Имре с тоской смотрел вслед убегавшим зайцам. Он не раз кидал в них камнями, но, разумеется, ни в одного не попал.

Солнце поднялось уже высоко, но ни еды, ни воды они так и не отыскали. Пришлось ограничиться кислыми листочками щавеля.

На одной полянке Керечен остановился:

— Давай найдем какой-нибудь ручей! У него отдохнем и съедим консервы.

Вскоре они обнаружили следы оленей. Пошли вслед за ними и через полчаса ходьбы увидели крохотный ручеек. Он пробивался сквозь чащу такой тоненькой струйкой, что местами совсем терялся в зарослях кустарника.

— Давай отдохнем немного, — предложил Имре другу.

— Давно пора, — поддержал его Иштван.

Уселись у самой воды. В руках у Керечена блеснуло что-то металлическое.

— Что это у тебя? — удивился Тамаш.

— Странно, но он даже не намок. Я его нашел в кармане, когда выкручивал брюки.

— Не болтай много, а лучше скажи: что это такое?

— Личный знак! Разве не знаешь? У тебя тоже такой был. Я-то свой давно потерял.

— А это чей?

— А это Йожефа Ковача… Он у меня на глазах умер, вот я и взял… А получил он этот знак еще в Мишкольце, перед отправкой на фронт. Гляди, как отчетливо выдавлены на нем буквы!

Имре взял в руки жетон и вслух прочитал:

— «Подпоручик Йожеф Ковач, родился в Гёдёлле в тысяча восемьсот девяносто втором году. Студент. Мать — урожденная Евгения Пастор…» И тот же текст по-немецки… Брось его! Зачем он тебе?

Иштван забрал жетон и, повертев его между пальцами, заметил:

— А зачем мне его бросать? Он никому не мешает. Знаешь, каким парнем был Ковач? Высокий, красивый, цвет кожи — как у девицы. Он и в окопах-то каждый божий день брился. Пуля ему живот прошила. А он, несмотря на такое ранение, сам вылез из окопа, хотел дойти до медпункта, но, сделав несколько шагов, упал на землю. Я подбежал к нему, стал поднимать. Вот тогда-то он и прошептал, чтобы я забрал у него личный знак и передал его матери. Только я не выполнил его просьбы: сам попал в плен.

— Тогда спрячь его, вдруг нам повезет и мы еще попадем домой!

— Все возможно… А теперь давай немного поспим… Хорошо?

Глаза у Имре уже давно слипались от усталости.

Через несколько минут оба друга спали глубоким сном. Не проснулись они, даже когда к роднику пришел на водопой медведь.

Косолапый медленно и с удовольствием цедил сквозь зубы кристальную, холодную как лед родниковую воду, затем неторопливо выкупался в небольшом озерке, вышел на полянку и встряхнулся. И тут заметил спящих на земле людей. Он осторожно подошел к ним, обнюхал и, не почувствовав ничего странного или опасного, спокойно повернулся и не спеша удалился восвояси.

Когда Керечен проснулся, солнце уже село. Имре еще спал. Иштван разбудил его.

— Эй ты, соня, вставай!

Имре с трудом открыл глаза и недовольно проговорил:

— Сердце у тебя есть, чтобы так будить человека? Я такой сон видел! Дома я был. Мать хлебы пекла, А она, когда хлеб печет, всегда жарит еще такие вкусные лепешки на сале… Вот я как раз такую и ел во сне…

— Ладно, ладно… Разве не видишь, что ночь наступила? Давай попьем — и в путь!

Оба подошли к роднику и, распластавшись на земле, припали губами к ледяной воде.

— Ну, воды мы с тобой вволю напились, снов приятных насмотрелись, так что можем идти дальше, — сказал Имре. — Посмотри, сколько тут срубленных деревьев! Интересно, давно они тут лежат?.. Скажи, а ты, случайно, не сумеешь сделать из бересты кружку?

— Могу, — ответил Керечен. — А ты подал хорошую мысль! Вот только когда нам еще понадобится кружка? Когда-то мы еще найдем родник!..

Иштван довольно быстро смастерил ножом кружку из бересты, которую русские называют туеском. Больше того, он даже вырезал к ней крышку.

Наполнив туесок водой, друзья тронулись в путь, который сулил им одни неожиданности.

Низко опустив голову и машинально переставляя ноги, благо белая ночь позволяет спокойно идти даже по лесу, Иштван углубился в свои мысли: «Куда мы идем? И сами не знаем…»

Под ногами то тут, то там алели ягоды земляники. Имре нет-нет да наклонится и нарвет целую пригоршню спелых душистых ягод. Он даже нашел в гнезде какой-то птицы четыре маленьких яичка… И больше ничего, сколько ни старался…

Вскоре в животах у друзей начало угрожающе урчать, перед глазами пошли разноцветные круги, но они молча все шли и шли, сами не отдавая себе отчета куда.

— Послушай, Пишта… — переводя дыхание, начал Тамаш.

— Не разговаривай, от разговоров быстрее устаешь! Иди и молчи!

— Ладно, буду молчать…

И они шли дальше, даже не замечая, что местность стала слегка холмистой. Заметили они это только тогда, когда оказались на вершине невысокого холма и с изумлением увидели перед собой живописную долину, поросшую морем изумрудно-зеленых деревьев.

Иштван внимательно осмотрел долину.

— Имре! — вдруг воскликнул он. — Смотри-ка! Вон там избушка!

— Где? Я ничего не вижу! Где избушка?

— Смотри прямо!

— И правда! — обрадованно подтвердил Имре и снял с головы фуражку, будто собирался помахать ею неизвестно кому.

— Не волнуйся, Имре! До нее не так близко… Важно, что мы на нее вышли, а это значит, мы спасены! Понимаешь ты? Спасены! Мы вышли к людям… Лишь бы только сил хватило дойти…

— Пошли! Мы должны дойти до нее, Пишта!

И, ускорив шаг, друзья направились к лесной избушке, один вид которой мгновенно приободрил их и придал новые силы.