— Зоя Ипполитовна! — Генчик поддался настроению. — А может, капитан Сундуккер не умер? Вдруг он уплыл в какое-нибудь не наше пространство? В параллельное! Или с инопланетянами улетел…

— Ты опять расфантазировался, голубчик… Впрочем, ничего не известно… Открыл ли он свой полюс? Где и когда окончил свои дни… Только есть сведения, что первая попытка умереть кончилась у капитана провалом.

— Как это?

— Было это после русско-японской войны. Где-то в Индокитае. Фома Иванович подхватил жестокую лихорадку и почуял, что ему приходит конец. Позвал в каюту всю команду и стал слабым голосом говорить прощальные слова. Но тут… появилась мисс Кнопперинг!

— Как?! Она все еще была жива?

— Это загадка. Была ли это она собственной персоной или только ее дух — не понять. Но так или иначе она появилась среди роняющих слезы моряков. И ударила зонтиком по каютному столу. Надо сказать, для духа довольно крепко ударила, стаканы подскочили.

«Эт-то что такое! Негодный мальчишка! Кто тебе разрешил умирать? Немедленно прекрати эти глупости!»

Капитан с перепугу сел в постели. Жар у него мигом исчез.

«Я больше не буду…» — прошептал он. А колокол над полубаком звякнул сам собой, подтверждая эти слова.

Мисс Кнопперинг сердито хмыкнула и удалилась. А капитан закричал посвежевшим голосом:

«Что здесь за собрание?! Быстро готовить судно к отходу!..»

Генчик засмеялся и опять болтнул ногами. Кошка Варвара обиженно ушла из-под стола. Зоя Ипполитовна тоже засмеялась.

— Возможно, это просто легенда. Как было на самом деле, мы никогда не узнаем.

— Зоя Ипполитовна!

— Что, голубчик?

— А вы… не пробовали вызвать капитанский дух? А?… Можно было бы про все расспросить!

— Признаться, я… думала об этом. Не раз. Но как-то не решалась. Неловко было… К тому же такими делами не занимаются в одиночку. А кто станет помогать выжившей из ума старухе…

— Опять вы про свое!

— Ну, посуди сам. Ты — всего лишь второй человек, который всерьез слушает истории про капитана. Первый был Тима Ревчик. Но где он сейчас…

— Но я-то… — тихо сказал Генчик. — Я-то вот он. Здесь…

— И ты думаешь… нам следует побеспокоить дух Фомы Ивановича?

— Пуркуа па? — дурашливо отозвался Генчик. А по коже — опять холодные колючки. Третий раз.

— Ну, что же… — Зоя Ипполитовна задумчиво тронула шарик на кончике носа. — Возможно, об этом стоит поразмыслить…

— А что размышлять-то?! — Генчик выбрался из-за стола. — Давайте прямо сейчас!

— Бубенчик! Какое ты нетерпеливое чадо… Я же объяснила: это весьма ответственное дело. Оно требует подготовки и соблюдения всяких правил.

— Каких?

— Прежде всего это три «пол»…

— Натереть пол? Ладно, я сейчас!

— Ох, да подожди ты! Я говорю про три условия, которые начинаются с этих трех букв — ПОЛ… «Полнолуние», «полночь», «полусвет»… То есть приступать надо, когда пробьет двенадцать и когда в небе самая круглая луна. И делать все не при электричестве (духи его не выносят), а при свече или керосиновой лампе…

— Ух ты… — тихонько обмер Генчик. От ожидания тайны.

— Да… Ну, мы, пожалуй, зажжем корабельный фонарь, капитану это понравится… А когда у нас полнолуние? — Зоя Ипполитовна чуть не клюнула носом отрывной календарь над столом. — Ого, скоро. Через двое суток. А что касается полуночи… Тебе разрешат переночевать у меня? Под каким-нибудь предлогом…

— Я скажу, что у вас повысилось давление и вы боитесь быть одна!

— Тьфу-тьфу-тьфу… Обманывать, конечно, плохо, но что делать? Если сказать настоящую причину, сумасшедшими сочтут нас обоих. Надеюсь, ты никому не проболтаешься о наших планах?

Конечно, Генчика отпустили. Мама даже дала для Зои Ипполитовны таблетки «папазол» — чтобы снижать давление.

Петя Кубриков (счастливый после примирения с Еленой) охотно отвез Генчика на Окуневский берег. И по дороге признался, что пишет новый рассказ. Фантастический.

— Про визит летающих тарелок в городской парк.

— А чего тут фантастического? Они все время над городом болтаются. И плюхаются куда ни попадя…

— Да! Но я там придумал такое… Вот прочитаешь — убедишься.

— Ладно, — не стал спорить Генчик. И подумал, что сегодня в полночь его ждет фантастика почище всяких инопланетян.

До полуночи время шло очень-очень неторопливо. Но Генчик не испытывал досады. Во всем ощущалась какая-то особая значительность. Словно дух капитана Сундуккера уже незримо присутствовал в доме — ждал момента, когда можно будет объявиться.

Зоя Ипполитовна и Генчик разговаривали вполголоса.

Прогремел по мосту через овраг последний трамвай. Солнце ушло за кусты. Круглая луна выкатилась над забором. Она была розовая и такая раздутая, что вот-вот лопнет. Но скоро ее закрыли плотные облака. Стало темно и душно.

— Как же без луны-то? — прошептал Генчик.

— Это ничего. Главное, что по календарю полнолуние… А то, что гроза, — даже лучше.

— Но ведь в атмосфере электричество. Духи его не любят.

— Не любят в лампочках. А в погоде — наоборот…

Гроза обкладывала «Бермудский треугольник». С трех сторон. Вдали погромыхивало. Лиловые вспышки старались раздвинуть тучи. Поезда на близкой насыпи тоже проносились с грозовым гулом. А в листьях — ни единого движения.

В шерсти у кошки Варвары потрескивали искры, когда она щекочуще терлась о ноги Генчика.

Надо сказать, что полубродячая Варвара испытывала к Генчику симпатию. Давала себя гладить, садилась к нему на колени и сделалась более домашней.

— Ты влияешь на нее благотворно, — говорила Зоя Ипполитовна.

Сейчас Варвара жалась к Генчику, словно тоже чуяла чье-то таинственное присутствие.

За полчаса до полуночи Зоя Ипполитовна зажгла пузатый керосиновый фонарь и выключила во всем доме лампочки. При желтом полусвете фонаря все сделалось другим. Зарницы за окнами — ярче, отдаленные раскаты — суровее, скрип половиц — отчетливей. А в груди и животе у Генчика нарастало замирание.

Встречу с духом готовили, конечно, в той комнате, где коллекция. Слабо искрилась медь подзорных труб, кольца на глобусах и бронзовая рама. На портрет Генчик старался не смотреть. А когда все же не выдерживал и бросал взгляд, казалось, что капитан Сундуккер следит за ним совершенно живыми глазами.

Может, дух уже сидел в этом портрете наготове?

Конечно, бояться было нечего! Дух доброго капитана не может быть злым, ничего плохого он не сделает. Генчик мысленно повторял это все время. Но одно дело — разумные мысли, а другое — чувства. И чем ближе к полуночи, тем сильнее обмирал Генчик. Не только от страха. Еще и от ожидания тайны.

И ни за что на свете не согласился бы он отказаться от встречи с духом капитана.

— Зоя Ипполитовна… Он покажется в натуральном виде? Или только голосом откликнется?

— Думаю, что ни то, ни другое. Мы будем общаться письменно.

Очки Зои Ипполитовны блестели таинственным азартом. Она стала… немного не такой. Непривычной. Может, в ней, как в пистолете, ожила капелька таинственного духа капитана?

Услыхав, что в полном облике капитан не появится, Генчик слегка расстроился. Но и приободрился.

Зоя Ипполитовна расстелила на столе белое полотенце.

— Строго с юга на север, — сообщила она. — Вдоль магнитного меридиана. Это тоже одно из условий.

— А не повредит, что уже не три, а четыре «пол»? — шепотом обеспокоился Генчик.

— Что ты имеешь ввиду?

— «Полотенце» ведь тоже «пол»…

— А! Ну, я думаю, это не помешает…

На полотенце она поставила совершенно белую тарелку. По ее краю были наклеены вырезанные из газеты крупные буквы. Весь алфавит.

Генчик хлопал глазами.

— Это для чего?

— Скоро поймешь… — Посреди тарелки Зоя Ипполитовна водрузила половину картофелины с воткнутой в нее вязальной спицей. Спица поблескивала и торчала вертикально. Словно антенна.

Потом Зоя Ипполитовна взяла листик бумаги — небольшой, как из записной книжки. Сложила его крест-накрест, расправила снова. Бумага слегка горбилась на сгибах, словно крыша игрушечного домика.