Ружицкий легко поднялся и поставил воду на чай. Распахнул окно. Он обожал весну, в особенности — по ночам. Эти запахи, эти передвигающиеся в свете фонарей тени; отзвуки засыпающего города. Он решил проснуться в три часа, плюс-минус, и отправиться на недолгую прогулку в ближайший парк. Но пока что нужно немного поработать. Он налил себе чаю и уселся под окном в плетеном кресле. Ну, какой случай будет сегодня первым? Наверное, тот паралитик. Да, нужно к нему наведаться, пока тот не заснет. А вот начинать терапию, пока что было рановато.

Больничная палата для VIP-персон мало чем отличалась от номера в шикарнейшей гостинице. Все оборудование и электроника прятались за переборкой из красного дерева. Вот только на кой ляд парализованному больному были все эти замечательные кожаные диваны, хрустальные столики, письменный стол величиной с небольшой аэродром и ванная величиной со среднестатистическую квартиру? Разве что для того, чтобы поглядеть и скатиться в пучины отчаяния еще глубже. Зато вот телевизором здесь можно было управлять с помощью голоса. Опять же, у двух медсестер было достаточно места, чтобы не путаться перед глазами больного. Увидав Ружицкого, обе вскочили и перешли в служебную комнату рядом, тщательно прикрывая за собой дверь.

Измученный парень едва поднял веки. Скорее всего, он никак не желал воспользоваться телевизором, радиоприемником, тремя различными проигрывателями, интернетом, видеофоном или каким-либо иным устройством, которое было настолько разумным, чтобы понять его голос.

— Привет, малой. Спишь?

— Отъебись!

— Ну… какая-то кроха жизни в тебе все-таки осталась. — Ружицкий уселся в глубоком кресле напротив кровати. — Мы не представились друг другу. Имя у тебя какое-нибудь имеется?

— Усрись!

— Странно, — наморщил брови Ружицкий. — Это по-каковски: по-еврейски, по-индейски?

— Ебись конем, придурок!

— Ну хорошо. А если я угадаю, о чем ты думаешь, тогда скажешь имя?

Тень заинтересованности в глазах парня. Всего лишь тень, но и этого уже очень много. Пациент чмокнул губами.

Ружицкий склонился вперед, опираясь на широких подлокотниках кресла.

— Ты думаешь о кабинете директора. О спрятанном в стене сейфе, защищенном кодовым замком плюс специальным ключом. Думаешь о его содержимом. И твои предположения верны. Там имеется реестр лекарств, дневной их расходный запас и сами ампулки. Если придет врач и обоснует необходимость, оба они с директором заполняют формуляр, и пациент получает… морфий. Законно. Без проблем. Под контролем, но морфий…

— Завязывай.

— Я угадал?

— Принесешь?

— С ума сошел? Я же не врач. За такие штучки меня могут посадить!

— А кто другой мог бы такое устроить?

— Нет.

Это были те минуты, когда он больше всего желал бы выкурить сигарету наяву. Но Ружицкий был последовательным. Тех, что во сне, их должно было хватить. То есть, всего лишь через полчаса.

— Ну, вот видишь, — продолжил он через какое-то время. — Мечтания о цветных снах пока что рассыпаются прахом.

— А когда вы, наконец, сдадитесь, и я чего-нибудь получу?

— Никогда. Я так считаю.

— Мой отец сломает тебя еще перед «никогда».

— Сомневаюсь. В моем случае, это и вправду было бы уголовным преступлением. Но ты можешь вызвать доктора Малого и попросить у него. Он тебе запузырит доклад минут на шестьдесят о самых новейших, самых эффективных средствах, а потом, в зависимости от настроения, пропишет тебе аспирин, витамины или банальное снотворное, после которого будет еще труднее перейти от кошмара во сне к кошмарам наяву. Так что выбирать тебе. С учетом того, что доктор Малый займет у тебя гораздо больше времени.

— А ты?

— Что я?

— Что собираешься делать ты?

— Погоди. У нас ведь был договор: если я угадаю, о чем ты думаешь, ты скажешь, как тебя зовут.

У парня задрожало лицо. Он не мог выставить средний палец, мол, «fuck you», зато показал язык. Ружицкий вздохнул и взял историю болезни.

— Игорь, — сказал он. — Игорь Усрись. Ну что же, уже завтра все станут тебя называть именно так.

— Чего?

— А ты как думаешь? Что те две сестрички в комнате рядом, не подслушивают? Это ты женщин не знаешь. А одна из них, к тому же, практикантка, и она просто обязана от меня учиться.

Ружицкий вынул из кармана внутренний коммуникатор и нажал несколько цифровых клавиш.

— Дайте мне Гирю, пожалуйста.

— Да, пан доктор, — услышали они через несколько секунд.

— Попроси, чтобы кто-нибудь привязал тебя к кровати и привез в VIP-палату. Надеюсь, я тебя не разбудил?

— Да нет, вы чего. Я вас ждал, потому что все здесь уже болтают про этого Усрися.

Ружицкий отключился и положил коммуникатор в карман. При этом он улыбался про себя.

— Я знал, что клиника тут небольшая, но, честное слово, даже я под впечатлением того, с какой скоростью здесь расходятся сплетни. Они перезваниваются друг с другом, или как?

— А кто такой Гиря? — спросил Игорь.

— Молодой человек, которого привезли сюда в таком же состоянии, как тебя. На первой встрече он имел наглость заявить мне: «Ты — гиря!» Ну а теперь, после терапии, сам так представляется.

— А что ты ему сделал?

— Сейчас увидишь.

— Что я увижу? Типа, который ходит на собственных ногах? Который не срет под себя?

Ружицкий вновь усмехнулся. Но на этот раз — печально.

— Чудес не бывает. Даже святой Камилл, покровитель больных[13], ничего тут не сделает. Впрочем, тебе ближе покровительство святого Петра.

По данному снаружи сигналу, дверь автоматически открылась. В палату на скорости въехала инвалидная коляска с электродвигателем. Водитель управлял ею с помощью рычажка, который он держал во рту. И управлял он настолько умело, что коляска остановилась буквально в паре сантиметров от кровати.

— Привет, новичок. — Чтобы говорить, Гире пришлось выплюнуть управляющий рычажок. Что, на дне отчаяния?

— А ты, курва, как считаешь? — И все же, в глазах Игоря появились искорки заинтересованности. Перед собой он видел незнакомца в идентичном, как он сам, физическом состоянии, но это не было безвольное растение с запекшимися, состоящими из одних только претензий мыслями. Он видел незнакомца, наполненного жизнью.

— Шефу не нравится, когда здесь выражаются по матушке, — кивнул Горя в сторону Ружицкого.

— А он, курва, кто тут такой? Бог?

— Временно он исполняет обязанности Судьбы. И советую тебе следовать его правилам, потому что, если что идет не по его, он превращается в ужасную злюку.

Игорь заколебался.

— А когда… буду ли я когда-нибудь в таком состоянии, как ты?

— Все зависит исключительно от тебя.

— Но это же пустые слова. Что-нибудь изменится?

Гиря печально кивнул.

— Ну, крылья у тебя не отрастут.

Долгое время, не говоря ни слова, они глядели друг на друга. Игорь испытующе, весь в напряжении. Лица Гири Ружицкий со своего кресла видеть не мог. Во всяком случае, тот отозвался первым.

— Ты не забывай, он даже не врач. С твоим телом он сделать ничего не сможет.

— Тогда, черт подери, кто он такой?

— Помнишь, над Адом Данте была надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Для любого, прошедшего во врата, возврата уже нет. В темноте таятся чудища, которые затаскивают путника в бездну. Но в темноте таится еще и он. В качестве одного из чудовищ. И вот иногда… я подчеркиваю: иногда, он способен протянуть руку осужденному на вечные муки.

Игорь сглотнул слюну.

— И что он делает?

Раздался смех.

— А ты не догадываешься? — Гиря даже ударился головой о спинку коляски. — Он торгует надеждой.

— Минута прошла. — Ружицкий глянул на часы.

— Таковы принципы. Первая встреча — максимум минута.

— А следующие будут?

— Если только не провинишься. — Гиря сунул рычажок управления в рот и умело развернул инвалидную коляску. — Пока, — бросил он, выезжая в коридор.