Разговор прервался, когда я поскользнулась, и все обернулись на меня посмотреть. Гил стоял у столешницы (была его очередь готовить завтрак), в воздухе разбивая яйца. Падая, они зашипели и приземлились на тарелку пожаренными и вкусными. Все остальные столпились у кухонного стола с кружками кофе. (За исключением Джереми, потому что он и я были слишком молоды для кофе. Мама с папой не давали и коснуться даже до кружек, пока нам не исполнится восемнадцать, что меня устраивает, потому что Гил однажды поделился со мной и напиток оказался противным.)

Странно видеть здесь всех. Гил тратил большую часть дня за кухонным столом с блокнотом, записывая идеи для своей книги, но мама и Оливия должны находиться в этот час в семейной пекарне, в утренней суматохе, а папа любил оттарабанить несколько часов на своем станке, пока мы не пригласим его на завтрак.

–– Что происходит? –– спросила я.

Мама подошла и поцеловала меня.

–– Доброе утро, крошка. Как спалось?

–– Ужасно. Что происходит? Что теперь сделал мистер Грейди?

Возникла пауза. Гил поспешно стащил с полки чашку и щелкнул пальцами; коричные булочки стали трещать как готовящийся попкорн. (Наверное, я видела, как они готовят завтрак, тысячу раз. Это так нормально. Как же я не смогу сделать что-то такое же нормальное?) Джереми поспешно глотнул сока и подавился. Взгляд Оливии метался туда-сюда по столу, рот приоткрыт. Я не была уверена, что кто-то ответит, но это сделала Алекса.

–– Маги из Гильдии предложили тебя купить.

Желудок скрутило в горячую, большую воронку. Каждый ребенок знал, что случается с простаками, кого не принимала семья – да большинство семей. После того, что мама с папой сказали мистеру Грейди, я не думала... Я знала, что они этого не сделают – вероятно, не сделают – но на тот момент подумала, как будет выглядеть кухонный стол. Без меня.

–– Сколько они предлагают? –– спросила я.

–– Мы не собираемся продавать тебя, –– уверил отец.

–– Я хочу знать текущую цену на простака.

–– Высокая, –– проговорила Алекса, по мановению руки которой столовые приборы на столе расцвели прямо на глазах у всех.

–– На самом деле, их предложение было жалким, –– бодро добавил Гил. –– Значительно ниже рыночной цены. Мы легко могли бы получить в три или в четыре раза больше за тебя на черном рынке.

–– Вряд ли это уместно, –– отрезал Джереми. Он обычно вкладывает много бесцеремонности, но этим утром в его голосе прозвучало что-то еще. Его очки абсолютно не скрывали темные круги под глазами, лицо побледнело настолько, что проступили веснушки.

–– А что если кто-нибудь предложит рыночную цену? –– спросила я.

Это вызвало всплеск шума и протестов, Джереми объявил, что я не логична, конечно, они меня не продадут, ведь это незаконно, ради всего святого. Алекса кинула на него взгляд, говоривший, что этим он не помог, а Гил дал ему подзатыльник, Оливия сказала да, это единственная причина, по которой меня не продадут.

Мама спокойно сидела на выцветшем кухонном стуле как королева на троне и ждала, когда все стихнет. Когда это наконец произошло, она указала перед собой. Я пробралась туда. Она взяла мои руки.

–– Эбби, взгляни на меня. –– Я повиновалась. Ее теплые карие глаза были серьезными и непреклонными. –– Никому мы тебя продавать не собираемся.

–– Тогда что вы собираетесь со мной делать? –– голос надломился.

–– Ох, малышка моя, –– прожурчала мама, обняла и стала покачивать, как маленькую девочку. Папа притащил стул и усадил на колени, сказав мне не беспокоиться, потому что они с мамой всегда-всегда будут заботиться обо мне.

Алекса наконец ответила на мой вопрос.

–– Ты отправишься в школу.

–– Я думала, мне не разрешат ходить в школу, –– сказала я, опираясь на папу.

–– Я говорю не о нормальной школе. –– Она закатила глаза и склонила ко мне голову. –– Эбби, какая у меня работа?

–– Не знаю, ты никогда о ней не рассказывала.

–– Я даже слишком рассказывала.

Оливия тряхнула головой, а Гил отложил еду.

–– Нет, не рассказывала.

–– Ты всегда давала нам понять, что по договору в детали вдаваться не можешь, словно секретный агент какой-то, –– сказал Гил, усевшись. –– Хочу сказать, мы знаем, что работаешь ты на короля, это же так круто, да? А еще что-то связано с образованием? Это всё, что ты нам рассказывала.

–– Она имеет в виду школу для простаков, –– сказал Джереми, будто он не мог поверить, что ему приходилось объяснить нам что-то такое. Хотя это была самая длинная фраза, которую он произнес за все это время.

Все мы уставились на него, за исключением Алексы, которая усмехалась.

–– Ты серьезно? –– спросила я.

Джереми вздохнул и стал считать.

–– Это не сложно. Ладно, мы знаем, что она работает на короля, в сфере образования, с чем-то, что она никогда не упоминала до сих пор. Пожалуйста, люди, подумайте головой.

Мама прочистила горло.

–– Прошу прощения, –– добавил Джереми.

Школа для простаков? Я повернулась к Алексе.

–– Есть школа для простаков?

–– Мы держали это в тайне, –– сказала она. –– Не все в восторге от идеи обучать простаков. Или убирать их с рынка. Но это действительно хорошее место. Хорошие дети. Небольшое студенчество, но мы работаем над этим.

Сто вопросов давили на меня.

–– И ты собираешься отправить меня туда?

–– Да, –– сказала она.

–– Так просто?

Она скрестила руки на груди.

–– А что? Ты во мне сомневаешься?

–– Нет. –– Я улыбнулась. –– Не всерьез.

Алекса посмотрела на маму и добавила:

–– Она должна будет обратиться как все остальные. Но считай это формальностью.

В том, как она сказала это, было действительно что-то настолько простое, что заставило напряженность уйти из комнаты. Запахи обрушились на меня, и все мы, казалось, одновременно вспомнили, что так и не поели; тарелки начали перемещаться. Я схватила булочку из миски, прежде чем Оливия передала ее папе. Булочка была теплой в моих руках, и я знала, что когда разломлю ее, она будет сладкой и дымящейся.

–– Учебный год почти закончился, –– продолжила Алекса, потягивая свой кофе. –– Поэтому сейчас бесполезно направлять тебя туда. У нас действительно есть дети, которые остаются в школе на лето, но это только потому, что семьи не хотят их забирать. Думаю, что лучше тебе начать учиться там осенью, с нового учебного года.

–– А где именно находится та школа, куда мы собираемся отправить нашу младшую сестренку? –– спросил Джереми, игнорируя яйца, укладывающиеся на его тарелку.

–– В Ротермире, –– сказала Алекса.

Я остановила вилку с яичницей на полпути ко рту. Мама и папа поглядели друг на друга.

–– В Ро... Ротермире? –– повторил Джереми. –– Но это большой город.

–– Ты не мог бы передать мне соль, Гил? –– спросила я.

–– Нет. Для этих яиц тебе не нужно никакой соли, –– сказал Гил.

–– Они безвкусные, –– настаивала я.

–– Я отлично приготовил эти яйца, –– сказал Гил, удерживая соль. –– Нельзя ожидать от простушки, что она будет знать толк в кулинарии.

–– Она будет в полной безопасности, –– сказала Алекса Джереми.

–– Но ей двенадцать. Ты хочешь послать нашу двенадцатилетнюю сестру в Ротермир? –– спросил он.

Я подарила Оливии одну из тех сладких, невинных улыбочек, которые ты совершенствуешь, когда ты –– самый младший ребенок в семье.

–– Ливви, ты можешь передать соль?

–– Конечно. Для тебя, все что угодно, –– проворковала Оливия.

Гил резко ткнул в свою тарелку вилкой и пробормотал, что на следующей неделе Оливия готовит завтрак.

–– Она будет не одна. Мы же не дадим ей пачку долларов и не скажем, что у нее будет хорошая жизнь.

–– Мама! Папа! – Джереми обратился к ним, чтобы они вмешались. –– Вы не серьезно.

Оливия рассмеялась.

–– Ты не так сильно суетился, когда меня отправляли туда.

–– Это потому, что он любит Эбби больше, чем тебя, –– сказал ей Гил.

Что не правда. Не на самом деле. Джереми просто меня защищал. Я имею в виду, они все защищали... так бывает, когда ты младший ребенок в большой семье. Джереми был младшим ребенком в течение пяти лет, прежде чем появилась я, и думаю, что он немного устал от этого. И когда я появилась, он взялся за роль старшего брата с удвоенной силой.