— Но вы же были не мальчик!

— Ну, по характеру я не уступала мальчишкам. А кроме того, не было выхода, мальчишки заниматься в кружке не хотели. Даже Ревчика я не могла уговорить. Наша труппа оказалась совершенно «дамского» состава. Вильгельма и тирана играли две девятиклассницы. Кстати, очень рослые и довольно толстые…

— А та, которая Вильгельм, она по правде стреляла в яблоко на вашей голове?

— Н-ну… не совсем. Это был сценический эффект. Стрела летела повыше (к тому же была она с резиновым наконечником). А в это время — гроза, удар молнии, зрители моргают. Яблоко же режиссер дергает за нитку, идущую за кулисы… Я, конечно, не трусиха, но подставлять голову под стрелу этой… ее звали Маргарита Пузырина, она красила губы, и я считала ее дурой. Стрелять он, разумеется, не умела…

— А если бы я?

— Что — ты?

— Ну… хотите попробовать? — загорелся идеей Генчик. — Я буду Вильгельм Телль, а вы мой сын. Вы положите яблоко на голову, а я…

— Ты это серьезно?! — Зоя Ипполитовна направила на Генчика взгляд. Поверх очков.

— А чего… Я же не промахнусь!

— Я думаю: не сыграть ли нам иную сцену…

— Какую?

— Когда сын болтает непотребные глупости и отец велит ему принести из рощи свежий длинный прут. Папой буду я. уверяю тебя, я отлично справлюсь с ролью. Жаль только, что, кроме Варвары, нет зрителей, некому будет награждать нас аплодисментами…

— Мисс Кнопперинг никогда так не поступала, — опасливо напомнил Генчик.

— Но мы же играем в Вильгельма Телля… А Фомушка, кстати, никогда не уговаривал мисс Кнопперинг быть подставкой в глупом и опасном опыте. Разве можно делать такие предложения пожилым дамам? Фи!

Генчик с веселой старательностью изобразил раскаяние:

— Я больше не буду!

— То-то же… А если тебе так не терпится прострелить яблоко, возьми его на кухне и положи вон туда, на столбик у крана. Если попадешь, можешь взять его насовсем, как приз.

Генчик так и сделал. Выбрал в кухонном шкафу яблочко — небольшое, но аппетитное на вид. С длинным хвостиком. Положил на врытый в землю чурбак с привинченной водопроводной трубой. И пальнул издалека, с крыльца.

— Ага! Вот и промазал!

— Я?! Промазал?! Да я хвостик отстрелил! Чтобы яблоко не дырявить! — Генчик бегом принес яблоко на крыльцо. — Смотрите!

Хвостик был срезан по корешок.

— Бесподобно!.. Ты уверен, что это не случайность?

Генчик надулся. Почти всерьез.

— Ну, ладно, ладно! Вымой яблоко, съешь и утешься. А огрызок отдай Варваре. Она любит витамины… Кстати, капитан Сундуккер тоже был отличный стрелок…

— Вы уже рассказывали, — примирительно напомнил Генчик. — Он отстрелил пуговицы капитана Румба.

— Это что! Однажды в юности, во время войны в Америке, он стрелял с качающейся мачты. Вернее, с гафеля, который мотался туда-сюда, потому что шла сильная волна. И вот в таких условиях он ухитрился перебить из «кольта» флага-фал на вражеском судне, которое шло параллельным курсом, футах в ста от «Пумы», и готовилось к абордажу.

— Подумаешь! — Генчик натянул майку, чтобы не расцарапать пузо, и полез на яблоню. Толстая ветка, к которой был привязан шнур с беседкой, вполне могла сойти за качающийся гафель. А натянутая поперек двора бельевая веревка — за корабельный фал. Если шарик ее и не перебьет, все равно заставит задергаться.

Генчик лег животом на ветку, вскинул пистолет.

— Смотрите. Вон туда… А-а-а!

Нет, ветка не сломалась. Просто Генчик потерял равновесие. Земля вздрогнула.

— Господи Боже! — Зоя Ипполитовна с неожиданной силой подняла «летчика» из травы. — Ты живой?

— Да живой я, живой… Майка вот только… за сучок зацепилась. И на брюхе царапина.

— Царапину мажь йодом сам, терпеть не могу визжащих мальчишек. А мне принеси иглу и нитки, ты знаешь, где они…

Генчик принес. Вставил нитку в игольное ушко. И Зоя Ипполитовна, сидя на крыльце, принялась широко махать иглой. Очки ее сосредоточенно блестели. Генчик, с коричневой полосой на животе, опять болтался в веревочной беседке под яблоней. И развлекался с Варварой.

Варвара уже слопала витаминный огрызок и теперь носилась за искусственной мышью. Эту мышь смастерил для нее Генчик — из деревяшки, оплетенной мохнатым шпагатом. Чтобы мышь прыгала, Генчик постреливал по ней. После каждого попадания серый комок с длинным хвостом взлетал в воздух. Легкомысленная Варвара — за ним. Генчик опять — бах из пистолета. Мышка и кошка опять — прыг!

Зоя Ипполитовна поглядывала поверх стекол. Когда Генчик выбил мышку прямо из кошачьих когтей, нервы «пожилой дамы» не выдержали:

— Ты поранишь несчастному животному лапы!

— Я?! Никогда в жизни!

— Ты все-таки очень самоуверенная личность, Геннадий Бубенцов!

— А вы… неуверенная. Потому что никак мне не верите… Ладно! Можно, я возьму лист из вашего альбома?

— Пожалуйста…

— И иголку. На минуту…

Иглой Генчик приколол бумагу к забору.

— И нитки. Можно? И карандаш…

У крана он копнул кусочек влажной глины. Прилепил этой глиной катушку с нитками к листу. Торцом. Осторожно обвел катушку карандашом. Отошел на десять шагов.

Щелк! Бумага чуть вздрогнула, но катушка удержалась. Генчик подошел, дунул на нее. Катушка упала и запуталась белой ниткой в подорожниках.

А на листе точно в центре карандашного колечка чернела ровная дырка.

Зоя Ипполитовна и Генчик пили на кухне чай с ванильными сухариками. И рассуждали про меткую стрельбу.

Генчик честно сказал, что это не его заслуга.

— Ну, может, немножко и моя. Но главное дело в шариках. Наверно, они с каким-то инопланетным свойством. Улавливают человеческую мысль и летят куда надо.

— Ох и фантазер ты, Бубенчик! Совсем как я в юные годы…

— Почему фантазер? Вы же сами видели, какая точность!

— Видела, видела… Но возможно, что секрет не в шариках. Вернее, не только в них…

— А в чем?

Очки Зои Ипполитовны блеснули с загадочной странностью.

— Может быть… в пистолете живет дух капитана Сундуккера. А?… Или хотя бы капелька его духа…

Генчик перестал болтать ногами. Ведь и у него раньше были похожие мысли. Но сейчас он изобразил сомнение:

— Разве духи бывают по правде?

— Кто их знает. Порой я почти уверена, что да… Видишь ли, все больше ученых склоняется к мысли, что человеческая душа бессмертна…

— Одно дело душа, другое — дух, — возразил Генчик. И, сам не зная отчего, насупился. А по желобку вдоль спины — царапающий холодок.

— Ты прав… Но не исключено, что дух — это частичка души. Как бы ее представитель для контактов с живыми людьми, а?… Дух может поселяться в разных вещах, обитать в доме. Может и беседовать с тем, с кем захочет… Ну, чего ты вздрагиваешь! Разве это страшно? Дух доброго человека не может быть злым…

— Я не вздрагиваю! То есть… это от щекотки. Варвара ходит там, об ноги трется. Брысь…

Очки Зои Ипполитовны заискрились чуть насмешливо. Генчик все решил обернуть шуткой:

— А если он есть, этот дух, значит, вы его встречали? Вы же сами говорили, что он бродит по дому!

— Я не встречала, но… слышала. Как потрескивают половицы, как вздыхает и покашливает пожилой мужчина…

У Генчика — опять мурашки. От пяток до затылка. Он зябко потер свои ребристые бока. Хихикнул:

— А вы бы спросили: «Фома Иваныч, это вы?..»

— Видишь ли, дорогой мой… духи не отзываются на простые оклики. Чтобы вызвать их на разговор, нужно выполнить много условий. Есть про это специальная наука, называется «спиритизм».

— А, знаю! Ленка рассказывала! Они с подругой Анжелой и с другими девчонками однажды этим занимались! Хотели дух Юлия Цезаря вызвать, чтобы он помог им экзамен по истории сдать. Только явился не дух, а отец Анжелы и сказал: «Чтобы духа вашего здесь не было…»

— В таком деле никто не должен мешать. И надо относиться к этому со всей серьезностью. Люди, которые давно умерли, не любят легкомыслия…