художественной галереи Павла Михайловича Третьякова.

Однако вскоре публика переменила отношение к концертам Зилоти, и они

стали пользоваться необычайным успехом. Бывать на вечерах в Дворянском

собрании, в которых Зилоти выступал как дирижер и пианист, стало модным.

Музыкантов концерты Зилоти также очень привлекали. Желая поддержать

Зилоти, Собинов отказался от платы за выступления в его концертах. Шаляпин,

которому дирекцией театров были запрещены выступления без согласования с

начальством, оговорил в контракте исключительное право петь в концертах

Зилоти. Певец очень ценил художественный вкус музыканта и глубоко уважал

его самоотверженную просветительскую деятельность. Шаляпин говорил, что

Зилоти — единственный музыкант, «который дает академические концерты» и

приглашает его, Шаляпина, не для высоких сборов, а руководствуясь высокими

художественными соображениями. Действительно, Зилоти ставил своей целью

устраивать концерты, с которых слушатели уходили «больше образованные, чем

шли в концерт». Певца привлекал нетрадиционный репертуар, возможность петь

ранее не исполнявшиеся произведения.

Александр Ильич Зилоти привлекал добротой, отзывчивостью,

общительностью. В его гостеприимной квартире в доме №9 на 12-й линии

Васильевского острова в большой и уютной столовой часто собирались

музыканты. Бывал здесь и Шаляпин.

Один из концертов Зилоти (15 ноября 1903 года) остался особенно памятен

для современников. В программе концерта были малоизвестный петербуржцам

Второй концерт Рахманинова в исполнении автора и романсы в исполнении

Шаляпина.

В этот день в Петербурге случилось наводнение. Организаторы думали, что

концерт не состоится. Известный музыкальный деятель А. Ф. Гедике вспоминал:

«Все торцовые мостовые всплыли, из водосточных отверстий били огромные

фонтаны, и Нева мчалась вспять клокочущей пеной... концерт все же состоялся,

хотя многие имевшие билет из-за разведенных мостов попасть на концерт не

смогли...»

Скульптор И. Я. Гинцбург красочно воссоздал атмосферу этого вечера: «Зал

Дворянского собрания. Тысячная толпа теснится у входных дверей. Сотни

людей стоят в вестибюле. Они жаждут проникнуть в зал. Страшная давка. Все

спешат, торопятся услышать давно обещанный концерт знаменитого певца

Шаляпина. Вместе с толпой я проталкиваюсь в ярко освещенный зал. Он

ослепил меня... Зал битком набит людьми. Это уже не те люди, которых я

сегодня видел на улицах. Все утихает, когда певец начинает. Он поет

божественно хорошо. Все, притаив дыхание, его слушают. Настроение растет.

Точно огромная река несется. Оно все поднимается и поднимается. Точно река

вышла из берегов, все затопила. Звуками весь зал переполняется... Страшный

взрыв аплодисментов. Крик. Стон. Все бегут, толкаются. Вместе с толпой я

очутился возле певца. Он точно слился с толпой».

В тот же вечер С. В. Рахманинов исполнял свой не известный еще

большинству петербуржцев Второй концерт. Но Гинцбург, захваченный

выступлением Шаляпина, забыл об этом.

Хотя Шаляпин жил теперь постоянно в Москве, в Петербурге певец бывал

очень часто и пел свои любимые партии на сцене Мариинского театра. Певец

приезжал обычно прямо к началу спектакля и каждый раз необычайно

волновался перед выходом. Лишь убедившись, что голос звучит хорошо, он

успокаивался и тогда приходил в прекрасное настроение.

Со временем Шаляпин полюбил Мариинский театр больше, чем Большой. В

Москве ему нередко случалось вступать в конфликты с солистами и

администрацией конторы, которая считала певца излишне, как ей казалось,

требовательным и намеренно создавала ему репутацию «капризного премьера».

Теляковскому не раз приходилось улаживать ссоры и даже специально выезжать

в Москву мирить Шаляпина с артистами и дирижерами. А в Мариинском театре

все обстояло иначе. Теляковский создал здесь наилучшие условия для

творчества Шаляпина — с вкусами певца считались, его художественный

авторитет не подвергался сомнению. Здесь у Шаляпина установились добрые

отношения и с администрацией, и с артистами, и с рабочими сцены и хором.

Певец очень ценил это и всегда живо откликался на просьбы своих товарищей

по сцене принять участие в их бенефисных спектаклях: ведь имя Шаляпина

обеспечивало высокие сборы, которые шли в пользу бенефициантов.

Когда хор Мариинского театра попросил артиста участвовать в бенефисном

спектакле «Мефистофель», певец с радостью согласился — ему и самому

хотелось показать петербургской публике одну из лучших своих ролей.

«Бенефис хора русской оперы (18 декабря 1902 года. — Авт. ) при участии

Шаляпина, — писал рецензент газеты «Новое время», — позволил наконец

увидеть переполненным пустующий вообще в нынешнем сезоне Мариинский

театр... г. Шаляпин уже одной внимательностью к своим ролям резко отличается

от большинства русских артистов, воображающих, что они сделали все. Так как

у него с голосом соединяется ясная, выразительная дикция и ум, то вместе с его

талантом его исполнение должно резко выделяться среди обычного

посредственного уровня. Повторяю, партию Мефистофеля г. Шаляпин вчера не

пел, он ее декламировал, но все было ясно, определенно: ирония сменялась

надменностью, могуществом, а над всем этим царила, как мне казалось,

известная растерянность, что и должно быть у духа тьмы, в глубине сознания

своего убежденного в своем финальном бессилии. С внешней стороны роль у

последнего обдумана до мелочей; все вместе дает резкую фигуру. Наиболее

эффектен г. Шаляпин в прологе и в сцене „Шабаша на Брокене”».

В 1903 году на сцене Мариинского театра была возобновлена «Псковитянка»

с прологом «Сказание о Вере Шелоге». 28 октября в бенефис оркестра

состоялось первое представление нового спектакля с участием Шаляпина.

Новая постановка «Псковитянки» стала событием в музыкальной жизни

столицы. Газеты широко рецензировали премьеру. В. В. Стасов в «Новостях и

Биржевой газете» от 16 декабря 1903 года опубликовал пространную статью

«Шаляпин в Петербурге», которая начиналась восклицанием: «Какое счастье!

Шаляпин опять наш! Хоть на короткое время, а все-таки наш. Он приехал

недели на четыре в Петербург из Москвы, готов исполнить несколько

капитальнейших своих ролей в некоторых капитальнейших из русских опер».

Рассказывая о Шаляпине в ролях Ивана Грозного в «Псковитянке» и

Владимира Галицкого в «Князе Игоре», Стасов писал в заключение:

«Мусоргский называл Даргомыжского своим «великим учителем музыкальной

правды». Наша русская публика могла бы по всему праву назвать Шаляпина

тоже своим «великим учителем музыкальной правды». Она в этом сильно

нуждается».

...18 августа 1904 года Шаляпин должен был приехать к Стасову в

Старожиловку вместе с Горьким. Обещал навестить старого друга и И. Е. Репин.

Дорогих гостей ждали как большого праздника. Стасов часто выходил на

крыльцо и с беспокойством говорил: «А вдруг не приедут?» Решено было

преподнести гостям шуточный адрес — приветствие, текст которого сочинил

юный Самуил Маршак, в будущем выдающийся советский поэт.

С. Я. Маршак вспоминал: «Шутейный церемониал встречи был выполнен во

всех подробностях. Шумно играли туш, если не ошибаюсь, на двух роялях.

Поднесли адрес. Читать приветствие пришлось автору — самому младшему из

гостей, подростку в гимназической куртке с блестящими пуговицами и резными

буквами на пряжке пояса. Меня хвалили, пожимали мне руку, обнимали. Только

Горький не сказал ни слова. Да он и вообще-то был не слишком словоохотлив на

первых порах и медленно вступал в общую беседу.