— Не нравится мне это, Карлуша, — говорит Гельнай.

Бигл ухмыляется.

— Слишком глупо, да? Погодите, я все приведу в порядок. Я, Гельнай, люблю ясные случаи.

Толстый, осанистый Гельнай расхаживает по двору.

— Подойдите сюда, Гордубалова. Кто был в эту ночь дома?

— Одна я, да Гафия — дочка.

— Где вы спали?

— В клети, с Гафией.

— Дверь во двор была заперта, так ведь?

— Понятно, заперта.

— А утром тоже заперта? Кто ее открыл?

— Я, как рассвело.

— А кто первый увидел труп?

Молчание. Полана поджимает губы.

— Где ваш батрак? — внезапно вставляет Бигл.

— Дома, в Рыбарах.

— Откуда вы знаете?

— Ну… я думаю…

— Я не спрашиваю, что вы думаете. Откуда вы знаете, что он в Рыбарах?

— Я… не знаю.

— Когда он был тут последний раз?

— Дней десять назад… Получал расчет.

— Когда вы его видели последний раз?

— Десять дней назад.

— Лжете! — беспощадно отрезает Бигл. — Вы виделись с ним вчера, нам все известно.

— Неправда! — испуганно восклицает Полана.

— Признайтесь, Гордубалова, — настаивает Гельнай.

— Нет… Да… Вчера мы встретились…

— Где? — нажимает Бигл.

— Не дома.

— Где «не дома»?

Полана прячет глаза.

— За деревней.

— Что вы там делали? Ну, живее!

Полана молчит.

— У вас было свидание с ним, вот что, — вмешивается Гельнай.

— Нет, видит бог! Случайно попался мне…

— Где? — повторяет Бигл.

Измученные глаза Поланы останавливаются на Гельнае.

— Случайно встретились… Он спросил, когда ему прийти за вещами. У него тут одежда осталась в конюшне.

— Видать, впопыхах отсюда убрался. Да? За что его выгнал хозяин?

— Поссорились.

— Когда он хотел прийти за вещами?

— Сегодня… Сегодня утром.

— И не пришел?

— Нет, не пришел.

— Потому что был ночью! — восклицает Бигл.

— Не был, не был он здесь. Дома ночевал.

— Откуда вы знаете?

Полана кусает губы.

— Я не знаю.

— Идите за мной, Гордубалова, — резко приказывает Бигл. — Там, около убитого, у вас развяжется язык.

Полана пошатнулась.

— Оставьте ее, — бормочет староста Герич. — Она брюхатая.

Гельнай сидит на дворе, предоставив Биглу обыскивать дом. Тот все ищет и ищет, прямо-таки глаза горят от усердия. Он обшарил конюшню, хлев, все перерыл, теперь полез на чердак. Доволен он и оживлен чрезвычайно.

«Ну и дела! — думает Гельнай. — Но с меня хватит возни с цыганами да поддержания общественного порядка. Пусть себе Карлуша потешится».

Из избы выходит доктор и направляется к колонке вымыть руки. Бигл тут как тут и полон нетерпения.

— Ну что, ну как?

— Все выяснится на вскрытии, — изрекает доктор. — Но, по-моему, удар был нанесен гвоздем или чем-то в этом роде. Несколько капель крови… Странное дело…

Полана подает ему полотенце.

— Спасибо, хозяюшка. Послушайте, ваш муж ничем не хворал?

— Вчера лежал, лихорадило его.

— Ага. А когда вы ждете ребенка?

Полана краснеет.

— К весне, ваша милость.

— К весне? Ну, нет, мамаша, к новому году, вот когда.

Бигл радостно смотрит вслед уходящей Полане.

— Вот вам и причина, Гельнай. Гордубал-то ведь вернулся из Америки только в июле.

Гельнай засопел.

— Гордубалова считает, что кто-то забрался снаружи. Дескать, с неделю назад ее муж подрался в корчме с Гейзой Феделешем. Разбил ему голову. Гейза — драчун, и будто бы он отомстил. Вот вам еще одна отличная версия, Карлуша.

Доктор тоже смотрит вслед Полане и говорит рассеянно:

— Экая жалость! Вы ее арестуете, и мне не удастся видеть роды. Тут редко приходится бывать при родах. Бабы рожают, как кошки… А у этой роды будут трудные.

— Почему?

— Стара, худа, лет сорок, верно?

— Что вы! — говорит Гельнай, — едва ли тридцать.

— Так вы говорите, Гордубал болел перед смертью? Как это можно определить по мертвецу?

— Тайна медицины, Гельнай! Впрочем, вам я скажу: под кроватью был полный ночной горшок.

— А я и не заметил! — с завистью восклицает Бигл.

— Так, всего хорошего, господа, — говорит доктор, покачиваясь с пяток на носки. — А о дне вскрытия дадите мне знать, ладно?

— Я еще раз пройдусь по дому, — бормочет Бигл. — А потом можно и в Рыбары.

— Что это вы, Карлуша, все ищете? Еще какую-нибудь версию?

— Улики, — сухо говорит Бигл. — И орудие преступления.

— Ага! Желаю удачи!

Гельнай вразвалку направляется к забору и завязывает разговор с соседкой. Он зубоскалит с ней так долго, что наконец получает тряпкой по голове и цветочек на память.

В уголке у сарая жмется перепуганная Гафия. Гельнай строит ей рожи и скалится так страшно, что Гафия сперва пугается, а потом начинает передразнивать его.

Спустя некоторое время Бигл вылезает откуда-то из-за амбара. Гафия сидит на коленях у полицейского Гельная и рассказывает ему, что у нее будет клетка для кроликов.

— Ничего не нашел! — с досадой сообщает Бигл. — Но я еще сюда вернусь. Не может быть, чтобы… Вы велели Геричу приготовить подводу в Рыбары?

— Уже ждет, — отвечает Гельнай и легким шлепком отпускает Гафию.

— Что вы, Гельнай, обо всем этом думаете?

— Видите ли, Бигл, — серьезно начинает Гельнай. — Я об этом вообще не собираюсь думать. Хватит, за двадцать пять лет я много передумал. Осточертело.

— Но убийство — это ведь не шутки! — авторитетно изрекает Бигл.

— Вот именно, не шутки, Карлуша, — отвечает Гельнай, покачав головой. — Но только знайте, к убийству в деревне нужен совсем другой подход. Вы — человек городской, во всем этом не разбираетесь. Будь это убийство с целью грабежа, я бы сам шарил да вынюхивал, как и вы. Но убийство в семье… И я вам скажу, Бигл, — нисколько не удивительно, что Гордубала убили.

— Почему?

— Такая несчастливая у него была планида. Это у него, голубчик, на носу написано.

— Черта с два — на носу! — усмехается Бигл. — В его постели спал молодой батрак, вот вам и вся история. Все очень ясно, милый Гельнай!

— Как же! — ворчит Гельнай. — Нет, такие случаи никогда не бывают ясными. Вот увидите, Карел. Зарезать человека ради денег — это простое дело; раз, два — и готово. А вы тут рассудите; дни и недели таить в себе замысел, дни и ночи обдумывать… Это, знаете ли, Бигл, все равно что заглянуть в пекло. Вам все ясно, потому что вы здесь новичок, а я всех знал, Карлуша, всех троих. Э, да что говорить, едем-ка в Рыбары.

— Штепан дома?

— Нету, ушел в город.

Бигл отталкивает Михаля Манью и вбегает в дом. Гельнай тем временем пускается со старым Маньей и Михалем в разговор о погоде, о зайцах и о том, почему у них навозная жижа течет на дорогу.

Бигл возвращается. С ним — Штепан, бледный, упирается, весь в сене.

— А вы сказали, что его нет дома, — накидывается Бигл на Михаля.

— Он с утра говорил, что пойдет в город, — бормочет Михаль. — Сторож я ему, что ли!

— А он спрятался на сеновале. Вы зачем прятались? А?

— Я не прятался, — насупясь, отвечает Штепан. — С чего бы мне прятаться? Спал — и все тут.

— Видно, ночью не выспались?

— Выспался, почему не выспался?

— Так почему же вы сейчас спали?

— Потому что… нечего делать, вот почему. Хватит, намаялся в батраках.

— Вчера он работал, ей-богу, работал, целый день пахал поле, — торопливо вступается старый Манья.

— Я вас не спрашиваю! — огрызается Бигл. — Марш в избу, быстро. И вы, Михаль, тоже.

— Охо-хо-хо! — вздыхает Гельнай. — Так что вы скажете, Штепан, насчет того, что случилось с Гордубалом?

— Я здесь ни при чем! — вырывается у Штепана.

— Значит, вы уже знаете, что он убит? — торжествующе кричит Бигл. — Откуда вам это известно?

— Ниоткуда. А просто я как увидел полицейских, сразу смекнул, что с Гордубалом неладно.

— Почему именно с Гордубалом?