громкости и медленно стал настраивать. Но все станции

говорили на непонятном языке.

Вдруг в чужую речь вклинился тихий задушевный голос.

Кто-то там, в родной Москве, пел старинную русскую песню!

А потом знакомый баритон диктора объявил: ≪От Советского

информбюро≫. Слушали затаив дыхание.

Геннадий быстро писал на тетрадном листе, сокращая

слова. Радостно стучала мысль: ≪Андрейке... Андрейке расскажу!≫

СНОВА С АНДРЕЙКОЙ

Накануне праздника 7 ноября Николай Иванович пришел

домой веселый. Геннадий внимательно посмотрел на него,

показалось, что дядя Коля стал плотнее, солиднее.

— Дядя Коля, фашисты хлебом не кормят, а вы поправились,—

Геня пристально следил за осторожными движениями

Николая Ивановича.

— Мою полноту сегодня ночью ты расклеишь со своими

друзьями,— сказал Голубев, вынимая из-за пояса листовки.

Геня схватил дядю Колю за плечи, стиснул изо всех сил.

— Пусти, пусти, медведь,—. тихо отбивался дядя Коля.—

Это листовки с самолета.

Темной ночью друзья Геннадия выполнили поручение

Голубева.

Проснулся утром Геннадий, и сразу им овладело праздничное

настроение. Во дворе он сказал Николаю Ивановичу:

— Не будете ругаться? Я оставил немного листовок.

Знаете, для кого? Для Андрейки. Когда мы ходили с вами

в село, я обещал ему сообщить, где фронт. Мне нужно сдержать

свое слово. Вы пойдете еще туда?

— Нет, не могу.

— Тогда попросите маму, чтобы меня отпустила. .

— Попробую, хоть это и не легкое дело.

И дядя Коля помог. Через несколько дней Геннадий с

соседками—мать согласилась пустить его с попутчицами,

они шли менять вещи на продукты,— отправился в село.

Усталого и продрогшего Геннадия радостно встретил Андрейка.

Гость сразу выложил листовки на стол.

— Сводки! — ахнул Андрейка.— Спасибо тебе, Геня. А

мы ждали... ждали... Я и Дарик. У нас живет. Теперь я расскажу

тебе про него. И познакомлю.

И Андрейка рассказал, как встретился с Дариком, как

спрятал его, как потом с матерью забрали его к себе.

— Так и живет он у нас, никто и не знает.

Андрейка толкнул дверь в боковую темную комнату, позвал:

— Дарик, иди, не бойся.

В дверях показался худенький мальчик, нерешительно

остановился.

— Да иди, иди,— Андрей потянул его за руку.— Это

Геня.

Геннадий подал руку мальчику. На. него в упор смотрели

черные-черные глаза.

— Мне рассказывал о тебе Андрей,— сказал Дарик.— И

мы ждали тебя.

— Вот,— Геннадий протянул Дарику листовку и- переписанную

им сводку.— Это с самолета наши сбрасывали, а это

я сам слышал по приемнику.

Дарик прочитал листовку и счастливо рассмеялся.

— Ой, Генька, ты ж помрешь от голода, — спохватился

Андрейка.

Он бросился к печке: вместо огня — зола. Начал ширять

рогачом, схватил пучок бурьяна, поддал его в печь и что

есть силы начал раздувать огонь.

Геня и Дарик принялись помогать ему. Так и застала их

Евдокия Антоновна. Остановившись в дверях, она хотела было

накричать на сына, но их усердие рассмешило ее, уже не

сердито она сказала:

— Проворонили огонь, теперь придется тратить серник.

О, да у нас гость. Ну, здравствуй. Ты один?

Геннадий сказал, что пришел с соседками, а Николай

Иванович привет передавал.

— Как же мы принимаем гостя? — захлопотала Евдокия

Антоновна.— А ну, помогайте, мы живо вечерю приготовим.

Ужинали весело, ребята поминутно переглядывались, без

причины смеялись.

— Да ты, никак, оживаешь, хлопчик?— Евдокия Антоновна

ласково посмотрела на Дарика.— То все молчал, слова

не добьешься...

ПАРНИШКА ИДЕТ В СТАВРОПОЛЬ

Тихий шелест камышей и всплеск воды. Что это? Ветер?

Но ветер шумит совсем не так. Может, дикая утка-полуноч-

ница плещется в неглубоком болоте? Тогда почему эти

всплески слишком осторожны? Почему кем-то потревоженные

кизлярские камыши на некоторое время умолкают, будто

прислушиваясь к чему-то? Стало тихо. Совсем тихо. Лишь

далекие очереди автоматных выстрелов беспокоили ночь.

От камышовой стены, чернеющей в темноте, отползли

четверо. Сколько прошло времени— час, два? Только очень

устали четверо, посланные северной группой партизан в родные

села, оккупированные врагом. У каждого из них свое

задание, своя цель. К рассвету добрались до селения. Один

незаметно зашел во двор, в глубине которого виднелась беленькая

хата, крытая камышом.

Условный негромкий стук в дверь.

— Кто там? — послышался мужской голос, сменившийся

надрывным кашлем курильщика.

— Вас зовут родственники,— ответили за дверью.

— Когда я должен явиться?

— Сегодня в двенадцать.

Дзинькнул железный крючок, обо что-то ударившись.

Дверь открылась. Партизан быстро прошел в сени, закрыл

за собою дверь.

— Нам надо в Прикумск. Расскажи, как безопаснее добраться

туда,— спросил он.

— А сколько вас?

— Четверо.

— Сидай, — пригласил бородатый хозяин.

Расположились подальше от окна. У печки.

Долго нашептывал хозяин, как безопаснее добраться до города

Прикумска. Неторопливо встал с табуретки, открыл дверь в другую

комнату, позвал дочь:

— Нюра, встань!

Накорми людей.

Через минуту перед гостем уже стояла на столе крынка молока.

Девушка подала буханку черного домашнего хлеба, соленых огур-

цов. Гость поблагодарил ее легким кивком головы. Поднялся,

попрощался с хозяином:

— Спасибо вам!

В скирде сена за домом ожидали три товарища. Один

из них, с большущими карими глазами, растянул добродушные

толстые губы в улыбку. Голодными глазами все трое

смотрели на хлеб.

...Комсомольцу Володе Кахнову надо было пробраться в

Ставрополь. Екнуло от радости Володино сердце — ему поручали

ответственное задание, а еще потому, что он идет в

свой родной город, к матери. Небось она выплакала глаза,

терзаясь от неизвестности за судьбу сына, о котором и знала

только, что где-то в партизанском отряде. Но было горько

попасть в родной город, когда в нем хозяйничали враги.

Володя сделает многое, чтобы не победил враг. Он дойдет

до Ставрополя. Правда, опасностей много: они на каждом

километре. Но он должен дойти!

Глухими тропами, минуя села, партизаны добрались до

Прикумска. Здесь нашлись надежные люди. Они помогли

дойти до Петровского. Трое остались в селе, а Володя Ках-

нов любыми способами будет пробираться в Ставрополь.

Ранним утром был в Андрейкином селе.

На стук вышел сам Андрейка. Увидел длинновязого парня,

нахмурился, недовольно спросил:

— Вам кого?

— Позови маму.

Андрейка молча исчез. Вскоре вышла Евдокия Антоновна.

— Что вам нужно?

— Приют и внимание.

— Для хороших людей, пожалуйста.— Володя заметил, как сразу

Подобрело лицо женщины.— Заходите,— пригласила она гостя в дом.

— Зовут меня Володей, тетя Дуся.

— Ты с каких мест будешь?

— Из-под Кизляра.

— Далеченько оттудова до нас.

А куда путь держишь?

— В Ставрополь.

Это слово будто магнит притянуло внимание Андрейки. Он было

уже рот раскрыл, чтобы спросить, не знает ли Володя Геннадия Голенева,

но, вспомнив наказ матери не вмешиваться в разговор старших, прикусил нижнюю губу и энергичнее начал крутить кукурузную ручную