– А я права не имею, – огрызнулся вдруг капитан. – У меня, кроме семьи, еще рота есть. И комбат, который расклеился и ни хрена сейчас не командир!

– Саныч, не заводись. – Пчелинцев встал с кирпичей и попытался успокоить ротного.

– Да пошел ты на хер, Шмель. – Сундуков плюнул майору под ноги тяжелым сгустком слюны, перемешанной с пылью. – Я две войны прошел, – непонятно зачем уточнил Сундуков и поплелся к санчасти.

– Ты куда? – окликнул его майор.

– На муда, Глебыч, куда же еще, – ответил ротный, не оборачиваясь. – Сейчас спирта найду пару литров да за упокой душ нажрусь. А потом застрелюсь. И пусть Максим Викторыч вскрытие сделает.

– Ни хрена ты не застрелишься, – прошептал Пчелинцев и, решительно мотнув головой, быстрым шагом пошел в сторону складов РАО. Нога решила больше характер не показывать. – А если застрелишься, то лично на остывающий труп нагажу и убирать не буду. Понял?!

Конечно, Сундуков этого не услышал. Отошел далеко, да и в окружающем шуме особо не разберешь.

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Виктор Юринов (Дед)

– Витя, твои мальчики сошли с ума!

– В каком смысле, Руфина Григорьевна?

– Леша сейчас передал, что на Чимтарге сходят лавины! Там же снега нет!

– А спутниковый телефон там есть?

– При чем тут это?

– Эх, Руфина Григорьевна, не любите вы анекдоты. Хит сезона две тысячи четыре.

– То есть?

– «Чтобы в летних Фанах начали сходить лавины, нужна как минимум ядерная война». Что там парни передали?

– Район закрыт из-за лавинной опасности… Ты думаешь?..

– Боюсь, знаю!..

Окрестности Новосибирска, в прямой видимости от расположения N-ской десантной бригады

Андрей Урусов (Седьмой)

– Что там? – дернул Герман Седьмого за рукав.

Урусов сполз с пригорка и молча отдал бинокль ефрейтору.

Водитель улегся и поднес оптику к глазам.

– Ого, ну ни хера ж себе, – и тут же скатился к Седьмому. – Сектыш.

– Мягко говоря. – Андрей забрал у ефрейтора бинокль, перекинул ремень через шею и сел в траву, не беспокоясь о чистоте камуфляжа… – Везет не только дуракам, но и тормозам. Десять минут не хватило.

– Что делать будем, старшой? – Герман присел на корточки рядом с сержантом.

– Да хер его знает, если честно. Небось ракеты у всех кончились. На голову не ляпнется, нечему.

– А вдруг?

– Если вдруг – то будет бесплатно, сразу и для всех. «Терру» не посеял?

– Обижаешь! – искренне возмутился Герман и достал маленький дозиметр, больше похожий на помесь калькулятора с телефоном. – Включать?

– Нет, орехи колоть. Сколько?

– Двадцать семь – двадцать восемь микрорентген. Это что?

– Это единственная хорошая новость за сегодня, вот что это, Ванья! Норма для наших краев – семнадцать. Поверь старому химику-дозиметристу, – грустно улыбнулся Седьмой и устало повалился на землю. – Боженька не фраер – своих любит. Похоже, на город не пожалели, а по бригаде влупили обычным. «Томагавк» или «Трезубец» какой. У нас до Новосиба сколько по прямой?

Герман прикинул и ответил:

– Если по дороге – то 75 примерно, если как ворона летит – 60 с мелочью.

– Нормально. Сколько в городе – представлять не хочу и не буду. А мы даже без ОЗК обойдемся. Если ветер не переменится, конечно. Не дай бог, на нас развернет – можно сразу хозяйство на пень класть. И топор точить. Живем! – хлопнул Урусов водителя по колену и вскочил на ноги. – Выпускай девчонок и интеллигента, нехай воздухом подышат. И пусть Влада подойдет. С карабином. А сам проверь машину и за ветром следи. Направление менять начнет – ори. И постарайся, чтобы по-светлому успели. Боюсь я по этой линии фронта ехать. Да и комбатовской не говори ничего и сюда не пускай. Сейчас нам только истерики не хватает для полного счастья.

Водитель кивнул и, зачем-то пригибаясь, побежал к забарахлившей «шишиге», оставленной в посадке метрах в сорока от них.

– А мы, пока время есть, присмотримся, – сам себе под нос проворчал Урусов и снова занял пост наблюдения.

– Думала, уже забыл про нас, – рядом с Андреем легла на траву Влада и вскинула карабин к плечу, рассматривая через оптический прицел территорию бригады. – Ой!

– Угу. А я на эту красоту уже насмотрелся. Похоже, что две-три ракеты не пожалели. С хорошим таким зарядом.

Влада, отложив «Тигр» и глядя в сторону, спросила:

– Живых не видно?

– Не-а, – мотнул головой Урусов. – Потому бока и вылеживаю.

– А раненые?! – повернулась к нему жена. На лице блестели дорожки слез. – Все же погибнуть никак не могли!!! Им же помочь надо!!! А мы тут лежим?! Там же Вовка! Там же все!

– Кошка! – Андрей притянул попытавшуюся было вырваться Владу к себе и обнял. – Солнышка моя, ну ты же эмчеэсница, ты же по гражданской обороне экзамены сдавала! Ну, подумай сама!

Урусов крепче прижал плачущую жену и продолжил шептать на ухо:

– Кто под удар попал, тот погиб уже. Раненых не бывает. А если и будут – у тебя операционная есть? Или собралась иголкой из берета руки-ноги пришивать?!

– Не все погибли!!! – снова забилась Влада.

– Не все, кто же спорит. Кто должен был – уже умер. Или сам себе помог. А я не хочу в пузо очередь получить. От выжившего и злого. Сейчас пойдем. Ванька машину отремонтирует, и пойдем. Честно-честно. Не обманывал же ведь никогда, Кошенька, сама вспомни, ведь ни разу.

Влада прижалась к Седьмому уже сама:

– Ни разу… – и зарыдала, уже не в силах держаться.

– Вот и сейчас не обманываю. – Урусов гладил по хрупкой спине плачущую жену, глядя куда-то ей за плечо. – Ты поплачешь сейчас, успокоишься. И все хорошо будет. И Шмель живой, и Соловей, и Ромка Сундук. Вот увидишь. Они на полигон ведь уходили. А там склоны крутые, волна сверху любая пройдет!

– Точно? – попыталась улыбнуться сквозь слезы Влада. – Пройдет?

– Конечно, пройдет! Сама вспомни! А, забыл! Ты же не была у нас еще ни разу. Успокоилась? – Урусов мягко поцеловал жену в лоб. И неожиданно лизнул кончиком языка переносицу. Влада фыркнула рассерженно. – Вижу сам, успокоилась! – повторил поцелуй Андрей. – Малой как?

– Нормааально… – шмыгнула носом в последний раз Кошка. – Они с Анютой общий язык нашли сразу. Сейчас сидят на сумке и сказки рассказывают.

– Вот и пригодилась. Королева…

– Да хорошая девчонка, чего ты взъелся так?

– Стандартная неприязнь быдла к аристократии. Пора привыкнуть, – подмигнул Андрей и с большим трудом уклонился от подзатыльника.

– Тебе сколько раз говорить, чтобы не смел себя быдлом называть?!

– Пока им быть не перестану! Проехали, ага? И не надо меня сковородкой бить! – На этот раз уйти от удара не получилось.

Урусов задумчиво почесал загудевший затылок.

– На границе ни разу не грохнули, бомба мимо пролетела, зато родная и любимая жена до смерти забить готова! Ладно-ладно! – примиряющее выставил он ладони вперед. – Подурковали, и будет. Студент как?

– Терпимо. Все порывался бежать куда-то, но как грохнуло – сразу успокоился. Даже выпить попросил.

– Будет толк из парня, сто процентов даю. Хоть на вид – задрот задротом!

– Вот все у тебя плохие!

– А то. Я один хороший, пора привыкнуть.

От очередного избиения старшего сержанта спас кашель Германа. Водитель стоял метрах в трех от лежки и задумчиво наблюдал за семейными разборками:

– Вот гляжу я на вас и ничего не понимаю. Вроде как всему миру конец настает, бомбы сверху падают, люди погибают. А им бы, вместо того чтобы по земле кататься, пообниматься самое подходящее время…

– А сам-то чего в истерике не бьешься? – спросил Урусов, пряча бинокль в футляр.

– А у меня «Фоллаут» разных частей – с детства любимая игра. А тут, блин, интерактивная реальность в полный рост. «Газон» больше не хрипит. Поехали, старшой?

– Поехали! – закинула «Тигр» за плечо Влада и чуть ли не вприпрыжку побежала к машине.

– Похоже, что не только я по Пустошам бродить любил… – проводил Урусову Герман.