– Нет, блин, мы тут тебе шоу «Скрытая камера» разыгрываем, – раздражёно воскликнула Баданя. – Конечно, не видим, балда!

– Дарья, веди себя подобающе! – укоризненно заметил Гоша и перевёл взгляд на растерянного Николку. – Давай сделаем так. Повернись ко мне. Вот так, сядь на корточки. Да, правильно. Стёпушка, будь добр, передай мне во-он ту мою папку для эскизов. Ага, спасибо. А теперь ты, Николка, закрой глаза и представь в уме эту самую девушку с крепкими голосовыми связками. Вот так, молодец. И не шевелись! Я попробую извлечь её изображение из твоих мыслей. Баданя, карандаш!

Пару минут все выжидающе молчали, пока мастер закончит свою работу. На самом деле, происходящее было более достойно кисти гениального художника. Только представьте, в уголке, опустившись на корточки у кресла-качалки, застыл истуканом бледный юноша, а благообразный старец, сидя в этом самом кресле и уткнув указательный палец ему в переносицу, свободной рукой творит шедевр. Публика вокруг них весьма невежливо прожигает парочку нетерпеливыми взглядами, то и дело на часы поглядывая.

И вот, великий художник закончил серию эскизов, однако, как оказалось, дело ещё не завершено.

Теперь живописец Гоша проводит рукой по одному, придирчиво выбранному эскизу гениальной рукой, и то медленно, но верно начинает обретать краски. Сперва проявились яркие красные волосы, мокрые, они облепили нагую стройную фигуру молодой красивой женщины. Грудь высокая, мраморная, шея повернута именно так, чтобы лицо было видно на три четверти, тело идеальное, ни одного лишнего изгиба, всё настолько совершенно, что кажется невозможным само её существование! Но он, вернее, она – женщина – есть, её узнал каждый.

Гоша, узрев творение рук своих, чуть полкарандаша от удивления не отгрыз. Дарья презрительно хмыкнула и опустила глаза, надеясь, что никто не заметил мелькнувшего в них страха. Богдан зачарованно уставился на полотно и не сводил с него взгляда, пока Баданя не пихнула его локтем в живот, чтоб не забывался. А уж Стёпа… Лицо хладнокровного Степана потеряло всякие краски, побледнело, выцвело. Он что-то прошептал одними губами, не отрываясь от портрета.

Один Николка встревожено поглядывал то на одного приятеля, то на другого, не в силах понять, что вокруг происходит.

– Стёпа, – протянула поджавшая губы Дарья. – Это ведь она? Ошибки быть не может?

Стёпа вздохнул глубоко и так же глубоко выдохнул, не находя смелости признаться в своём состоянии. Девушка сама себе в ответ хмыкнула и задумчиво прикусила кончик ногтя на правом мизинце. От этой дурацкой деткой привычки она никак избавиться не может.

– Надо же, – еле прокашлялся Богдан. – У нас прошло всего пять лет, а она уже такая…

– Так, народ. – Николка, поняв, что ничего, в сущности, странного и необычного не произошло (ну и пусть, что он сначала как дурак пялился на пустой экран, а Гоша потом через палец рисовал с него карандашом портрет неизвестной красавицы), наконец взял себя в руки. – Давайте объясните, кто это, где это и зачем только я мог её видеть? Или это и правда «Скрытая камера»? Тогда хоть скажите мне, когда надо смеяться! А то я чувствую себя полным идиотом!

***

Вечером ни один селянин не остался куковать дома, а если кто и хотел, тех насильно выволокли культурно просвещаться. Менестрель, уже совсем седой старик без единого тёмного волоска в длинной бороде, со своей внучкой и помощницей снискали в прошлый вечер благословление публики, поэтому сегодня им не требовалось доказывать своё мастерство. А значит, можно просто играть – и получать истинное удовольствие от выступления.

Мы стояли у стен, и дрожала рука,

Мир вокруг затянула беспощадная тьма.

Вьются флаги на башнях, но пылает восток –

Часы жизни моей бьют отмеренный срок.

Старик Герасим бережно крутил колесо лиры, а левой рукой нажимал на клавиши, извлекая на диво лёгкую и красивую мелодию, несмотря на заунывный мотив инструмента. Если говорить о вокале, то в чистом виде он не пел, лишь читал стихи, помогая им голосом и интонацией превратиться в полотна, на которых умирали, влюблялись и оживали простые смертные люди.

И ладонь вдруг согреет эфеса огонь,

Тонкий голос сорвется: "Все за Родину! В бой!"

Но сверкнет ятаган, и весь мир пополам…

И последнее слышу: "Город пал!". Город пал…

На последовавший шум, выкрики благодарных зрителей, дружные хлопки старик Герасим улыбнулся и дал знак помощнице-внучке выйти и помочь ему. Все приготовились к незабываемому зрелищу. Маленькая Зоя вчера наповал сразила почтенную публику великолепным танцем лесной нимфы. Что у них припасено на сегодня, никто не знал.

Марат зашёл как раз вовремя, чтобы не привлечь внимания и успеть увидеть, на что же все так уставились в немом восхищении. Колесо легко закрутилось под натруженной ладонью, и тягучий как мёд звук пошёл гулять по ушам присутствующих.

Ветер в травах заблудился,

В небе плещется луна.

Босоногая колдунья

Полнолунием пьяна…

[прим.: здесь и ранее – отрывки стихов ]

А глаза были устремлены на красавицу Зою, которая, несмотря на свои всего лишь тринадцать лет, очаровала абсолютное большинство мужчин всех возрастов.

Первые хлопки в тишине показались громом в чистом летнем небе. Все обернулись на улыбающегося Марата и тихо, несмело поддержали его аплодисменты. Спустя пару секунд «колдунье» Зое рукоплескали, казалось, даже восторженные грызуны в подвальных помещениях – девчушка смущённо раскланялась и убежала наверх. Старик Герасим улыбкой проводил помощницу и поклонился публике, особым взглядом отметив присутствие Марата.

Несмотря на то, что выступление окончено, селяне не расходились, наоборот, собирались у стойки, чтобы лично пожать руку, а то и перекинуться словечком с загадочным дедом Герасимом. Марат поискал взглядом знакомую русую косу, но, как ни странно, Леси в трактире не было. Неужели она решилась пропустить такое представление, ведь вчера она тоже сюда не являлась. Может, случилось что?

Недолго думая, парень отсалютовал рукой седому знакомцу и покинул заведение, но стоило ему только очутиться на улице, как откуда-то сверху раздался приглушённый вопль:

– Па-аберегись! – и, чудом миновав Маратову шею, рядом мягко как кошка приземлилась «юная ведьма». Смущённо отряхнувшись, Зоя подняла на Марата свои большие глазищи.

– А, ты тот самый волк, да? – почему-то с облегчением вздохнула она.

Чудеса одни с этими юными ведьмами! Уж сколько ни предупреждал дед Герасим, не слушается внучка, да так и сверкает волшебными глазищами при любом удобном случае. И невдомёк ей, что если поймают даже за таким пусть и мелким колдовством, не отвертеться от инквизиции, даже восторженные поклонники не помогут. Наоборот, ещё и веток в костёр подбросят, думая, будто ведьма их колдовским танцем очаровала.

Но вот что всегда Марата удивляло, в выступлениях деда Герасима и маленькой Зои напрочь отсутствует волшебство. То есть, именно то волшебство, которое считают постыдным и богомерзким, они работают только на вдохновении, на собственных талантах и умениях! Кто, обладая могущественным даром, сможет отказаться от него в пользу обычного человеческого творчества? Кто в силах одновременно с этим развить свой дар настолько, что сможет одним взглядом разоблачить оборотня, тогда как целый поселок об этом вот уже два года даже ни слухом, ни духом? Наверно, только вот такие вот уникумы, как эта щуплая ведьмочка, лихо сигающая из окна, дабы лишь спастись от скуки, ну или от назойливых парней, чем черт не шутит. Что ей эти деревенские увальни, если у ног Зои целый мир в его неприкрытой красоте и вдохновении!