Богданов отошел на несколько шагов от дороги, где неподвижно застыли автомашины и штабной автобус, и углубился в карту. До заданного рубежа осталось не менее двух часов движения, а танки врага могли появиться и через час... Их нужно задержать хотя бы на три-четыре часа. «Но кто займет оборону на этом рубеже?» Богданов знал, что позади, не считая сбитого гитлеровцами заслона, никого уже нет. Не с одними же пушками принимать бой с рвавшимися к городу танками.

Но что-то все же следовало предпринять. Двигаться дальше но шоссе означало ожидать, пока враг раздавит полк гусеницами. Можно свернуть на проселочную дорогу и продолжать движение к городу. Казалось, это и есть решение. Но оно открывало врагу дорогу на Одессу, ставило под удар идущих впереди наших людей... Богданов потер виски. Что делать? Никто не мог потребовать от него, чтобы фашистским танкам был противопоставлен артиллерийский полк. Он и думать об этом не имеет права. Ни на одном учении никогда полку не ставились такие задачи, он даже не слышал о подобном...

Майор снова развернул карту. Неслышно подошел лейтенант Веселый.

- Командиры дивизионов прибыли! - доложил адъютант.

«Да, это можно назвать как угодно, нО другого решения нет». Богданов написал несколько строк и, вырвав листок из блокнота, протянул адъютанту.

- Отправьте полковнику Рыжи, срочно! - сказал он и подошел К командирам дивизионов.

- Заслон сбит! - объявил командир полка. - Танки врага идут, на Одессу. Они могут быть здесь раньше чем через час. Я решил: первый и второй пушечные дивизионы развернуть у Благоево с задачей не допустить прорыва танков в направлении Свердлово, Одесса. Третий дивизион прикроет оба дивизиона с закрытых позиций, воц из-за того бугра, - показал майор. - Мой наблюдательный пункт - йместе с командиром третьего дивизиона. - Богданов сделал паузу и, обведя взглядом сосредоточенные лица командиров, добавил: - Вооружите людей гранатами и бутылками с горючей смесью. Танки не должны пройти.

- Я, стало быть, поеду с первым дивизионом, - как нечто само собой разумеющееся сказал Богданову старший политрук Иващенко.

Майор бросил быстрый взгляд на комиссара. Значит, Иващенко не только принимает его, командира, решение, но и одобряет его.

Сорок минут спустя Богданову доложили, что полк готов к бою.

- Теперича и закурить мояшо, - услышал Богданов и, обернувшись, увидел Пронина, свернувшего громадную козью ножку. - Держи, - сказал Пронин и передал кисет с махоркой Морщакову.

Морщаков дежурил у стереотрубы и первым на наблюдательном пункте доложил о танках. Освещенные лучами заходящего солнца, танки отчетливо выделялись на фоне оранжевого закатного неба. «Вот бы накрыть!» - подумал Сергей, глядя на них. Несколько минут прошло в напряженном молчании.

- Товарищ капитан, пора - огонь! - не выдержав, шепнул Сергей.

- Нельзя! - командир дивизиона показал глазами на застывшую в напряжении фигуру Богданова.

- Ну и много же их, - тихо сказал Морщакову Пронин. - Я насчитал уже сорок три, а сколько может еще появиться...

- Далековато! - не отрываясь от оптического прибора, сказал майор. - Пусть подойдут поближе.

- Разрешите! - не унимался Березин. - Попадем!

Богданов поднял голову и повернулся к лейтенанту.

- Успокойтесь, Березин, - негромко произнес он, строго взглянув на Сергея из-под нависших густых бровей. - Не торопитесь. Бить врага нужно наверняка.

Сергей нервничал. Минуты казались ему страшно долгими.

- Огонь! - наконец скомандовал командир падка.

Залп дивизиона получился слаженный, как бывало на учениях. Он слился в один сплошной звук, и снаряды разорвались почти одновременно, накрыв танки косматым дымом.

- Огонь! - повторил Богданов.

- Горит! - крикнул Пронин. - Второй, глядите!

Сердце Березина радостно билось. Еще секунду назад страшные, три головных танка горели.

- Ура! - крикнул Сергей. Но радоваться было рано. Преодолев растерянность, вызванную неожиданным огневым нападением, танки резко увеличили скорость и, обойдя загоревшиеся машины, проскочили опасный рубеж. Рассыпавшись цо полю, они мчались вперед, ведя огонь из пушек.

Выждав, когда танки приблизятся ко второму рубежу подвижного заградительного огня, майор скомандовал:

- Огонь!

Огневая завеса снова преградила путь танкам. Они опять исчезли в дыму. Но скоро вынырнули и, бросив подбитые машины, устремились вперед к бугру прямо под огонь орудий Серикова. Но почему молчат его орудия? Танки раздавят их!.. Танки проскочили последний пристрелянный рубеж.

Березин смотрел на худощавую фигуру Богданова, замершего у стереотрубы.

- Танки у огневых позиций первого дивизиона! - доложил связист.

- Вижу, - спокойно подтвердил майор. Его побледневшее лицо было сосредоточенным. - Приготовиться! - скомандовал он первому и второму дивизионам.

Сергей прильнул к окулярам прибора. Сильно Приближенные линзами стереотрубы, дававшей двадцатикратное увеличение, вражеские танки были совсем рядом; казалось, они движутся прямо на него.

- Огонь! - отрывисто крикнул Богданов.

Залп двадцати четырех орудий сотряс воздух. Сергей видел, как танки осели, словно вздыбленные кони, схваченные под уздцы на полном скаку. Из первой, второй, третьей машины вдруг вырвались желтые языки пламени и стали лизать броню. Рядом запылало еще несколько...

- Третьему - беглый огонь! - скомандовал Богданов.

Когда дым рассеялся, стало ясно, что число горящих танков врага увеличилось. По полю замелькали фигурки спасавшихся фашистов. Сергей перенес огонь на них и тут же увидел, как метнувшиеся в сторону бронированные машины попали под кинжальный огонь орудий Николая Серикова. Бешено ревя моторами, танки отпрянули назад, давя продолжавших прыгать из подбитых машин танкистов. Но несколько танков остановились; хищно поводя стволами, они ловили в прицел орудия, преградившие им путь. Вот загорелся еще один гитлеровский танк, расстрелянный в упор. Но другой уже поймал орудие в перекрестие своего прицела, и два снаряда, один за другим, разворотили орудийный щит четвертого орудия Серикова. Командир орудия упал у лафета. Наводчик застыл у панорамы в неестественной позе. Он был мертв.

- Снаряд! - крикнул Николай заряжающему. Бросившись к орудию, лейтенант прижался к панораме и быстро завертел ручку поворотного механизма.

Новый снаряд разорвался поблизости, и боец, только что заряжавший орудие, со стоном осел на землю.

- Гад! - вне себя крикнул Николай, дергая шнур, ж «крестоносец», подпрыгнув от тяжелого удара, накренился на бок и застыл. Одновременно с этим осколок вражеского снаряда, разорвавшегося на орудийном щите, словно бритвой срезал панораму вместе с корзинкой, в которой крепился оптический прицел. Орудие лишилось «зрения». А еще одно бронированное чудовище, свирепо лязгая гусеницами, подвигалось все ближе и ближе. Тогда Николай, оглушенный последним разрывом и отброшенный волной от орудия, снова подполз к нему и, открыв затвор, стал наводить орудие под нижнюю часть приближавшегося танка. Раненый замковый подал снаряд. Николай дослал его в казенник и щелкнул затвором.

- Орудие! - хрипло скомандовал сам себе лейтенант. - Огонь! - Грянул выстрел - и третий танк, подбитый Сериковым, беспомощно замер и задымил, не дойдя до его орудия всего тридцать - сорок метров. Из развороченного люка свисало тело водителя.

С громкими криками, ведя огонь на ходу, на позиции артиллеристов устремились вражеские автоматчики. И в тот же миг Сериков увидел Богданова. Командир полка повел в контратаку штабную батарею и разведывательный дивизион.

Ружейно-пулеметная стрельба, изредка заглушаемая грохотом пушек, доносилась до наблюдательных пунктов третьего дивизиона. Ерохин старался создать огневое заграждение, чтобы же дать гитлеровцам подтянуть подкрепление.

Но танки противника изменили тактику. Две группы обошли огневые позиции. Ерохин увидел их только тогда, когда они, рассыпавшись, мчались на орудия с флангов.