марш «Морской король» в честь мальчика и его славных спасителей!

…И было еще много всего: шума, поздравлений, возмущений по поводу вероломного Нуса и радостной музыки. «Новая Голландия» и «Кречет» разошлись наконец, сигналя и салютуя друг другу. Гвоздик долго махал бескозыркой морякам клипера. Особенно капитану Гущину-Безбородько и матросу Васе, который первым услыхал и увидел Гвоздика в океанской ночи…

Несколько раз осторожно приближался профессор Башкампудри, смотрел виновато и выжидающе. Но Гвоздик делал вид, что не замечает этого… В общем понятно, кого…

Когда Гвоздик улегся в постель, Маа села у его изголовья, а дядя Ю в ногах. И так сидели до рассвета, будто боялись, что он опять исчезнет. А ему снились ботинки. Они в толще океана опускались все ниже и беседовали: «Как хорошо! Прохладно и спокойно…» — «Наконец-то мы больше не будем сидеть на ногах этого несносного бегуна! А то ведь целый день — по палубам, по ступеням, по ржавым скобам!..» — «У меня уже дыра на подошве…» — «И у меня… Ну, ничего! Дырки нам пригодятся, они будут окошками, когда мы опустимся на дно и сделаемся домиками для рыбок». — «Я предпочел бы иметь жильцом пожилого глубоководного краба-одиночку. Спокойнее…» — «Пожалуй, вы правы…»

Конечно, после столь бурной ночи Гвоздик проснулся поздно. Однако все же раньше дядюшки и Маа… Он сразу все вспомнил. Но вчерашние приключения казались очень далекими и ненастоящими. Можно было бы подумать, что все приснилось, но на стуле поверх одежды лежала бескозырка с надписью «Кречетъ».

Гвоздик сел в постели, надел бескозырку и стал думать обо всем понемногу. Без тревог и запоздалого страха. На потолке горела солнечная искра. И Гвоздику вдруг вспомнилось другое утро — первое утро его первого плавания, когда он проснулся в дощатой каютке «Милого Дюка». Полгода прошло. А кажется — сто лет!..

Ну, сколько бы там ни прошло, а через несколько дней Гвоздику стукнет одиннадцать. Дядюшка проговорился, что пассажиры хотят устроить в этот день праздничный обед. Ахают: «Какой удивительный ребенок, просто герой!..» А какой он герой? Все приключения сами собой случались, а он только и знал, что боялся… Но с другой стороны… не каждому все-таки повезет в таком возрасте найти клад знаменитого капитана и совершить кругосветное путешествие!..

Гвоздик вдруг хихикнул: земной шар представился ему с ножками, с ручками и в шляпе — как Кукунда. Тут же Гвоздик насупился — вспомнил про измену. И в эту секунду из-за кровати резво выкатился живой шар в цилиндре.

— Чего пришел? — непримиримо сказал Гвоздик.

— Доброе утро! — легкомысленно отозвался Кукунда и приподнял цилиндр.

— Иди ты знаешь куда! Я тебя видеть не хочу. Дезертир.

— Ну уж, зачем уж так-то уж… Легкое недоразумение вышло. Завертелся, закрутился, потерял бдительность. Это я признаю и прошу, так сказать, прощения… Никак не думал, что этот проходимец выкинет тебя за борт… Тебе надо было сразу пуговицу тереть, а ты небось волынку тянул. На дальнем-то расстоянии связь не действует…

— Я еще и виноват! — возмутился Гвоздик.

— Не говорю я, что ты виноват, — забубнил Кукунда. — Ну, я виноват, что теперь делать… Но, в конце концов, я же тебя и вытащил! Разве плохо все кончилось? Наоборот! Еще одно приключение, будет что вспомнить!..

— Что ты врешь! Меня матрос Вася заметил! А ты при чем?

— А кто устроил, что «Кречет» на тебя наткнулся? Вася? Когда спохватились, что тебя нет, я сразу понял, что к чему! Рассчитал наилучший вариант спасения и самый ближний корабль пустил тебе на выручку… Очень просто!

— Куда уж проще! — совсем разозлился Гвоздик. — Не мог, что ли, сразу на «Новую Голландию» меня вернуть?

— Конечно, не мог! Это было бы волшебное чудо: перенести мальчишку по воздуху на много миль! Волшебное чудо угу могут совершать лишь по желанию своего хозяина, когда он четко и ясно требует: «Сделай вот это!» А то, что тебя моряки выловили — это чудо правдоподобное. Никто не придерется…

— Ты мне винтики против резьбы не вкручивай, — сказал Гвоздик. — Меня Вася заметил. А ты теперь примазываешься…

— Не хочешь — не верь…

— Паи-паи! — раздалось из-за двери с мощностью приглушенного пароходного гудка. — Ты уже проснулся, моя детка?

Кукунда усох и дымной струйкой втянулся в пуговицу, которая валялась на ковре у кровати. Гвоздик подумал и надел ее на шею…

Два дня Ю и Маа не спускали с Гвоздика глаз. Первый день он вообще провел в каюте. Дядюшка говорил, что неприлично, словно какому-то босяку, ходить по пароходу без башмаков. А ботинки, как мы знаем, были уже на дне и служили домиками морским жителям.

Но, разумеется, в громадном пароходном универмаге нашлась обувь для мальчика. Вежливый продавец принес в каюту десяток коробок, на выбор. И Гвоздик вместо твердых ботинок с крючками и шнурками выбрал легонькие сандалии с дырчатым узором. Тогда они только входили в моду, но вскоре стали обычной обувью для мальчишек и девчонок многих стран…

Но и в обуви дядюшка и тетушка не отпускали мальчика от себя. Наконец он взмолился:

— Ну, что со мной сделается! Ведь Шпицназе сидит под арестом!

— Эта бестия найдет выход, — опасливо сказал папаша Юферс. — Он уже много раз ускользал…

Забегая вперед, хочу сказать, что папаша Юферс оказался прав. Через несколько дней, во время стоянки в Кейптауне, Нус-Прошус непонятным образом сумел удрать из каюты и бесследно затерялся в большом городе. Ни на пути у Гвоздика, ни в нашем романе он больше не появится. Так что давайте скажем ему «прощай» и вернемся к нашим главным героям.

Скандальный разговор происходил в каюте у тетушки Тонги. Гвоздик доказывал ей и дядюшке, что Шпицназе сидит взаперти за дело. А почему он, Гвоздик, должен быть под постоянным надзором?.. Что? Опять свалится за борт? Пускай дядюшка — знаток всех удивительных морских случаев — скажет: где, когда было, чтобы в течение одного рейса какой-нибудь мальчишка дважды падал за борт посреди океана?

— От тебя всего можно ждать, — ворчал дядюшка. А Маа тяжело и огорченно охала.

Гвоздик применил последнее, не совсем достойное средство: хныкнул и начал тереть глаза.

— Паи-паи! — заволновалась тетушка Тонга. — Не плачь, моя птичка, не надрывай старой Маа сердце…