— А вы можете объяснить, почему они себя так ведут? — спросил он.
Тод Джонсон налил на глазок джину в высокий миксер, капнул туда вермута и стал быстро трясти миксер, встряхивая гремящие кубики льда.
— Да, поведение весьма странное, — ответил он, — но в высшей степени разумное. Выжать лимон, сэр?
— Да, пожалуйста. Но все-таки почему?
— Во всяком случае, не от доброго сердца, сэр. Просто кто-то обнаружил, что таким путем можно произвести и продать больше товаров. Раньше они боролись со своими рабочими. Это обходилось дорого. И больные работники тоже обходятся дорого. Думаете, моему отцу нравится пичкать кур витаминами, рыбьим жиром и минералами и держать их в тепле и холе? Тысячу раз нет! Но так они кладут больше яиц. Возникло это все не сразу, и процесс далеко не закончен, но разве не странно, сэр, что из недр самой автократической системы в мире вырастает единственный работающий социализм? Слышал бы меня сейчас отец! Он бы мне шею свернул. Он-то думает, что сам принимает решения.
— А на самом деле кто?
— Обстоятельства и разного рода давление. Если бы отец не поддавался давлению обстоятельств, он теперь не возглавлял бы дело, — Тод осторожно разлил мартини по стаканам, — Я сейчас закажу сандвичи, сэр. Эти штуки с ног валят, если ничего не есть.
Король пригубил мартини.
— Перемены эти дались, вероятно, не так легко?
— Какое там легко! Понадобилось лет эдак сто отчаянной борьбы, и сейчас она еще не кончилась. — Тод негромко засмеялся. — Знаете, сэр, по-моему, папаше прямо не терпится приложить руку к вашей монархии. Он мне девять страниц написал, и всё сплошные вопросы, которые поручает задать вам. Но когда мой отец задает вопрос, он сам на него и отвечает.
Король проговорил сонным голосом:
— Пожалуй, я подожду, когда принесут сандвичи, а тогда уже выслушаю вопросы. Как у вас идут дела… с Кроликом? Так вы ее зовете?
— По-всякому, сэр. Я ее люблю, но, бывает, она такую важную из себя особу строит, что руки чешутся ее отшлепать.
— Она рано повзрослела, — сказал Пипин. — К восемнадцати она прожила уже несколько жизней.
— Знаю, знаю. В четырнадцать-пятнадцать лет у нее не было нормального отрочества, вот оно теперь к ней и возвращается. От девчонки она переходит к миссис Астор,[11] а потом обратно.
— Я, по существу, ученый, — слова у Пипина звучали несколько неразборчиво, — а ученый обязан уметь наблюдать. При этом, молодой человек, артистическая, творческая сторона ученого заставляет его выдвигать гипотезы. Наблюдая Клотильду и ее друзей, я сформулировал гипотезу зрелости. — Замедленная тщательная речь выдавала легкое опьянение. — Напиток очень крепкий, — заметил он.
— Дело не в крепости, а в присущем ему коварстве, — возразил Тод. — Смотрите-ка, король, я заговорил, как вы. Так что насчет зрелости?
Глаза у Пипина на момент закрылись, но тут же он приоткрыл их и затряс головой, как будто в уши ему залилась вода.
— Человеческий эмбрион вынашивается головой вниз, — серьезно проговорил он. — Но неверно думать, что после рождения он сразу принимает вертикальное положение вниз ногами. Обратите внимание на ноги детей и молодежи, когда они находятся в покое. Ноги у них почти всегда выше головы. Как ни старайся растущий мальчик, и особенно девочка, они просто не в состоянии держать ноги внизу. Привычка эта въедается надолго. Требуется восемнадцать-двадцать лет, чтобы ноги наконец признали землю своей нормальной опорой. Моя теория заключается в том, что судить о степени взрослости позволяет положение ног относительно земли.
Тод засмеялся.
— У меня есть сестра… — начал он.
Король внезапно встал.
— Пожалуйста, — выдавил он, — пожалуйста, отведите меня…
Тод подскочил к нему и взял под руку.
— Сюда, сэр, — сказал он. — Разрешите, я помогу. Осторожней, тут небольшая ступенька, сэр.
Занялся рассвет, когда король проснулся на одной из двух кроватей в спальне Тода. Он с удивлением обвел глазами комнату.
— Ой suis-je? [12] — жалобно спросил он.
— Все в порядке, король, — отозвался Тод с соседней постели, — Как вы себя чувствуете?
— Чувствую? — переспросил король, — Как будто… неплохо.
— Я вас накачал аспирином и В1,— пояснил Тод. — Иногда это помогает от похмелья.
Король резко сел на постели.
— Бог мой! Мари! Она поднимет на ноги полицию.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Тод. — Я позвонил Кролику.
— Что вы ей сказали?
— Сказал, что вы напились.
— А Мари?
— Не беспокойтесь, сэр. Принцесса сообщила Ее Величеству, что Ваше Величество проводит сверхсекретное совещание министров. Дело международной важности.
— Вы славный малый. Надо бы сделать вас министром.
— У меня своих проблем хватает. Вы когда-нибудь пили «кровавую Мэри»?
— Что это такое?
— Во Франции название переделали. У вас это называют Marie Blessee.
— Раненая Мари, — перевел король. — Но что это такое?
— Доверьтесь мне, сэр. Это такой эликсир, смахивает на анализ крови. — Он снял телефонную трубку. — Луи? Тод Джонсон ici. Quatre Marie Blessee, s’il vous plait. Vite. Oui, quatre. Tres bien. Merci bien [13].
— Вы ужасно произносите по-французски, — заметил король.
— Я знаю. Не удивлюсь, если Луи пришлет четырех раненых девиц. У вас, король, в Нью-Йорке тоже возникли бы затруднения с языком, — с досадой добавил он.
— Но я умею говорить по-английски.
— Зато американцы не умеют, — Тод подошел к двери и принял поднос с коктейлями.
К девяти утра король полностью взбодрился и даже чуть больше, чем следовало.
— Пора возвращаться, — сказал он.
— Погуляйте как следует, сэр. Может, вам больше не удастся вырваться.
— Опасайтесь моего дяди Чарли, — предупредил Пипин, — По временам я чувствую, что он не вполне…
— Безусловно, сэр. Но знаете, он ведь не продал мне ни одной картины. Он очарован моим сопротивлением. Он от меня в восторге. Ну как, сэр, вам лучше? Способны вы теперь выслушать отцовские вопросы?
Король вздохнул.
— Придется. Как бы мне хотелось хоть ненадолго забыть о троне. Уж лучше быть корпорацией. У вас все пижамы шелковые, мой друг?
— Нет, просто на вас моя светская пижама. Я сплю в тенниске, в ней свободнее. Отец говорит, что вы должны все сломать. Он всегда говорит, что сначала надо все сломать. Дальше. Что вы будете продавать, кто собирается покупать и есть ли у них деньги?
— Продавать?
— Ну да. Вот мы продаем яйца, молодок и корм.
— Что же может продавать правительство? Ведь оно — правительство.
— Это понятно, но должно же оно что-то продавать, иначе к чему оно?
Король нахмурился.
— Это не приходило мне в голову. Ну хорошо, скажем, спокойствие, порядок… возможно, прогресс, счастье.
— Толково, — одобрил Тод. — Еще мой отец хочет знать, есть ли у вас для этого капитал и организация?
— У меня есть трон.
— Кое-какой актив, конечно, у трона имеется, но и балласт тоже. Возьмите, к примеру, эту банду нахлебников у вас во дворце. Вам нужно от них избавиться. Они сожрут прибыль.
— Но они же аристократия, фундамент трона.
— Термиты они в фундаменте, вот они кто. Вот если бы вы имели амортизационный фонд, вы могли бы послать их на пенсию. Ясно одно — работать их не заставишь.
— Никаким способом!
— А за что они вообще стали аристократами?
— За службу трону. Духовную, военную и финансовую.
— Вот! Видите? Те ребята, в свое время были не дураки. Ну, духовная сейчас обеспечена, военная уже не в ваших руках, а вот финансовая… ее можно бы использовать.
— Большая часть аристократии в результате невзгод…
— Разорилась, — докончил Тод. — Так давайте выпустим их на пастбище и соберем урожай.