Глава тридцать восьмая

В управлении было удивительно тихо. Разумеется, всего лишь в качестве контраста — после того хохота, который стоял пять минут назад, Альберто поражался даже элементарной тишине. И чем так бывалых сотрудников управления удивили профессоры с бородами, заплетёнными в одну общую косу? Ну, да, они смешно шли в камеру и чуть вновь не передрались, но, как говорил Ирвин, их заграничный коллега, у профессуры вообще в голове часто сплошные сорняки, а не здравый смысл.

— Ай! — вскрикнула Нерисса. — Неужели нельзя просто воспользоваться магией?

— Сначала надо промыть рану, ты же знаешь, — Альберто ещё раз приложил кусочек ткани, смоченной в дезинфицирующем средстве, ко лбу девушки, убирая остатки крови. — Потом всё залечу.

— А на допрос пустишь? — требовательно поинтересовалась она. — Только не говори, что я пропущу всё самое интересное только потому, что получила камнем по голове!

— Тебя сегодня дважды пытались убить.

— Больше, — отмахнулась она и раздражённо выхватила платок из рук Альберто. — Всё, хватит. Лечи.

Ди Руаз вздохнул и провёл указательным пальцем по ране на лбу девушки. Та вздрогнула, впрочем, скорее от щекотки — процедура исцеления не отличалась особенной болезненностью, — и удивительно споро вскочила со своего места, когда заслышала звуки чужих шагов.

Дверь в кабинет приоткрылась очень осторожно. Мужчина, занимавший его в последние несколько недель, вошёл как-то боком, стараясь не смотреть на Альберто, и только когда ди Руаз откашлялся, соизволил заговорить:

— Вас там ждут, к допросу…

— А чего в глаза не смотришь? Совестно? Все ведь знали, — Альберто скрестил руки на груди. — Все до единого, гады.

— Нерисса вот не знала, — заморгал боевой маг. — А нас господин герцог попросил. Сказал, так надо. Чтоб вас не расстраивать, что нас всех оставили и не наказали даже, а вас вот так, на ректорскую должность… повысили…

Альберто не стал комментировать, насколько приятным было это повышение. Вместо того он прошёл мимо бывшего подчинённого, по пути холодно произнеся:

— Чтобы к завтрашнему утру кабинет был пуст от твоих вещей, а ваша боевая десятка может катиться в соседнее отделение.

Нерисса последовала за ди Руазом. Задерживаться в чужом кабинете, даже если до этого она работала здесь несколько лет подряд, не было ни малейшего желания. К тому же, Крессман действительно испытывала недюжинный интерес к предстоящему допросу.

Она догнала Альберто уже через несколько метров и с удовольствием приняла протянутую руку. Сил, во-первых, не было, а во-вторых, опираться о ди Руаза было приятно даже в самый лучший день, когда она выспалась и была готова порхать, как бабочка, от цветка к цветку, а не перенесла похищение, покушение на жизнь и ещё несколько знаменательных событий вроде восстановления Змеиного Замка.

— Никогда не думала, что буду идти в допросную, как в театр, — протянула Крессман. — Это обычно такая скучная, отвратительная процедура…

— Сегодня будет очень интересно, — пообещал Альберто. — Марта, судя по всему, решила обеспечить нас хлебом и зрелищами ещё надолго.

Нерисса не могла с этим не согласиться.

…Марта Моулс сидела на специальном стуле для заключённых, с которого мог подняться по собственной воле только совершенно невиновный человек. Руки её сковывали магические наручники, и снять их по собственному желанию Марта тоже не смогла бы. Даже если отрубит себе ладони по запястья, браслеты просто немного расширятся и подскочат повыше. А если попытается избавиться от рук насовсем, то тогда вряд ли сможет куда-нибудь сбежать. Да и исцеляться потом придётся долго и не факт что хоть немножечко успешно.

Она выглядела несчастной. В тюремном сером одеянии эта женщина растеряла остатки собственной привлекательности, к тому же, сидела, надутая, как тот сыч.

Второй стул, предназначенный уже для следователя, пустовал. На диване, где обычно устраивались маги-помощники, устроился герцог ди Руаз, абсолютно виноватый на вид.

— Я молчать не буду, — сразу же заявила Марта, — только если мне за это скостят тюремный срок.

— Да пожалуйста, обещаю понижение ответственности на один уровень, — легко согласился Альберто. — Но ваши слова записывают, и здесь находятся свидетели, — он кивнул на Нериссу, справедливо не учитывая своего отца. — Приступайте к рассказу, Тильда. Или мне называть вас Мартой?

Герцог ди Руаз завозился на своём месте.

— А разве допрос не должен проводить следователь? — уточнил он.

— А разве меня разжаловали? — ответил вопросом на вопрос Альберто. — Не мешайте, пока не заняли соседнюю камеру. Ну так как? Марта или Тильда?

Женщина тяжело вздохнула.

— Меня зовут Мартой Моулс, — сообщила она. — Это фамилия моей матери. А Тильда Фиэл была моей сестрой.

Она тяжело вздохнула, словно вспоминая какую-то трагедию детства, а потом продолжила:

— Когда мои родители сошлись, под запретом были смешанные браки. Нет, их уже разрешали, но тогда надо было регистрироваться в специальном месте. Папа был довольно диким оборотнем, из тех, кто не ценил новые законы, и нас, сестёр-близнецов, записали на мамину фамилию. Фиэл — это отцовская. Но Тильда родилась слабой и умерла ещё в младенчестве. Между прочим, никаких трагедий. Я не печалюсь. Нельзя любить ту, кого никогда не знала.

— Что подтолкнуло вас к тому, чтобы взять её имя?

Марта ядовито усмехнулась.

— Я зарабатывала на жизнь скандальными разводами. Иногда принимала заказы от жён, планировавших отсудить у мужей большой куш. Иногда бралась за мужчин, которые тряслись над своей карьерой, как курица над последним яйцом. У меня всё удавалось! Мой последний любовник был таким же!

В это мгновение только Нерисса не бросила уничижительный взгляд на герцога ди Руаза.

— Вообще, — продолжила Марта, — не понимаю, почему эти мужчины воротили носы от своих жён. Твоя маман была хорошенькой женщиной и, как я вижу по сыну, довольно талантливой. Не в пример её драгоценному муженьку. Радуйся, парень, что пошёл в женскую линию, а не в этого…

— Я радуюсь. Ближе к делу, пожалуйста, — оборвал её Альберто.

Он не знал об отношениях отца с Мартой Моулс. Собственно говоря, папенька этого и добивался — он скрывал существование своих любовниц от окружающего мира, а если мама о ком-то случайно и узнавала, то предпочитала не предавать огласке.

— Да без проблем, — согласилась Марта Моулс. — Итак, мой бизнес был успешен. Иногда, когда надо было отдохнуть, я исчезала. Позволяла зверю взять верх — я не любила свою животную половину, она напоминала мне о папе, а он не лучший из мужчин. И всё было отлично, пока я не повстречала козла, которого, оказывается, не пугал развод — потому что он уже развёлся. Правда, драгоценный? Будешь блеять, или твой сын и так тебя идентифицирует?

Герцог ди Руаз вскочил, но Нерисса вовремя поймала его за рукав пиджака, силой усаживая рядом. Мужчина раздражённо скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу и сделал вид, что всё это не имеет ко всему произносимому никакого отношения.

— Но скандала он всё ещё не хотел, — разговорилась Марта. Всё-таки, снижение наказания на один уровень означало домашнее заключение, если стартовые позиции подразумевали тюремное. — А я в долги влезла, пока его обхаживала. Вот и пришлось закатить сцену, потребовать хотя бы элементарной сатисфакции. Он предложил мне ректорское место. Мне! Рядом с множеством полукровок! К тому же, репутация не позволяла, и он сам помог мне стать моей умершей сестрой — тогда родители не регистрировали её дату смерти, как полагает, всё спихнули на развод. Мол, потерялся ребёнок, а теперь нашёлся. И так я стала Тильдой Фиэл, ректором Международной академии магии.

— И разворовали весь запас силы.

— Да, — кивнула она. — Потому что мне хотелось нормальной жизни, а не того, что все эти… Эти… Мне предлагали! И что? Разве я такая плохая? Отнюдь. Нормальная я! Нормальная! Просто хотела жить в достатке, быть богатой, что в этом плохого?

— Ничего, — легко согласился Альберто. — Как вы воплощали свой план в жизнь?

Марта Моулс скривилась, посмотрела на то, что он записывал, и принялась рассказывать о всевозможных магических подробностях своих преступлений…

Когда она закончила, на улице, наверное, уже вновь рассвело. У Альберто слипались глаза, ему хотелось убить своего отца, а рядом закопать Марту Моулс, но обещал же, что поможет, когда будет подавать документы для вынесения приговора ей. Собственно говоря, ди Руазу ещё надо было полноценно восстановиться в своей должности, но Марте об этом он сообщать предусмотрительно не стал, прекрасно понимая, что она тогда вообще ничего не скажет.

— Ну, что? — поинтересовалась она. — Что-нибудь ещё?

— Этого достаточно, — спокойно промолвил Альберто. — Вы и так наговорили на смертный приговор.

— Что?!

— Но, поскольку я обещал некоторое содействие, то обещаю подавать исключительно на тюремное заключение, — усмехнулся он. — Эй! Уведите!

Марта Моулс попыталась вскочить со стула, но Альберто, жестом остановив сотрудников, протянул:

— Советую вам напрячься и отнести её на этом стуле в камеру предварительного заключения. Она в следующие несколько часов будет довольно злая. Потом приведёте медиков, они, думаю, успокоят.

Марта прошипела ещё несколько оскорбительных фраз.

— Ты же обещал! — возмутилась она. — Я надеялась…

— За такое, — спокойно отозвался Альберто, — казнят.

— Казнили! Сейчас нет смертной казни!

— Нет, но предлагать-то её всё ещё можно, — пожал плечами он. — Уводите, уводите…

Признаться, Альберто рассчитывал на то, что в тот момент, когда Марта Моулс наконец-то будет отведена в камеру, он испытает хоть какое-то облегчение, но на самом деле впереди был самый серьёзный разговор. То, как на него смотрел отец, не могло привести ни к чему хорошему.