Марья Антоновна даже обрадовалась, узнав о смерти мужа.

Конечно, она сумела сделать все, чтобы не дать заметить этой радости окружающим.

Горничная Даша, узнав от шофера скандальные подробности о смерти барина, рассказала все барыне. Марья Антоновна попыталась замаскировать их, не жалея денег.

Шоферу было заплачено около тысячи рублей за молчание. Это была излишняя предосторожность: он и без того рад был замять неприятный инцидент, чтобы не фигурировать в качестве свидетеля в суде.

Мария Антоновна очень боялась, как бы не сделали вскрытие тела покойного мужа.

И ей удалось получить разрешение на перевезение тела супруга, согласно завещанию, в Дормидонтово, — родное село, где похоронен и отец, и дед Григория Григорьевича.

С хладнокровием хозяйки, которая понимает, что «делу — время, а горю — час», вдова сумела распорядиться по телефону в бюро похоронных процессий, чтобы прислали как можно скорее свинцовый гроб.

Она торопилась запаять тело мужа, чтобы случайно не всплыл как-нибудь наружу факт задушения мужа: кровоподтеки на шее и сейчас ясны и с каждым днем будут яснее да яснее.

Она живо представляла себе, как в автомобиле хищная потаскушка впивалась в горло распутного старика когтями, как душила его, как потом рылась в карманах; пропал бумажник и бриллиантовое кольцо мужа.

Готовых свинцовых гробов подходящих размеров в бюро не оказалось. Только в одном бюро на Каменноостровском нашелся гроб, но такой большой, что, очевидно, будет велик.

Все-таки она велела его немедленно доставить.

Пока тело не будет запаяно, она не успокоится.

Вот почему она так торопит похоронное бюро.

— Сколько бы это ни стоило, но немедленно… Отправляйте… И паяльщиков… Бальзамировать не надо… Только запаять… Сегодня же на поезд… Прямо на вокзал…

Слухи о скоропостижной смерти, конечно, ходили уже вокруг; чаще всего повторяли версию о разрыве сердца.

— Кутил где-то с женщинами. Опился и в автомобиле помер.

Марья Антоновна давала понять, что она недовольна, конечно, такими сплетнями, но ничего неправдоподобного в таком объяснении не видит.

Только бы не было вскрытия, не было бы «дела об убийстве», не было бы газетной огласки их семейной жизни, в которой и без того слишком много некрасивого… Пусть дети ничего не знают.

— Только бы скорее запаять!

Она нервно ходила по спальне, ломая руки.

Наконец, послышалась возня и говор на парадной лестнице, и топот мужицких ног.

— Как есть, будто рояль втаскивают…

Четыре мужика тащили тяжелый свинцовый гроб.

Тут же набрались какие-то посторонние лица: — дворник, швейцар, хозяин похоронного бюро, паялыцик с ящиком для приспособлений, две какие-то старухи, дворников сын, прачка, сильно подвыпившая…

С трудом внесли гроб в зал, где пахло ладаном и хлором.

Марья Антоновна хозяйственными глазами осмотрела его снаружи и приказала поднять крышку.

Крышка тяжелая, массивная, герметически закрывающая последнее пристанище ее тяжелого нравом повелителя, не поддавалась сразу.

Двое возились над ней: хозяин и паяльщик, — неудобно захватить.

— Сударыня, сами изволите видеть, как хорошо пригнана крышка. Никакого духа от гроба даже без запайки не будет…

— Ну-ка, Иван Флегонов, на себя… Еще… Еще… Так, так…

И вдруг все, кто был вокруг, словно по уговору вскрикнули и, побледнев, застыли…

Крышка снята…

А в гробу — окровавленный труп женщины.

Отвратительный трупный запах ударил в нос…

Манька-Ковбойка, скорчившись, сведенная безобразной судорогой, лежала в гробу…

Паника сковала всех.

Первой очнулась пьяная прачка.

Она закрестилась и заголосила:

— Полицию! Полицию!..

Дворник, услыхав привычный крик, тоже пришел в себя и кинулся к дверям.

Хозяин похоронного бюро дрожал как в лихорадке.

Паяльщик от неожиданности опустил край крышки и она всей тяжестью грохнулась на ноги дворникова сына.

Мальчик заорал благим матом, заревел так, что окончательно прервал панику, и все перевели внимание на него.

— Доктора! Доктора! Мальчонке сломали ногу…

С трудом стащили крышку с ноги.

— Действительно, кажется, сломана.

Над мальчиком откуда-то взялась мать, причитая:

— Душегубы! Проклятые! Что вы сделали с моим Ванечкой… Ваня, Ваня… Соколик мой…

Марья Антоновна в каком-то оцепенении впилась взором в Маньку.

Ее поразила странная красота этой девушки.

Несмотря на сильный трупный запах, она казалась только что уснувшей.

Правая рука ее судорожно закинута за шею, словно девушка пыталась себя задушить, да раздумала.

Стриженые волосы с комками запекшейся крови придавали зловещий вид покойнице.

Марья Антоновна не могла оторваться от нее. Рассматривала с каким-то непонятным тяжелым предчувствием.

И вдруг схватилась за голову:

— О-о-о-о…

И грохнулась на пол.

На пальце Ковбойки она узнала перстень мужа.

Ошибки не может быть: перстень слишком хорошо ей знаком.

Все в смятении кричали, суетились, гомонили, не знали, за кем ухаживать: за стонущей на полу барыней или за надрывающимся от боли криком мальчиком…

Не знали, оставаться ли и помогать, или бежать, сломя голову, пока не попал в свидетели по такому страшному, кошмарному делу.

Растерялся было на минуту и сам околоточный, но быстро овладел собой и спросил дворника:

— Где телефон?

Невиданную картину застал вызванный по телефону судебный следователь.

В комнате два трупа: один на столе, другой в гробу.

И два полутрупа: на диване барыня в глубоком обмороке, а на ковре на полу мальчик, тоже почти без чувств, слабо стонущий.

Доктор метался от дивана к ковру.

У всех остальных присутствующих был такой подавленный вид, что следователь не знал, к кому обращаться с расспросами.

Ближе всех стоял гробовщик, и следователь начал с него.

— Вы хозяин бюро похоронных процессий?

— Точно так.

— Это ваш гроб?

— Так точно.

— Он сделан вами по заказу г-жи Дормидонтовой.

— Да… То есть нет…

— Говорите определеннее: да или нет…

— Госпожа Дормидонтова заказала по телефону… У меня же оказался готовый…

— Давно у вас этот гроб?

— С неделю.

— Как вы можете объяснить появление трупа девушки в гробу?

— Нееиннначе как…

Голос гробовщика оборвался.

— Ну договаривайте, договаривайте…

— Не иначе как…

— Ну, не бойтесь… Вам я ничего не сделаю…

— Нннечистая сила!.. Не иначе как… нечистая сила…

Старик дрожал и чуть не плакал.

— Где у вас стоял этот гроб всю неделю?

— На черной лестнице… На площадке…

— А не в магазине…

— В бюро места не было… Мы хотели убрать на склад деревянный гроб и втащить этот, да все откладывали…

— Кто вам делал этот гроб?..

— Цинковые гробы нам работает Иван Сидоров…

— Когда вы принимали гроб, вы не заметили, был ли он пуст или уже с покойником?

— Я не мог принимать гроб в закрытом виде. Я должен был посмотреть работу внутри. Наше бюро по добросовестности исполняемых заказов в Петрограде вне конкуренции. Мы особо тщательно следим не только за внешней отделкой гробов, но и за внутренней… Я сам снимал крышку и убеждался, хорошо ли она подходит к гробу… Потому что лишь в герметически закупоренном гробу есть смысл для перевозки тела в дальний путь… Нехорошо подошедшую крышку никакой паяльщик не запаяет… Эта была сделана безукоризненно…

— Вы раскрыли, затем опять закрыли гроб?

— Нет, я отлично помню, что гроб стоял открытым. Крышка была прислонена к стене. Нижний край стоял в гробу… вот так… А верхним краем опиралась в стену…

— А вас не удивило то обстоятельство, что вот гроб все время стоял открытым, а когда вы пришли его брать, он оказался закрытым…