Члены королевской семьи большие любители подержанных вещей.

Направляюсь в хозяйскую спальню, расстегиваю рубашку, с нетерпением ожидая горячего душа, стучащего по мне из восьми леек, включенных на полную мощность. Мой душ чертовски фантастический. Но не могу пройти дальше. Фергюс, мой слуга, встречает меня на верхней площадке лестницы.

- Она хочет вас видеть, - хрипит он. И «она» не нуждается в дополнительном представлении. Провожу рукой по лицу, почесывая темную пятичасовую щетину на подбородке.

- Когда?

- А как вы думаете? - усмехается Фергюс. - Вчера, конечно.

Конечно.

В старые времена трон был символом власти монарха. На иллюстрациях он был изображен с восходящим солнцем позади него, облаками и звездами под ним - место для нисхождения самого Бога.

Если трон был эмблемой власти, то тронный зал был местом, где этот суверенитет осуществлялся. Там, где издавались указы, объявлялись наказания, и приказ «принесите мне его голову» эхом отдавался от холодных каменных стен.

Это было тогда. Сейчас работа ведется в королевском кабинете - тронный зал используется для общественных экскурсий.

А вчерашний трон - это сегодняшняя исполнительная власть.

Сейчас я сижу напротив него. Он блестящий, массивный красного дерева и смехотворно огромный. Если бы моя бабушка была мужчиной, я бы заподозрил, что она кое-что компенсирует.

Кристофер, личный секретарь королевы, предлагает мне чай, но я отказываюсь, махнув рукой. Он молод, лет двадцати трех, такого же роста, как и я, и привлекателен, наверное, как звезда боевика. Он не ужасный секретарь, но и не слишком умный. Думаю, королева держит его здесь ради забавы - потому что ей нравится смотреть на него, грязная старушенция. Мысленно я называю его Игорем, потому что, если бабушка велит ему до конца жизни есть только мух, он спросит: «с крыльями или без?» Наконец, дверь, ведущая в Голубую гостиную, открывается, и на пороге появляется Ее Величество Королева Ленора. В Колумбийском тропическом лесу есть вид обезьян, который является одним из самых очаровательных животных, которых вы когда-либо видели — их милота бесчестит пушистых хомячков и маленьких собачек в Pinterest. За исключением скрытых острых как бритва зубов и аппетита к человеческим глазным яблокам. Те, кого привлекает благородная внешность зверя, обречены их потерять. Моя бабушка очень похожа на этих злобных маленьких обезьян. Она похожа на бабушку - на любую бабушку. Невысокая и миниатюрная, с мягкими пушистыми волосами, маленькими красивыми ручками, блестящим жемчугом, тонкими губами, которые могут посмеяться над грязной шуткой, и мудрым лицом. Но глаза ее выдают. Темно-серые глаза. Из тех, что в прежние времена заставили бы противоборствующие армии бежать. Потому что это глаза завоевателя... непобедимого.

- Николас. - Я встаю и кланяюсь.

- Бабушка. - Она проносится мимо Кристофера, даже не взглянув на него.

- Оставь нас. - Я сажусь после нее, закинув лодыжку на противоположное колено и небрежно положив руку на спинку стула. - Я видела твое интервью, - говорит она мне. - Тебе следует больше улыбаться. Ты казался таким счастливым мальчиком.

- Я постараюсь запомнить, чтобы притворяться быть счастливым. - Она выдвигает средний ящик стола, достает клавиатуру и стучит по ней с большим мастерством, чем можно было бы ожидать от человека ее возраста.

- Ты видел вечерние заголовки?

- Нет. - Она разворачивает экран ко мне. Затем быстро щелкает один новостной сайт за другим.

ПРИНЦ ВЕЧЕРИНКИ В ОСОБНЯКЕ PLAYBOY 

ГЕНРИ СЕРДЦЕЕД 

ДИКИЙ, БОГАТЫЙ И МОКРЫЙ 

На последнем снимке мой брат ныряет в бассейн - голый, как в день своего рождения. Я наклоняюсь вперед, щурясь.

- Генри придет в ужас. Освещение кошмарное - здесь едва можно разглядеть его татуировку. - Губы бабушки вытягиваются в тонкую линию.

- Ты находишь это забавным?

В основном меня это раздражает. Генри незрелый, немотивированный бездельник. Он плывет по жизни, как перышко по ветру, куда бы тот его ни унес. Я пожимаю плечами.

- Ему двадцать четыре, он только что уволился со службы…

Обязательная военная служба. Каждый житель Вэсско - мужчина, женщина или принц — обязан отдать ей два года.

- Его отпустили несколько месяцев назад. - Обрывает она меня. - И с тех пор он объехал весь мир с восьмьюдесятью шлюхами.

- Ты пробовала звонить ему на мобильный?

- Конечно, пробовала. – Кудахчет она. - Он отвечает, издает этот нелепый статический звук и говорит, что не слышит меня. Потом говорит, что любит меня, и вешает трубку.

Мои губы растягиваются в улыбке. Негодник умеет устроить представление - надо отдать ему должное. Глаза королевы темнеют, как надвигающаяся буря.

- Он в Штатах, в Лас-Вегасе, и скоро собирается на Манхэттен. Я хочу, чтобы ты поехал туда и привез его домой, Николас. Мне все равно, даже если тебе придется стукнуть его по голове и засунуть в мешок.

Я побывал почти во всех крупных городах мира, и из них Нью-Йорк я ненавижу больше всего.

- Мое расписание…

- Изменено. Во время твоего пребывания там, ты будешь присутствовать на нескольких мероприятиях вместо меня. Я нужна здесь.

- Полагаю, будешь работать в Палате общин? Убедишь этих засранцев наконец-то выполнить свою работу?

- Рада, что ты заговорил об этом. - Бабушка скрещивает руки на груди. - Ты знаешь, что происходит с монархией, у которой нет стабильной линии наследников, мой мальчик?

Мои глаза сужаются.

- Я изучал историю в университете - конечно.

- Просвети меня.

Я поднимаю плечи.

- Без четкой преемственности неоспоримых наследников может произойти захват власти. Диссонанс. Возможно, гражданская война между различными домами, которые видят возможность взять власть на себя. - У меня волосы на затылке встают дыбом. Ладони начинают потеть. То чувство, когда ты почти на вершине первого подъема американских горок. - Куда ты клонишь? У нас есть наследники. Если нас с Генри настигнет какая-нибудь катастрофа, всегда есть кузен Маркус.

- Кузен Маркус - идиот. Он женился на идиотке. Его дети - дважды проклятые идиоты. Они никогда не будут править этой страной. - Она поправляет жемчуг и вздергивает нос. - В парламенте ропщут по поводу перехода к церемониальному суверенитету.

- Ропот есть всегда.

- Нет, - резко отвечает она. - Здесь совсем другое дело. Они задерживают торговое законодательство, безработица растет, зарплаты снижаются. - Она стучит по экрану. - Эти заголовки не помогают. Народ беспокоится о еде на своих столах, в то время как их принц скачет из одного роскошного отеля в другой. Мы должны предоставить прессе что-то позитивное. Должны дать людям повод что-то отпраздновать. И мы должны показать парламенту, что мы четко контролируем ситуацию, так что им лучше играть по правилам, или мы будем грубо с ними обращаться. - Я киваю. Соглашаюсь. Как глупый мотылек, радостно хлопающий крыльями в сторону пламени.

- А как насчет Дня гордости? Мы могли бы открыть залы для публики, парад? – предлагаю я. - Народ любит подобные вещи.

Она постукивает себя по подбородку.

- Я думала о чем-то... большем. Чем-то, что привлечет внимание всего мира. Событие века. - Ее глаза сверкают предвкушением, как у палача перед тем, как он взмахнет топором. А потом топор опускается. - Свадьба века.