писателей. Горький говорил о мифологии, «которая в общем является отражением явлений

природы, борьбы с природой и отражением социальной жизни в широких художественных

обобщениях» ( М. Горький, О литературе, М., 1955, стр. 727). «Факт человекоподобия богов

– одно из доказательств в пользу того мнения, что религиозное мышление возникло не из

созерцания явлений природы, а на почве социальной борьбы... Бог в представлении

первобытных людей не был отвлеченным понятием, фантастическим существом, но

вполне реальной фигурой, вооруженной тем или иным орудием труда. Бог был мастер того

или иного ремесла, учитель и сотрудник людей. Бог является художественным

обобщением успехов труда, и «религиозное» мышление трудовой массы нужно взять в

кавычки, ибо это было чисто художественное творчество. Идеализируя способности

людей и как бы предчувствуя их мощное развитие, мифотворчество, в основах своих, было

реалистично» (стр. 729).

Таким образом, в настоящее время необходимо сказать, что, хотя уже и много

сделано в советской науке по вопросу о марксистско-ленинском освещении Гомера, этот

вопрос еще далек от своего окончательного разрешения и требует для себя коллективных

усилий многочисленных работников, готовых отдать на изучение Гомера еще многие годы.

[22]

Часть I. Гомер и его время.

Только очень наивный читатель Гомера может относиться к «Илиаде» и «Одиссее»

как к обыкновенным литературным произведениям. Нельзя не заметить того, что

изображение событий в этих поэмах часто дается весьма неровно, переставляется,

повторяется, растягивается и что здесь очень трудно уловить общую линию развертывания

сюжета. Кроме того, всякому читателю, конечно, хотелось бы что-нибудь знать об авторе

этих произведений или хотя бы о времени их появления. Всякому хотелось бы также что-

нибудь знать и о ближайшей обстановке, в которой появились столь грандиозные и

циклопически-нагроможденные произведения. Т. к. ни на один из этих вопросов нет

прямого и непосредственного ответа ни в древности, ни в новое время, то филологам

древнего и нового времени всегда приходилось делать для этого более или менее

вероятные предположения и подвергать кропотливому изучению тысячи относящихся

сюда филологических, литературных, археологических и общеисторических фактов. Все

это и создало т. н. гомеровский вопрос, основания для которого были заложены еще в

самой Греции и который с особенной силой был выдвинут в самом конце XVIII в. Ф. А.

Вольфом, причем полного решения его нет еще и в настоящее время, несмотря на сотни

специально относящихся к нему книг и статей на всех языках.

Чтобы этот вопрос имел для нас вполне конкретную постановку, необходимо ясно

формулировать те трудности, которые возникают в самих поэмах «Илиаде» и «Одиссее», а

потом также и те неясности и те проблемы, которые встают при попытках отнести эти

поэмы к тому или иному времени и автору. Особенно много ученые XIX–XX вв. обращали

внимания на разного рода противоречия в тексте Гомера, и из анализа этих противоречий

часто и состояло исследование этих поэм с точки зрения «Гомеровского вопроса».

Формулируем в дальнейшем главнейшие из них. [25]

I. Противоречия у Гомера.

1. Сюжетные противоречия. Коснемся сначала наиболее внешних противоречий,

которые сами по себе обладают вполне непререкаемым характером и которые вполне

очевидны, как факт, не требующий никаких доказательств.

а) Что касается «Илиады», то основным и наиболее решительным противоречием в

этой поэме является то, что намеченная здесь в I песни тема о «гневе Ахилла» и «решении

Зевса» в дальнейшем совсем забывается, и о реальном развитии этой темы можно

говорить только с песни XI, причем по содержанию этой последней Ахилл вполне мог бы

испытывать удовлетворение, однако он не принимает участия в войне еще до XIX песни.

Во II песни Зевс побуждает спящего Агамемнона к выступлению и обещает успех, но

выступления никакого не происходит. Агамемнон только еще испытывает воинов, и когда

они готовы, то вместо боя заключается перемирие («Илиада», III) и происходит поединок

Менелая и Париса, опять не приводящий ни к какому результату. В VI песни изображен

поединок Главка и Диомеда, а в VII песни еще новый поединок Аякса и Гектора, которые

опять-таки кончаются ничем.

В «Илиаде» (VII.437) строится вокруг греческого стана стена, но в XI песни (стих

600 сл.) об Ахилле, наблюдающем сражение около греческого стана, говорится так, как

будто никакой стены нет, а в песни XVI.369 тут оказывается не стена, а ров.

Если первым днем боев считать день, изображенный в III-VII, вторым в VIII-X, то

третий охватывает песни XI-XVIII.238. В этот третий день происходит невероятное

количество событий, включая такие, например, как усыпление Зевса в XIV песни. Но

вечер этого дня не наступает еще до XVIII песни (239), и то наступает только по

повелению Геры.

В песни V.576-579 Менелай убивает пафлегонского вождя Пилемена, а в песни

XIII.658 этот Пилемен жив и даже оплакивает своего убитого сына. В песни XV.515 Гектор

убивает фокейского вождя Схедия, а в песни XVII.306 этот же Гектор снова убивает того

же Схедия. Подобного рода противоречий в «Илиаде» можно найти очень много.

б) «Одиссея» обладает гораздо большей стройностью, чем «Илиада», и

противоречий в ней гораздо меньше. Тем не менее, всякого рода противоречий и

несообразностей в ней вполне достаточно. Поэма открывается изображением совета богов,

на котором решается водворить домой Одиссея, странствующего уже десять лет и

находящегося в данный момент у Калипсо. Казалось бы, следовало немедленно возвратить

его домой.

Однако почему-то Афина направляет Телемаха искать отца в тот самый момент, когда

Одиссей прибывает на Итаку. Телемах после посещения Нестора и Менелая странствует

неизвестно где, ничего об отце не узнает и неизвестно, как оказывается [26] опять на

Итаке. Самый совет, который Афина дает Телемаху в I песни, удивляет своей

несообразностью и несоответствием тому, что реально происходит. Прежде всего, Афина

советует Телемаху потребовать в народном собрании удаления женихов. Это понятно, хотя

и неизвестно, какая тут связь с поисками Телемахом своего отца. Дальше Афина советует

удалить Пенелопу к ее отцу Икарию, если она хочет выйти замуж. Спрашивается, зачем же

ей ехать к Икарию, когда скоро должен прибыть к ней Одиссей. Далее, Афина говорит, что

если Телемах знает, что Одиссей жив, то он должен возвратиться домой и ждать отца еще

год. Спрашивается, зачем же ему ждать целый год, если на совете богов только что было

постановлено, чтобы Одиссей немедленно вернулся на родину; кроме того, если Одиссей

умер, то непонятен совет Афины выдать замуж Пенелопу за одного из женихов, а

остальных женихов перебить. Ибо какой же смысл в этом случае убивать остальных

женихов. Далее, из всех этих советов Афины Телемах почему-то исполняет только один, а

именно, на народном собрании во II песни он требует удаления женихов, а против

предложения удалить Пенелопу к ее отцу даже энергично возражает.

В IV песни Телемах, спеша возвратиться домой для защиты матери, не хочет

остаться у Менелая, несмотря на его приглашение; если же прикинуть, сколько дней

прошло до его прибытия на Итаку, то окажется, что Телемах оставался у Менелая не

меньше 30 дней.

В IX–XII песнях Афина не играет никакой роли, в то время как в других песнях она

сопровождает Одиссея в качестве его руководительницы и помощницы.