– А ты сам? Когда ты в последний раз выезжал в город?

– В понедельник. К тебе домой, – ответил Ашер натянуто.

– Я имею в виду в магазин или в ресторан. В Дэнверсе есть пара отличных ресторанов.

– Они доставляют на дом, – отпарировал он.

– Все это очень грустно. Мне грустно – из-за тебя.

– Проклятье! – Жалость? Не нужна ему ее чертова жалость. Сердце его неприязненно заколотилось, и он сжался. Было невыносимо чувствовать, как Саванна – женщина, благодаря которой он впервые за долгие годы ощутил себя живым и сексуальным – смотрит на него сквозь эту призму, не как на мужчину, а как на какого-то хилого калеку. И он, сузив глаза, обрушился на нее: – Не дай бог тебе «грустить» на мой счет. Если тебя не устраивает, как я проживаю свою жизнь, то тебе необязательно быть ее частью, Саванна.

Она вздрогнула, когда он выругался, и теперь, шокированная, глядела на него глазами огромными, точно блюдца.

– Я… я не хотела…

– Поверь, все это я уже слышал раньше. И выслушивать еще и от тебя не хочу.

– О, – вымолвила она и прикусила нижнюю губу. – О.

Ему не нужен был кто-то, кто заставлял бы его измениться. И если Саванна Кармайкл явилась к нему именно с этой целью – с миссией милосердия, с желанием помочь несчастному калеке вернуться в любящие объятья общества с помощью бионических рук и пластических операций, – то лучше им разойтись прямо сейчас. Это его тело и его решение. Только его.

– Наверное, тебе лучше уйти, – сжато проговорил он.

Пришел ее черед отшатнуться. Ее глаза заблестели от слез, и она, откатившись от него, села и свесила ноги с кровати, а он, несмотря на боль в сердце, заставил себя не оборачиваться и продолжил смотреть в потолок.

– Я не хотела тебя расстраивать, – сказала она тихо, и он расслышал в ее голосе сдерживаемые слезы.

О, черт! Она что, сейчас заплачет? Проклятье, он вовсе не собирался… Черт!

Он просто не хотел, чтобы кто-то пришел и стал его исправлять. Она понятия не имела, какие мучения ему пришлось пережить во время операций в Сан-Антонио. Неделю за неделей его кромсали и зашивали, пытаясь восстановить нормальный облик, но ничего не вышло. Ничего. Он вернулся домой уродом.

Она встала. Повернувшись к нему спиной, одернула футболку. Он услышал, как она тихо шмыгнула носом, и у него скрутило сердце, когда его пронзила новая эмоция: паника.

В его жизни наконец-то кто-то появился, и что же он сделал? Оттолкнул ее после нескольких сказанных с самыми благими намерениями фраз, которые, так уж вышло, были для него триггерами.

Что ты творишь, Ашер? Ты спятил? Она не хотела тебя расстраивать. Проблема в тебе, а не в ней. Попроси у нее прощения. Исправь все. Бога ради, не смей допускать, чтобы она вот так ушла.

– Саванна, – заговорил он уже мягче. – Подожди. Пожалуйста. Я… Я не нарочно. Я просто не хочу, чтобы ты…

– Я ухожу домой, – пробормотала она и выбежала из спальни прежде, чем он успел сказать еще хоть одно слово.

– Саванна!

Соскочив с кровати, он потрусил следом за ней по коридору со всей скоростью, на которую была способна его дрянная нога. Ходить он мог без проблем, но для бега нога была не приспособлена, и потому, когда он, превозмогая боль и жжение, добрался до лестницы, за Саванной уже захлопнулась дверь.

– Да будь оно все проклято! – взревел он, опускаясь на ступеньку с пульсирующей болью в ноге.

Внизу словно из ниоткуда возникла мисс Поттс. Уперев руки в боки, она поджала губы и покачала головой.

– Что-то подсказывает мне, что эту ситуацию пирогом с персиками не исправить.

Когда ты впервые приводишь его домой и знакомишь с семьей

Саванна проплакала всю дорогу домой, а потом до изнеможения рыдала в постели. Проснувшись в субботу, она поняла, что плакать ей больше нечем, и потому открыла лэптоп и начала переписывать текст о вечере в роще. Но вот беда. Ей было больно вспоминать рощу. Очень больно, потому что всю сладость Ашера затмили его вчерашние слова. Если тебя не устраивает, как я проживаю свою жизнь, то тебе необязательно быть ее частью, Саванна.

Когда она вспомнила, с каким суровым холодом в глазах он произнес эту фразу, ей опять захотелось плакать.

Она слышала, как Ашер звал ее, пока бежала по лестнице, но не остановилась, полная решимости не показывать ему свои слезы и любой ценой выбраться из его дома до того, как они прорвутся наружу. В глубине души ей было любопытно, что он хотел сказать. Объясниться? Попросить прощения? Впрочем, неважно. Важным было другое: Ашер не был заинтересован меняться, а она не могла разделить образ его жизни. В его большом коричневом особняке на холме было место только для одного. Она не собиралась уходить в тень только потому, что он боялся дать миру второй шанс.

Если он хочет проживать свою жизнь именно так, то лучше им разойтись прямо сейчас.

Предположение, что плакать ей больше нечем, было быстро опровергнуто, когда ее глаза обожгли новые слезы. «Разойтись» звучало ужасно. Просто кошмарно. Не имело значения, что они были знакомы всего пару недель. Ашер стал дорог ей. Очень. Возможно, она даже начала влюбляться в него.

О, дьявол.

Что? Она влюбляется в него?

Нет, черт возьми. Этого не должно было случиться. Только не после Патрика. Не-а. Нетушки. Ни за что.

Она не влюбляется в Ашера Ли. Она этого не допустит. Она одержима им, и не более того. Одержима его остроумными замечаниями, его дразнящим шармом и головокружительными оргазмами, подаренными одной рукой. Хороший оргазм и правда может сразить девушку. Это одержимость, а не любовь, сестренка. Посмотри в лицо фактам.

Точно. Факты. Они все расставят по полочкам.

Не обращая внимания на курсор, который своим миганием напоминал ей о том, что нужно редактировать статью, она открыла поисковик, напечатала «одержимость определение» и нажала «enter».

О-дер-жи́-мость. Глупая, беспричинная или безрассудная страсть либо увлечение.

Глупая? Влюбиться в отшельника? Есть.

Беспричинная? Не основанная на здравом смысле и не ведомая им? Есть.

Безрассудная страсть? Она попыталась не думать о том, как он целовал ее, но не удержалась, подумала и внезапно ощутила себя с головы до ног невероятно безрассудной и страстной. Черт побери. Есть.

И все же.

Глупая? Влюбиться в интересного, начитанного, остроумного, заботливого и любящего мужчину? Вычеркиваем.

Беспричинная? Каждая клеточка ее тела кричала о том, что Ашер самый надежный, самый достойный мужчина из всех, что она встречала. Настоящий герой. Джентльмен. Здравый смысл призывал ее сделать все, что угодно, чтобы не потерять его. Черт. Вычеркиваем.

Безрассудная страсть? Да, он обращался с ее телом с виртуозностью музыканта, играющего на скрипке за миллион долларов, но в их страсти присутствовала и осмотрительность. Разве в среду он не остановил их от занятия любовью? И разве она не сделала то же самое в пятницу? В их действиях не было глупости или опрометчивости. Они вели себя как взрослые люди, несмотря на свою обоюдную головокружительную страсть. Вычеркиваем-ко-всем-чертям.

Саванне не нужен был словарь, чтобы выяснить то, что она уже знала. Их с Ашером связывало нечто большее, чем обычная страсть.

Ей оставалось одно… верить, что оно далеко не закончено.

***

Самобичевание – не лучшее занятие, чтобы встречать солнечную и ясную субботу в июне, подумал Ашер. Перекатившись на спину, он потревожил простыни и, уловив слабый аромат лимонов, захотел избить себя до кровавых синяков. Из всех идиотских, эгоистичных, тупоголовых поступков он выкинул худший. Он оттолкнул единственную женщину в мире, которой он нравился и которая ухитрилась разглядеть за его увечьями его самого. Болван. Ты ее не заслуживаешь.