Павел сейчас же поехал в театр, хотя Жанна просила не спешить — следователь ещё опрашивал свидетелей в приёмной директора. Они спустились покурить в подземные катакомбы, с трудом найдя укромный закоулок: театр гудел как растревоженный улей. Повсюду словно призраки бродили люди с заплаканными и растерянными лицами. Жанну трясло:

— Его Алёша Меркулов нашёл, когда сегодня утром приехал к нему домой. Он и вызвал полицию. Господи боже мой, всего тридцать один год! Был. — Жанна высморкалась в бумажный комок и продолжила: — Говорят, ночью произошла какая-то ссора: соседи слышали крики. А за Гошей днём пришли. Я тогда в регуляторной сидела и сверху всё видела. Его увезли в Первомайский изолятор, я узнала у следователя. Он меня первой допрашивал. Полтора часа. Господи, как страшно...

Павел обнял Жанну, прижал к себе обеими руками:

— Тихо, не плачь. Успокойся. Земля ему пухом. Талантливый был парень.

— Только характер не дай бог. Его почти все ненавидели за высокомерие и дерзость. Даже я иногда.

— Его и любили многие. О чём следователь спрашивал?

— Про корпоратив в основном. Про пьяную драку Первушина и Баранова... Я сказала, что не знаю, из-за чего они подрались — я же и правда не знаю. Могу только догадываться, но о догадках я ничего, конечно, не сказала. Но мне пришлось признаться, что я слышала, как Гоша ему угрожал. Но это все слышали. Все скажут, что Гоша грозился его убить... — Жанна высвободилась из объятий и подняла глаза на Павла: — Ты не знаешь, почему они поссорились? Они же в нормальных отношениях были, Гоша всё свободное время с балетными проводил.

— Я вообще не знал, что он с ними подружился.

— А с кем ему дружить? Не со старыми же тётками? Мы его опекали, как самого мелкого, но не дружили особо. А с мальчиками он нашёл общий язык: и возраст почти одинаковый, и... ну, ориентация. Извини, я не знаю, что у тебя с Гошкой.

— Он не рассказывал?

— Нет.

— Мы любовники.

— Бля...

Раскурив вторую сигарету от окурка первой, Павел спросил:

— Что «бля»? Не ври, что не догадывалась. Рассказывай всё. И про Гошу, и про следователя.

— Ну, догадывалась, но не знала, что вы прям любовники. Ты же не заводишь никого. Что рассказывать? Гоша — хороший мальчик. И хороший работник. Неглупый, исполнительный, всё на лету схватывал. Помнишь, я никак не могла нужный оттенок зелёного для Чиполлино подобрать? А Гоша подобрал: наложил жёлтый фильтр на синий.

— Ты же художник по свету, сама не додумалась?

— Дурак! Я додумалась, но там крепление только на один фильтр, а Гоша нарисовал чертёж и заставил нашего слесаря сделать двойное крепление. Теперь можно по два фильтра устанавливать. Супер нужная вещь — особенно, когда в партитуре...

— Я понял. А ты не замечала, что он может быть опасен для других людей? — Павел вспомнил октябрьский разговор с Синицкой.

— Кто? Гоша? По-моему, это люди для него опасны. Светлый наивный мальчик.

— Но он же кинулся на Первушина. Еле оттащили.

— Значит, было за что! Я не знаю, почему Гоша взорвался. Это что нужно было ляпнуть, чтобы довести до рукоприкладства Гошу Баранова? Я так и заявила следователю: Гоша спокойный и добрый, а Первушин сам его спровоцировал. Вообще, как я поняла, менты будут копать именно эту тему. Голубая театральная тусовка — обиды, ревность, месть. Наверняка, тебя тоже вызовут на допрос — это же ты отвёз Гошу домой после драки. Бедная Екатерина Николаевна.

— Какая Екатерина Николаевна?

— Бабушка Гоши. Я с ней сегодня говорила — она держится, но такой удар...

— Ты с ней знакома?

— Конечно! Гоша её на все премьеры приглашал, по контрамаркам. Она у нас завсегдатай.

      Вечером Павел договорился о встрече с Крошиным и поехал в Думу. Виктор Сергеевич выглядел больным — морщинистые мешки под глазами, тёмные обвисшие брыли. Он сложил руки перед собой и уставился на Павла:

— Чего тебе?

— Мне нужен хороший адвокат, имеющий связи в МВД.

У Крошина от удивления и возмущения открылся рот:

— Ты куда вляпался? Сейчас, когда мы должны быть чисты, как... как слеза младенца! Овчинников, ты понимаешь, что стоит на кону? Ты чем думаешь? Своей дырявой головой или своей дырявой жопой? Ты куда влез, что тебе понадобился адвокат со связями, придурок?

Павел проглотил и жопу, и придурка:

— Адвокат нужен не мне, а одному человеку. Очень важному для меня. Его арестовали по подозрению в убийстве балетмейстера Первушина.

— Это тому, у которого ты позавчера ночевал? — Виктор Сергеевич выкарабкался из кресла и тяжёлой поступью подошёл к Павлу. — Никакого адвоката я тебе не дам. Держись подальше от всех этих неприятностей. Не хватало ещё, чтобы зять Крошина оказался замешан в грязном пидорском скандале. Я и пальцем не пошевелю, если ты сам загремишь под следствие. Ты понял? Мне не нужны проблемы! Никаких адвокатов! Никаких важных человеков! Никаких пидоров! Никаких слёз моей дочери! Никаких ночёвок не дома!

— Откуда вы знаете, где я ночевал позавчера?

— От верблюда! Когда мне в двенадцать ночи звонит дочь и ревёт как белуга, потому что ты с работы не явился, а телефон отключен — что я мог сделать?! Я подрядил ментов, и они через Цезарь Сателлит пробили твой мерседес! Нашли его в центре у подъезда древней сталинки и оставили пост наблюдения. А ты вышел в девять утра как ни в чём не бывало! Ты хоть бы жену предупреждал, когда на блядки ездишь с ночёвкой! Почему я должен всю ночь её утешать и разыскивать тебя с ментами?!