знал итальянский язык, то женился бы на Торнаги. Вскоре певец узнал, что

Мамонтов продлил с Торнаги контракт. .

Когда Шаляпин, покинув Нижний Новгород и полюбившийся ему театр,

артистов, вернулся в осенний дождливый Петербург, город разочаровал его.

А в это время в Москве Мамонтов убеждал Торнаги: «Иолочка, вы одна

можете привезти нам Шаляпина» — и снаряжал ее в северную столицу.

«Серым туманным утром прибыла я в незнакомый мне величественный

город и долго разыскивала по указанному адресу Федора, — вспоминала

позднее Иола Торнаги. — Наконец очутилась я на какой-то черной лестнице,

которая привела меня в кухню квартиры, где жил Шаляпин. С трудом объяснила

я удивленной кухарке, что мне нужен Федор Иванович, на что она ответила, что

он еще «почивает».

Я попросила разбудить его и сказать, что к нему приехали из Москвы...

Наконец появился сам Федор. Он страшно удивился, увидев меня. Кое-как,

уже по-русски, объяснила я ему, что приехала по поручению Мамонтова, что

Савва Иванович приглашает его в труппу Частной оперы и советует оставить

Мариинский театр, где ему не дадут надлежащим образом проявить свой

талант».

Петербург, казенная атмосфера императорской сцены показались Шаляпину

невыносимыми после ощущения истинно творческой свободы, которую он

пережил в Мамонтовской опере. Его угнетала атмосфера равнодушия и

чинопочитания. Певец не раз с отвращением вспоминал строгое замечание,

полученное зимой за то, что своевременно не расписался под рождество в книге

визитов дирекции императорских театров. У него были и другие «проступки». И

первое ощущение радостной причастности к «храму искусства», каким издали

казался Мариинский театр приехавшему из провинции молодому Певцу, быстро

улетучивалось. Сн все чаще обращался мысленно к Мамонтовекой опере. Но

певца связывал с Мариинским театром контракт, и в случае разрыва ему

предстояло выплатить большую неустойку.

26 октября Шаляпин выступил с партией князя Владимира в опере А. Н.

Серова «Рогнеда», ему обещали роль Олоферна в опере «Юдифь» того же

композитора, о которой он давно мечтал. Но артист понимал, что эти уступки не

могут изменить ни обстановку в театре, ни тяготившее его положение

начинающего.

Однажды, когда Шаляпину принесли костюм Сусанина — кафтан и красные

сафьяновые сапоги, — он Робко обратил внимание гардеробщика на нелепость

такого наряда для русского деревенского мужика. Заведующий гардеробом

озадаченно посмотрел на Шаляпина и ответил:

— Наш директор (И. А. Всеволожский. — Авт. ) терпеть не может все эти

русские представления. О лаптях и не помышляйте. Наш директор говорит, что

когда представляют русскую оперу, то на сцене пахнет щами и гречневой кашей.

Как только начинают играть русскую увертюру, самый воздух в театре

пропитывается перегаром водки.

Мариинский театр был одним из лучших музыкальных театров страны, на

его сцене выступали выдающиеся певцы и музыканты, но в постановочной

культуре, в режиссуре даже этот театр стоял на консервативных позициях. Когда

Шаляпин однажды попросил режиссера и заведующего гардеробом сшить

другой костюм Мефистофеля, который позволил бы внести в традиционную

трактовку образа новую мысль, «оба, — вспоминает певец, — как бы

сговорились. посмотрели на меня тускло-оловянными глазами, даже не

рассердились, а сказали: «Малый, будь скромен и не веди себя раздражающе,

Эту роль у нас Стравинский играет и доволен тем, что дают ему надеть, а ты кто

такой?»

В общем, жизнь в Мариинском театре стала для Шаляпина невыносимой.

Он принял решение уйти.

Вскоре в газете «Новости сезона» появилось такое сообщение: «Артист

императорского театра оперы в Петербурге г. Шаляпин вступил в состав труппы

Солодовниковского театра. Дирекция в лице г-жи Винтер (юридически она

владела Русской частной оперой С. И. Мамонтова и сняла театральное

помещение, принадлежавшее Солодовникову. — Авт. ) платит неустойку за г.

Шаляпина».

ПОКОРЕНИЕ ПЕТЕРБУРГА

Шаляпин легко расстался с Петербургом. Разлука продлилась около двух

лет, но сколько событий произошло с молодым певцом за это время!

В Москве Шаляпин оказался в совершенно иной театральной среде. В

северной столице — царский Двор с многочисленными службами,

правительственный аппарат, «голубых кровей» аристократия, чиновничество,

крупная промышленная буржуазия. Это сковывало художественную жизнь

Петербурга, создавало там совершенно иную атмосферу, чем в Москве. Здесь, в

отдалении от резиденции императора, нравы, вкусы и быт определяли, с одной

стороны, меценатствующие богачи купцы, с другой — широкая прослойка

демократической интеллигенции. Обстановка для художественной жизни была

более благоприятная.

Московские любимцы публики далеко не всегда были любимцами

петербургскими. Премьерша Александрийской сцены М. Г. Савина не любила

выступать в Москве, а великая артистка Малого театра М. Н. Ермолова редко

ездила в Петербург. Московский Малый театр по духу был более

демократическим, чем Александринский. В Москве в 1898 году начал свою

реформаторскую деятельность в искусстве Художественный театр, основанный

К. С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко. Кроме того, нельзя

забывать и о том, что в Петербурге Шаляпин состоял на службе в

государственном учреждении, подчиненном непосредственно министерству

двора, а в Москве попал в частную антрепризу. И если чиновники и артисты

Мариинского театра считали Шаляпина невоспитанным «парвеню», который

вознамерился войти в круг солистов лучшего музыкального театра, то в Москве

сословных различий практически не существовало. Московские друзья и

учителя Шаляпина по опере Мамонтова увидели в молодом певце другое —

натуру необычайно восприимчивую, жаждущую знаний, а вовсе не зазнайку и

выскочку.

Конечно, у Шаляпина было честолюбие — качество, впрочем, необходимое

настоящему художнику, — но жажда совершенствования побеждала в нем

честолюбивые стремления.

После успешных гастролей в Нижнем Новгороде Русская частная опера

открыла сезон в Москве и вскоре стала серьезно конкурировать с московским

Большим и петербургским Мариинским театрами.

Роль Мамонтовской частной оперы в художественной жизни России конца

прошлого века весьма значительна. С. И. Мамонтов впервые в истории русского

музыкального театра попытался создать художественно-сценический ансамбль.

Сам Мамонтов был весьма образованным в искусстве человеком, занимался

лепкой, писал пьесы и оперные либретто, пел, выступал как актер в

любительских кружках. Он глубоко ценил и понимал русское искусство и к

работе над первыми спектаклями своего театра — «Снегурочкой» и «Русалкой»

— привлек замечательных живописцев В. М. Васнецова, В. Д. Поленова, К. А.

Коровина, И. И. Левитана. В Мамонтовском театре начали творческую жизнь

такие выдающиеся певцы своего времени, как Н. В. Салина, И. В. Ершов, С. Г.

Власов.

Мамонтов был и постановщиком спектаклей. Молодой Станиславский был

горячо увлечен его сценическими поисками. С появлением Шаляпина театр

Мамонтова вступил в пору своего расцвета. «Внутренняя сила интеллигенции

нашла себе выход через Мамонтова. Его Частная опера с Шаляпиным во главе

заставила оцепенелый Большой театр встряхнуться. Начинался период, в

который исключительную роль стала играть музыка Мусоргского», — писал А.

В. Луначарский. А известный композитор и музыкальный критик академик Б. В.

Асафьев (И. Глебов) справедливо назвал деятельность Русской частной оперы

«началом освободительного движения» на русской сцене, которое привело к