— Сам по себе список помочь ничем не может, — сказал Пуаро. — Ну, а если мы его свяжем с некоторыми определенными подробностями дела? Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

— Ну, выкладывайте вашу теорию, — сказал Джэпп. — В любом случае я с интересом ее выслушаю.

Пуаро покачал головой.

— Нет. Вы ведь сами назвали это теорией. Да, это всего лишь теория. Я хотел в этом списке обнаружить одну определенную вещь. И я ее нашел. Она есть в этом списке, но она уводит нас в сторону. Это улика, но направлена против совсем другого человека. И значит, нам нужно много поработать. Говоря честно, многое еще остается для меня неясным. Я знаю, что мне следует сделать. Сейчас я располагаю лишь фактами. Мне нужно привести их в систему, расположить в определенном порядке. Я пока еще не уверен. Я только могу предполагать…

— Мне кажется, вы просто хвастаетесь, — сказал Джэпп и встал. — Что ж, давайте на этом закончим. Я займусь делами в Лондоне. Вы, Фурнье, возвращайтесь в Париж. А каковы ваши планы, мосье Пуаро?

— Я все же хотел бы поехать вместе с мосье Фурнье в Париж. Мне теперь хочется этого даже больше, чем раньше.

— Больше, чем раньше? Хм… интересно было бы узнать, какая новая блажь пришла вам в голову?

— Блажь? Это вовсе не блажь.

Фурнье церемонно раскланялся.

— Желаю спокойной ночи. И благодарю за ваше любезное гостеприимство. Значит, встретимся завтра утром на аэродроме, мосье Пуаро?

— Да. До встречи.

— Будем надеяться, — сказал Фурнье, — что по дороге нас никто не убьет.

Фурнье и Джэпп ушли.

Пуаро сидел некоторое время как во сне. Затем он встал, навел порядок на столе, выбросил окурки из пепельницы, расставил на места кресла, после чего подошел к журнальному столику и вытащил номер «Скетча», перелистал страницы и, наконец, нашел то, что искал. Подпись под фотографией гласила: «Эти двое обожают солнце. Графиня Хорбери и мистер Раймонд Баррак-луф в Ле Пине». Пуаро внимательно посмотрел на двух улыбающихся людей в купальных костюмах, обнимавших друг друга.

— Странно, — подумал он. — Можно попробовать и с этой стороны… Да, можно.

На следующий день погода была настолько хорошей, что даже Эркюль Пуаро чувствовал себя в самолете превосходно. Они вылетели из Лондона рейсом в восемь сорок пять утра. Кроме Пуаро и Фурнье в салоне находилось еще семь или восемь пассажиров. Фурнье решил произвести некоторые эксперименты. Он вытащил из кармана небольшую — бамбуковую трубку и трижды во время полета подносил ее к своим губам, направляя в разные стороны. Сначала он обернулся и направил ее назад, через спинку своего кресла, во второй раз поднес ее к губам, но голову чуть повернул в сторону, а в третий раз проделал то же самое, возвращаясь из туалета. И каждый раз он встречал недоуменные взгляды пассажиров, а в последний раз ему даже показалось, будто все пассажиры салона смотрели только на него.

Расстроенный, Фурнье сел в кресло. Приятным было лишь внимательное отношение к опыту со стороны Пуаро.

— Вы удивлены, друг мой. Но согласитесь, эксперименты иногда полезны.

— Несомненно! — ответил ему Пуаро. — По правде говоря, мне очень понравилась ваша находчивость. Нет ничего лучше наглядного доказательства. Вы взяли на себя роль убийцы. Результат совершенно очевиден. Вы у всех на виду!

— Нет, не у всех.

— В известной степени вы правы. Каждый раз кто-то и не обращает на вас внимания, но для успешного убийства этого недостаточно. Для этого нужна полная уверенность, что вас никто не видит.

— Но это невозможно при обычных условиях, — сказал Фурнье. — Теперь я совсем не могу избавиться от мысли о необходимости каких-то необычных условий, нужен психологический момент! В такой момент можно с математической точностью вычислить, к какому месту будет приковано внимание окружающих.

— Наш друг инспектор Джэпп намерен собрать самые точные данные по этому вопросу.

— А вы согласны со мной, мосье Пуаро?

Пуаро помедлил с ответом и сказал:

— Я согласен, что в тот раз была психологическая причина, вследствие которой никто не заметил убийцу. Но мои мысли, видимо, текут не в одном направлении с вашими. Мне кажется, в данном случае простые факты, видимые обычным глазом, недостаточны, а подчас и обманчивы. Закройте глаза, друг мой. И посмотрите на преступление внутренним взором, пусть поработают серые клеточки вашего мозга. Дайте им задание показать вам картину случившегося в тот раз.

Фурнье удивленно посмотрел на него.

— Я не совсем вас понимаю, мосье Пуаро.

— Естественно, вы основываетесь лишь на увиденном. А ничто так не уводит от истины, как простое наблюдение.

Фурнье снова покачал головой и развел руками.

— Сдаюсь. Но все же никак не могу вас понять.

— Наш друг Жиро будет убеждать вас не придавать значения моим причудам. «Нужно действовать, — обычно заявляет он. — А сидеть в кресле и раздумывать— это занятие для стариков, уже отживших свой век». А я знаю, что молодая гончая иногда сходит со следа, ибо кто-то специально отвлекает ее от главного. Вот вам и намек на мои размышления.

Откинувшись в кресле, Пуаро закрыл глаза. Со стороны казалось, что он погрузился в раздумья. Но Пуаро просто спал.

…Прибыв в Париж, они сразу же направились к дому номер 3 по улице Рю-Жолиет, на южном берегу Сены. Дом этот ничем не отличался от прочих. Пожилой швейцар открыл им дверь и поздоровался с Фурнье довольно угрюмо.

— Ну вот, опять у нас полиция! Одни только неприятности. О нашем доме пойдет дурная слава.

Продолжая ворчать, он ушел к себе в каморку. 

— Поднимемся в контору Жизель, — сказал Фурнье, — она на втором этаже. Но, боюсь, ничего важного мы там уже не найдем.

Затем он снял печати, открыл двери, и они вошли. Контора мадам Жизель представляла собой небольшую комнату. В углу стояло нечто, напоминающее старомодный сейф. Там же находились письменный стол и несколько старых обитых материей стульев. Единственное окно заросло грязью. Видимо, оно никогда не открывалось. Фурнье огляделся и пожал плечами.

— Видите? — спросил он. — Ничего. Совсем ничего.

Пуаро обошел вокруг письменного стола, сел на стул и посмотрел на Фурнье. Затем осторожно провел рукой по крышке стола и тумбам.

— А вот здесь звонок, — сказал он.

— Это звонок к швейцару.

— О, это благоразумная предосторожность, — заметил Пуаро. — Клиенты мадам Жизель могли иногда не сдержаться.

Он открыл ящики стола. В них лежали бумага, календарь, карандаши и ручки, но не было никаких документов или личных бумаг.

Пуаро только бегло взглянул на все это.

— Не будем сейчас заниматься детальным обыском, друг мой. Будь здесь что-то важное, вы нашли бы это сами, я в этом уверен. — Он посмотрел на сейф;—А конструкция довольно примитивна.

— Да, старинный сейф, — согласился Фурнье.

— В нем ничего не обнаружено?

— Нет. Эта ретивая служанка все уничтожила."

— Ах, да, служанка. Облеченная доверием. Нужно с ней встретиться. В этой комнате, как вы и предполагали, нам ничего не удастся найти. А ведь это весьма показательно, как вы думаете?

— Что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро?

— То, что здесь нет ничего личного. И я считаю это весьма интересным.

— Она вряд ли была сентиментальна, — сухо заметил Фурнье.

Пуаро встал.

— Пойдемте, — сказал он, — побеседуем со служанкой, пользовавшейся таким безграничным доверием.

Элиза Грандье оказалась полной, небольшого роста женщиной средних лет со свежим лицом и маленькими пронзительными глазами, бегавшими из стороны в сторону. Она беспрерывно переводила взгляд с Фурнье на его спутника и обратно.

— Садитесь, мадемуазель Грандье, — сказал Фурнье.

— Благодарю вас, мосье.

Она спокойно уселась на стул.

— Мосье Пуаро и я сегодня возвратились из Лондона. Следствие, то есть опрос свидетелей по делу о смерти мадам Жизель, состоялось вчера. Все сомнения сняты, мадам Жизель отравили.