— Вот как, — лицо «начальника» немного подобрело. — А зачем ты, Александр Пахомов, пограничную фуражку надел? Это не баловство! Такую фуражку носить — большая честь. Ее заслужить надо…

Санька торопливо снял фуражку.

— Давай сюда, — приказал «начальник» и протянул руку.

Санька не смог ослушаться. Он закусил губу, вздохнул и положил на широкую, как лопата, ладонь свою самую дорогую реликвию.

— Теперь порядок, — сказал строгий военный и, тщательно вытерев ноги о половичок, поднялся на крыльцо.

Ефрейтор все это время стоял по стойке смирно, отдавал честь. «Начальник», проходя мимо, ткнул пальцем в его пряжку на ремне.

— Пора чистить, — пробурчал он и вошел в здание.

Ефрейтор сразу расслабился, глянул на поникшего Саньку и улыбнулся.

— Что, брат, струхнул? — весело спросил он. — Это старшина заставы прапорщик Дергач. Серьезный мужчина?

— Да, очень, — торопливо подтвердил Санька.

— Командир порядка, — глубокомысленно заметил ефрейтор. — Строг, но справедлив… Только ты, Сашок, не очень бойся. Для солдата он, что отец родной, — и накормит, и напоит, и баньку вовремя обеспечит, и белье свежее выдаст… А службу пограничную лучше нашего «деда» никто не знает. Мы его очень любим, Сашок…

Ефрейтор глянул на тропинку — пограничный наряд был совсем рядом.

— Я сегодня дежурный по заставе. Сейчас ребят «разряжу», а потом покажу тебе наше хозяйство.

Пограничники пошли в угол двора. Там в отвесную скалу упирался тяжелый щит с отверстием для ствола. На нем висел плакат: «Оружие шуток не любит, ошибок не прощает».

— Разряжай! — дал команду ефрейтор.

Солдаты по одному подходили к щиту, вставляли ствол автомата в отверстие, отсоединяли магазин с боеприпасами, делали контрольный выстрел — это был просто щелчок, потому что патрона в автомате уже не было, докладывали: «Оружие разряжено!»

Потом пограничники строем пошли к заставе, а ефрейтор — его звали Коля Ладушкин — по дороге пояснял:

— Понимаешь, Сашок, пограничник — солдат особенный. Каждый раз он выходит на службу с боевыми патронами, каждый раз готов вступить в бой с врагом. Поэтому наш старшина баловства и не любит — на границе все всерьез.

У крыльца Санька аккуратно, как прапорщик Дергач, вытер ноги и, немного робея, пошел вслед за Ладушкиным.

На первом этаже заставы был просторный холл. От него в обе стороны отходил коридор.

— Налево пойдешь — на кухню попадешь! — многозначительно сказал ефрейтор.

Но Санька об этом и сам догадался — оттуда доносился вкусный запах.

В правом коридоре через равные промежутки располагались одинаковые двери. Ладушкин открыл одну из них, на ней висела табличка «УЗЕЛ СВЯЗИ». Вся комната была уставлена аппаратурой: мигали лампочки, тихо урчал ящик, похожий на радиоприемник, какой-то сундучок методично тикал, как часы.

За пультом сидел голубоглазый, белобрысый солдат. Он с удивлением уставился на вошедших.

— Вот, Сашок, познакомься, — лукаво сказал Ладушкин. — Это лучший связист заставы, а может быть и всех пограничных войск, — рядовой Вася Крюков.

Белобрысый солдат смутился и даже немного покраснел.

— Что ты, Коля, право… — невнятно пробормотал он и, обращаясь к Саньке, приветливо добавил: — Входите, молодой человек.

— Нет, Вася, ты не скромничай! — продолжал балагурить Ладушкин, — Ты расскажи будущему воину, что к чему. А то Дергач намедни подчистую его разжаловал — лишил чинов, орденов и порции каши.

— Как это? — не понял Крюков.

— Фуражку пограничную отнял, — обиженно сказал Санька.

Крюков сочувственно кивнул — дескать, со старшиной не поспоришь. Потом он перехватил Санькин взгляд — тот с любопытством глядел на сундучок, в котором что-то стучало.

— Правильно уловили, молодой человек! — оживился Крюков. — Это самое главное! Сигнальный прибор… Мы его называем «пульс границы». Спокойно тикает — значит, все в порядке. Но стоит кому-нибудь переступить наш рубеж — этот прибор сразу подаст сигнал тревоги: «Застава, в ружье!» И мы будем точно знать: где нарушитель перешел границу, в каком направлении идет.

— Здорово! — восхитился Санька.

— Это — радиоаппаратура! — Крюков с любовью провел ладонью по блестящей панели. — Она позволяет вызвать на связь любой наряд, находящийся на границе. Милости прошу… — Василий нажал какую-то кнопку, и тотчас в динамике послышался спокойный голос:

— Младший сержант Воронов докладывает. Признаков нарушений государственной границы не обнаружено. Что имеете для меня?

— Для вас имею порядок, — гордо глянув на Саньку, сказал Крюков, — До следующей связи.

— А можно узнать, где сейчас находится старший лейтенант Луговой? — поинтересовался Санька.

— Конечно, — с готовностью подтвердил Крюков. Он с подчеркнутой лихостью, как пианист, поиграл на пульте пальцами, назвал позывной, потом спросил: — «Волга», наш шестой еще у первого? — И после паузы: — Вас понял… — Крюков положил трубку и сообщил: — Старший лейтенант только что выехал из штаба пограничного отряда. Через два часа будет на заставе. Готовьтесь, молодой человек, к долгожданной встрече.

— Ты, Сашок, не волнуйся, — солидно заметил Ладушкин, — Я самый первый буду знать, когда машина с командиром подъедет к заставе. Мне часовой с наблюдательной вышки доложит… Так что не суетись, пойдем дальше…

Ефрейтор достал из кармана связку ключей, открыл следующую дверь.

— Смотри и завидуй! — многозначительно сказал он. — Руками, естественно, ничего не трогай.

В полумраке на стеллажах тускло блестели настоящие автоматы.

— Штатное оружие… — Особым, уважительным тоном сообщил Ладушкин, — Каждый автомат закреплен за определенным солдатом. Два года он ходит с ним на службу, ласкает и чистит. Потому что автомат для пограничника как надежный друг. А когда увольняется солдат, уезжает с заставы, он передает свое оружие молодому воину, рассказывает о всех его особенностях и повадках и очень просит, можно сказать, дает Наказ: «Береги моего боевого товарища, очень прошу!.. А уж он тебя не подведет…»

Ладушкин подошел к пирамиде, прикоснулся пальцем к прикладу одного из автоматов, ласково сказал:

— Это мой…

Маленький зеленый автомобиль, который солдаты любовно называли «уазик», въехал во двор заставы. Дверца открылась — из него вышел стройный, загорелый офицер.

— Боренька! Сынок… — всплеснула руками бабушка Вера, — Похудел-то как…

Она подбежала к старшему лейтенанту Луговому, обняла его, уткнулась лицом в пропыленную тужурку.

— Мама, мама… Ну что ты… — смущенно приговаривал Боря и гладил ее по сухонькой спине.

Лейтенант Васин и Санька тактично стояли в стороне — они понимали ситуацию, они старались не смущать командира своим присутствием.

Наконец бабушка Вера немного успокоилась, смахнула с ресниц слезинку. И тут же лейтенант Васин сделал шаг вперед, приложил ладонь к козырьку фуражки:

— Товарищ старший. лейтенант, за время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло!

Боря поздоровался с ним за руку, а затем подхватил Саньку, подбросил его и закричал:

— Сашок, дорогой! Как же я по тебе соскучился!

Он чмокнул Саньку в щеку, поставил его на землю.

— Ну что? Осмотрелись тут без меня? — спросил Боря.

— Осмотрелись, — с укоризной ответила бабушка Вера. — Я займусь вашим бытом. Поглядела на ваши комнаты… Сразу видно — холостяки. Ну, ничего! Наведу порядок.

— Давай-давай! — засмеялся Боря. — А ты, Сашок, все закутки облазил?

Санька хотел было, пожаловаться на прапорщика Дергача, но вдруг на заставе раздался какой-то странный звук, как будто завыла прерывистая сирена. На крыльцо выбежал взволнованный ефрейтор Ладушкин.

— Товарищ старший лейтенант, сигнальная система сработала! Пятый участок…

И тут Боря словно преобразился. Санька даже вздрогнул от неожиданности: перед ним стоял совсем другой человек — волевой, сосредоточенный, собранный до предела. Это был командир, он отдавал приказы, и они тут же выполнялись…