Я смотрел на всех троих, не спуская глаз. Репин и Шаляпин выглядели

нарядно, особенно Шаляпин. Казалось, скуповатое осеннее солнце освещает его

щедрее, чем всех. Как светлы были его легкие, словно приподнятые ветром

волосы, его открытое, веселое, смелое лицо с широко вырезанными, как будто

глубоко дышащими ноздрями и победительным взглядом прозрачных глаз. И

одет он был во все светлое — под стать солнечному дню. Легкий костюм ловко и

ладно сидел на этом красивом человеке, таком большом и статном».

Горький сразу покорил впечатлительного Стасова. В письме друзьям критик

сообщал: «А сам он собой преотличный, пречудесный... Мы успели перебрать

всякой всячины целые горы: и про Льва Великого, и про Чехова, и про самого

Горького, и про Андреева... Мы почти одинаково думали... что за чудная натура!

Что за чудная голова! Что за поэзия! Что за сила духа и художества! Что за

простота и правдивость формы!»

Стасов очень любил талантливую художественную молодежь, радовался,

когда к нему приезжали писатели, артисты, музыканты. «А про Горького и

Шаляпина, — писал он брату 2 сентября 1904 года, — мне опять есть много что

рассказать нового! Чудно и великолепно!» И друзья тоже любили навещать

«старчшца могуч-богатыря», как называл Владимира Васильевича Шаляпин.

Горький, живя уже в Петербурге, в ноябре 1904 года писал Стасову: «Может

быть, Вы устроили бы так: сообщите мне, когда у Вас будет свободный вечер, и

я приеду. И Большого Федора зовите — хорошо?»

10 декабря 1904 года отмечалось столетие со дня рождения М. И. Глинки. К

торжественной дате Мариинский театр готовил новую постановку «Руслана и

Людмилы». Впервые опера должна была пойти без купюр. Сокращения были в

свое время сделаны по настоянию театральной дирекции, которая считала, что

опера слишком длинна. Костюмы и декорации для нового спектакля готовили

художники А. Я. Головин и К. А. Коровин. Партию Фарлафа пел Шаляпин,

который считал для себя честью участвовать в историческом спектакле. К

юбилею предполагалось установить памятник Глинке на Театральной площади.

Однако из-за событий Русско-японской войны церемония открытия памятника

была отложена. «Но не есть ли «Руслан» — самый грандиозный памятник», —

восклицал рецензент «Театра и искусства». Публика радостно приветствовала

спектакль, который затянулся далеко за полночь. В спектакле участвовали

лучшие силы. Кроме Шаляпина в спектакле пели В. И. Касторский (Руслан) и И.

В. Ершов (Финн).

* * *

В январе 1S04 года Горький приехал в Петербург на постоянное жительство.

Поначалу он жил у своего друга и соратника по издательству «Знание»

Константина Петровича Пятницкого в доме №4 по Николаевской улице (ныне

улица Марата). Квартира была небольшая, принимать людей, вести большую

издательскую и литературную работу здесь стало неудобно. Поэтому Пятницкий

и Горький осенью 1904 года переехали на Знаменскую улицу (ныне улица

Восстания), в дом №20. Они заняли квартиру №29, где раньше размещалась

редакция журнала «Жизнь». Уже три года журнал был закрыт. Одним из поводов

его запрещения было опубликование «Песни о Буревестнике».

В квартире на Знаменской у Горького можно было встретить представителей

петербургских и провинциальных рабочих организаций. Здесь проходили

партийные собрания, на которых бывали В. И. Ленин, Л. Б. Красин и другие

видные деятели РСДРП. Сюда нередко заходил к Горькому и Шаляпин.

Дружба с Горьким для Шаляпина стала в эти годы насущной

необходимостью, хотя при всей любви к певцу Горький отнюдь не был

прекраснодушен и как никто другой видел его ошибки, его недостатки. Так, в

одном из писем 1904 года Горький сообщал Е. П. Пешковой из Петербурга:

«Шаляпин растолстел и очень много говорит о себе. Признак дурной,это нужно

предоставить другим. Славная он душа все же, хотя успехи его портят. .» Спустя

некоторое время писатель вновь возвращается в одном из писем к волнующей

его теме: «Здесь Шаляпин. Поет. Ему рукоплещут, он толстеет и много говорит о

деньгах...»

Можно не сомневаться, что об этих дурных признаках Горький не раз

говорил и самому певцу. И Шаляпин понимал, что Горький прав, и не обижался

на него. «Как хорошо я себя чувствую, — писал он Горькому, — побыв с тобой,

как будто выпил ясивой воды. Эх ты, мой милый Алексей, люблю я тебя крепко;

ты как огромный костер — светишь ярко и греешь тепло».

8 января 1905 года в Петербурге в зале Дворянского собрания впервые

исполнялась кантата Рахманинова «Весна» с участием Шаляпина. Накануне

дома у Зилоти Шаляпин несколько часов репетировал новое произведение.

Концерт вызвал большой интерес, народу собралось много, но это был вечер

накануне Кровавого воскресенья, и всюду в городе ощущались тревога и

напряженность. Во дворе здания Дворянского собрания уже стояли войска «на

случай».

Непосредственным свидетелем кровавой расправы царя с народом Шаляпин

не был — он уехал в Москву. Однако события 9 января, весть о которых

разнеслась по всей стране, не могли оставить певца равнодушным, тем более

что с ними оказался связанным А. М. Горький, 8 января, накануне Кровавого

воскресенья, писатель принял участие в депутации ученых и литераторов,

которая обратилась к министру внутренних дел с требованием не допустить

расправы над мирной рабочей манифестацией. Эта акция, как показали события

следующего дня, не была принята во внимание. Став свидетелем расстрела

рабочих перед Зимним дворцом, Горький написал воззвание «Ко всем русским

гражданам и общественному мнению европейских государств», в котором

призывал к свержению самодержавия. За это писатель был 12 января арестован

и заключен в Петропавловскую крепость.

С группой московских музыкальных деятелей, среди которых были С. И.

Танеев, С. В. Рахманинов, Р. М. Глиэр, Л. В, Собинов, Шаляпин подписал

декларацию протеста. «Когда в стране нет ни свободы мысли и совести, ни

свободы слова и печати, когда всем живым, творческим начинаниям народа

становятся преграды, — чахнет и художественное творчество... Мы не

свободные художники, а такие нее бесправные жертвы современных

ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские

граждане», — писали музыканты.

Слова декларации в Петербурге передавались из уст в уста. Н. А. Римский-

Корсаков заявил о своей солидарности с московскими музыкальными

деятелями. Последствия не замедлили сказаться: в марте 1905 года Римский-

Корсаков был отстранен от преподавания и уволен из Консерватории. Вместе с

ним в знак протеста из Консерватории ушли А. К. Глазунов и А. К. Лядов.

Огромный общественный резонанс имел спектакль 27 марта 1905 года в

театре В. Ф. Комиссаржевской. Исполнялась опера Римского-Корсакова «Кащей

бессмертный», которой дирижировал А. К. Глазунов. Спектакль превратился в

демонстрацию солидарности с Римским-Корсаковым. Ему были поднесены

венки с надписью «Борцу». На спектакле выступил В. В. Стасов, темпераментно

и горячо поддержавший великого композитора.

Влияние Горького на Шаляпина в эти годы огромно. Несомненно, что

именно под воздействием Горького Шаляпин участвовал в Москве в спектакле в

пользу раненных в Кровавое воскресенье, пел в доме Фирсановой, в домашнем

концерте, сбор с которого пошел в фонд бастующих московских рабочих,

ассигновал деньги на рабочую столовую. Вместе с Горьким и артистами

Художественного театра О. Л. Книппер-Чеховой, И. М. Москвиным, В. И.

Качаловым Шаляпин участвовал в литературно-художественном вечере с целью

добыть средства для организации побега Н. Э. Баумана из Таганской тюрьмы,