Настанет мир.

На всех дорогах

поставят памятник ему.

1942

ПАМЯТЬ

Был мороз.

Не измеришь по Цельсию.

Плюнь - замерзнет.

Такой мороз.

Было поле с безмолвными рельсами,

позабывшими стук колес.

Были стрелки

совсем незрячие -

ни зеленых,

ни красных огней.

Были щи ледяные.

Горячие

были схватки

за пять этих дней.

Каждый помнит по-своему, иначе,

и Сухиничи, и Думиничи,

и лесную тропу на Людиново -

обожженное, нелюдимое.

Пусть кому-нибудь кажется мелочью,

но товарищ мой до сих пор

помнит только узоры беличьи

и в березе забытый топор.

Вот и мне:

не деревни сгоревшие,

не поход по чужим следам,

а запомнились онемевшие

рельсы.

Кажется, навсегда...

1942

ТОВАРИЩИ

Бойцы из отряда Баженова прошли по тылам 120 км, неся раненого.

Можно вспомнить сейчас,

отдышавшись и успокоясь.

Не орут на дорогах немецкие патрули.

По лесам непролазным

и в озерах студеных по пояс

мы товарища раненого несли.

Он был ранен в бою,

на изрытом снарядами тракте...

Мы несли его ночью,

дневали в лесу.

Он лежал на траве,

не просил: «Пристрелите.

Оставьте».

Он был твердо уверен -

друзья донесут.

Стиснув зубы до боли,

бинтовали кровавые раны.

Как забыть этот путь!

Он был так безысходно далек.

Голодали упрямо,

но каждый в глубоких карманах

для него

почерневший сахар берег.

Мы по рекам прошли,

по нехоженым топким болотам.

Мы пробились к своим

и спасли драгоценную жизнь.

Это в битвах рожденный,

пропитанный кровью и

потом,

самый истинный,

самый русский

гуманизм.

1942

ОТДЫХ

Из боя выходила рота.

Мы шли под крыши,

в тишину,

в сраженьях право заработав

на сутки позабыть войну.

Но у обломков самолета

остановился первый взвод.

И замерла в песках пехота

у красных

обожженных звезд.

...Осколки голубого сплава

валялись на сухом песке.

Здесь все:

и боевая слава,

и струйка крови на виске,

и кутерьма атак

и тыла,

ревущая,

как «ястребок».

Нам отдых сделался постылым

и неуютным городок.

Апрель 1942

БАЛЛАДА О ВЕРНОСТИ

Написано много о ревности,

о верности, о неверности.

О том, что встречаются двое,

а третий тоскует в походе.

Мы ночью ворвались в Одоев,

пути расчищая пехоте.

И, спирт разбавляя водою,

на пламя глядели устало.

(Нам все это так знакомо!..)

Но вот

на пороге

встала

хозяйка нашего дома.

Конечно,

товарищ мой срочно

был вызван в штаб к военкому.

Конечно,

как будто нарочно

одни мы остались дома.

Тяжелая доля солдаток.

Тоскою сведенное тело.

О, как мне в тот миг захотелось

не вшивым,

не бородатым, -

быть чистым,

с душистою кожей.

Быть нежным хотелось мне.

Боже!..

В ту ночь мы не ведали горя.