Но я замечаю, что, так как это Ничто, так как оно является пустым Вместилищем, в нем есть место и для этих рук и рукавов, и для этой бумаги, и для этой столешницы, и для ковра, стульев, уставившегося крошечного человечка и — за ним — окна, голубого неба, солнца. Я не могу видеть, что я являюсь Ничем, не видя при этом, что Я также являюсь и Всем!

Наука исключает всякую религию — кроме самой высокой. Она — непримиримый враг всего, что скрывает суть. Она может быть по-настоящему просветляющей, настоящим путем для современного человека — Путем Честности. Если наука может что-то уничтожить в религии, то это и должно быть уничтожено, и туда ему и дорога! Наука снимает с луковицы ее высохшие слои, оставляя в целостности только питательную Сердцевину. Когда она показывает, что все во мне обусловлено, что все мои чувства и мысли искажены, что мои заветные мнения и высокие религиозные (или антирелигиозные!) убеждения являются продуктом химических процессов моего организма, отношений моих родителей ко мне и друг к другу; моего возраста, уровня доходов, образования и национальности, и невесть чего еще, — тогда я сдаюсь! Это последняя капля, предел, конец всем моим притязаниям. Это последний и самый трудный урок, окончательная правда о себе — и еще какая горькая правда. Ни на что в себе я не могу положиться. Все меня подводит, абсолютно все! Все, от этих рук и того крошечного человечка там, в зеркале, до Солнца, неба и самой Вселенной, со всеми содержащимися в ней мыслями, чувствами и качествами — все меняется, зависит от многих факторов, мною не контролируется; оно сомнительно, искажено, не истинно, обречено. Все, что вокруг меня и во мне, меня подводит.

Положиться можно лишь на то, что не во мне и не вокруг меня, а что и есть я. Только то, что здесь, никогда меня не подведет. Только это постоянно, свободно, вечно, неизменно. Это Ничто, Пустота, простая Ясность. Да, но у этого Ничто есть одна особенность — это Ничто, которое осознает себя как Ничто, а также как Все! Вот это и есть Я!

Моя знакомая была (как мне казалось) милой, обычной, веселой, умной, способной женщиной возрастом немногим более тридцати лет, не интеллектуальной или особо религиозной. Затем, чуть более года назад, она стала интересоваться мистической религией, задавать вопросы и читать о ней книги. Она всегда была склонна к одиночеству, а сейчас стала уединяться еще больше. После нескольких недель размышлений и внутреннего поиска, который со временем становился все интенсивнее, Г. заявила, что она «увидела, что все это значит; все стало совершенно ясным». Я цитирую ее собственные слова, адресованные мне: «Я совершенно ясно вижу, что мое тело вон там, где я его отчетливо вижу в зеркале, тогда как мое истинное „Я“ — совершенно Пустое — здесь».

Результаты этого открытия были мгновенными. До этого Г. довольно сносно играла в теннис: теперь же ее игра вдруг стала великолепной. Ей всегда снилось много снов: теперь они внезапно прекратились. Вначале она вообще почти не спала: «Я слишком счастлива и расслаблена, чтобы хотеть спать, и в любом случае мне достаточно спать совсем мало, так как когда я все же сплю, мой сон очень глубокий и крепкий». Однажды в море Г. обожгла большая медуза, и ей не удавалось доплыть до берега из-за сильного подводного течения: при этом она вообще не чувствовала никакого страха и каким-то образом добралась до берега «без всяких усилий и всякого намерения».

Она рассказала, как увидела, что ее окружает новый и удивительно красивый мир. Не только дети, цветы, деревья, облака и другие «красивые» вещи, но также и «уродливые» вещи, в том числе всякого рода мусор и хлам — все приобрело невероятное великолепие. Краски светились необычайной яркостью; что касается светофоров и их отражений на автомобилях — она не понимала, как раньше не замечала подобных чудес. Все обычные вещи и повседневные действия превратились в радость: больше не было ничего скучного. Работа, которую Г. всегда делала хорошо, она теперь делала еще лучше, и где-то раза в три быстрее. «Она просто сама делается», — объясняла она. Ее настроение выровнялось: теперь она стала постоянно счастливой. Люди стали это замечать и начали спрашивать, что случилось, в чем ее секрет. Ей они теперь казались совсем другими: она гораздо более отчетливо видела их слабости, а также и достоинства — «Видишь людей такими, какие они есть».

Эгоистичным склонностям Г. — ее гневу, гордости и презрению — был нанесен огромный удар. Ее «эго» все еще может дать о себе знать, но теперь уже редко, и когда это происходит, она сразу это замечает. Я обнаружил, что практически внезапно она стала чувствовать себя как дома в трудной теме духовной религии: она понимала самые сложные мистические книги, которые я ей одалживал, мгновенно отделяя то, что было в них важного, от того, что второстепенно. Одним из результатов этой приобретенной мудрости было то, что она не могла выбрать ни одной из великих религий: все они, в своей основе, были для нее истинны. И, прежде всего, она стала однонаправленной, лишенной всяких других желаний или интересов: для нее существовало лишь это одно, которое, тем не менее, включает все. И эта концентрация, вместо того чтобы сойти на нет, наоборот, со временем лишь увеличивалась.

В течение трех лет до вышеизложенных событий я работал вместе с Г. Последний год мы в среднем проводили вместе час-полтора ежедневно. В это время она мне подробно рассказывала о том, что происходило в ее жизни. Я показал ей это описание того, что с ней произошло, и она подтвердила его подлинность. Я также попросил ее рассказать, в одном или двух предложениях, о том, в чем, по ее мнению, истинное объяснение произошедшей с ней перемены, о том, каково это. Вот что она написала: «С осознанием того, что ты есть на самом деле, приходит свобода и способность жить естественно и полно, наслаждаясь тем, что тебе дано здесь и сейчас, в эту минуту. Существует только настоящее, нет ни прошлого, ни будущего».

Один последний момент. Безусловно, это не случай сатори, или просветления в стиле дзэн. Здесь не наблюдалось внезапного всепоглощающего кризиса сатори, возникающего из дзэнского метода наращивания напряжения более или менее искусственным способом: процесс был более мягким и занял несколько недель. Он был необычайно естественным. И теперь можно сказать, что Г. более по-настоящему обыкновенная, чем когда-либо. Во всей этой ситуации не было ничего эффектного или странного. И даже настолько, что тот, у кого жесткие и предвзятые представления о просветлении, мог бы усомниться в том, имело ли оно место. На самом деле нет никакой стандартной схемы. Просветление абсолютно одинаково для всех, но способы его наступления бесконечно разнообразны.

Только полностью осознав его значимость и практикуя его, пока оно не станет привычкой, ваше просветление станет полностью действенным. Однако «видение» подобно плаванию: сделав это один раз, вы сможете сделать и второй, и однажды это может вам отчаянно понадобиться. Чтобы получить первоначальный опыт, не нужна ни моральная зрелость, ни давний интерес к религии, и даже сильно запутавшиеся молодые люди смогли увидеть и найти исцеление в своей внутренней Ясности. В этом также кроется и конструктивная альтернатива наркотикам: все положительные результаты (настоящие или желаемые) — повышенное восприятие, расслабленность, открытость, любовь, а также многое другое — можно получить путем «видения», легально и безопасно. Однако эти результаты не предназначены для того, чтобы их культивировали: только само «видение» (которое, являясь просто осознанием собственного Отсутствия, довольно скучное и немистическое) можно получить по желанию. Мистические плоды созревают в свое время и в своей форме. Обычно, как в случае с Г., вначале получаешь красочный урожай, за которым следует бесплодный период зимы. В это время нелегко приобрести пристрастие к голой правде, к собственной полнейшей Нищете, только из одной которой и проявятся, когда придет время, безграничные богатства.