На недавно безопасных маршрутах стали происходить аварии, впрочем, они случались и раньше, но их количество и число жертв тщательно замалчивалось. Пауль просматривал каждый из проложенных когда-то путей, но ему было не под силу справиться одному. Вот и отбирали юные дарования по всей империи, обучение на первой ступени начиналось с десяти лет, и если средний класс и простолюдины были только рады отдать сына-омегу в школу навигаторов, то аристократы сопротивлялись до последнего. Из семьи забирали ценный товар, и хорошо, если будущий навигатор свяжет свою судьбу с отпрыском благородного дома, а что делать, ежели его котвой станет простолюдин? Ведь в академию чуть ли не с улицы набирали, достаточно просто пройти тесты - болтали злые языки.

За исключением небольших изменений, для аристократов действовала прежняя система зачисления, теперь в академию принимали не только наследников, но и всех сыновей, даже бет. Для остальных категорий была разработана сложная система тестирования, выявлявшая не столько знания, сколько умение принимать неординарные решения. Как сказал император Рауль: «Отсутствие узла или титула не помешает управлять кораблём, командовать эскадрой или быть отличным стратегом».

Аристократам, недовольным новой системой отбора курсантов, тонко намекнули, что вселенная огромная, планет Т-типа предостаточно, в общем, мы вас здесь не держим. Младшие сыновья, из тех, в ком горел огонь авантюризма, отправились покорять неизведанные миры, и то тут, то там возникали независимые от империи княжества, баронства и даже республики, основанные сыновьями состоятельных предпринимателей. Им не мешали, рассудив, что невозможно в одной горсти удержать взбешенных лакуш, они рано или поздно прогрызут путь на волю. Но наблюдали, прибирая к рукам самые «лакомые» кусочки свободных звёздных систем, расширяя границы империи. Генрих как-то сказал: «Рыбы ищут где глубже, а человек - где лучше, и очень часто для подданных «глубже» находится на острие клинка в сердце правителя. Пусть лучше осваивают новые земли, а не плетут интриги, сдержать особо ретивых мы сумеем».

Едва слышно скрипнула дверь, в кабинет проскользнул Лучиано. Как в детстве, когда ему не спалось, и он шёл со своей подушкой в спальню к родителям, так и сейчас, став взрослым, сын частенько заглядывал перед сном к Дереку или Паулю.

- Папа, наверное, уже отдыхает, можно я посижу у тебя? – подобрав под себя стройные ноги, Лучиано расположился в широком кресле, в котором обожал сидеть Пауль, когда не носился по кабинету мужа разгневанной фурией.

Четвёртая беременность давалась ему тяжело, он больше не бегал по замку фыркающим колобком, как было прежде на последних месяцах, а предпочитал принимать подчинённых в своём кабинете, что невероятно радовало Дерека.

С Паулем было нелегко, он всегда всё держал в себе, не спешил делиться проблемами, и если бы не тонкая ниточка связи, установившаяся между ними после того, как омега окончательно простил и принял его как своего альфу, тот бы и не знал о том, что тревожит мужа.

Первую беременность и роды Дерек не отходил от Пауля, боясь его потерять, и, несмотря на все заверения медиков, что всё будет отлично и с папой, и с младенцем, продолжал опекать мужа. Когда ему на руки положили Владимира, он не смог сдержать слёз, Пауль приложил свою руку напротив его сердца, разделяя их общую боль. Дерек же не мог повернуться к нему, он не хотел показывать слёзы. Воспоминания о первом ребёнке, потерянном по его вине, жгли глаза, Пауль чувствовал его состояние и просто ждал, позволяя альфе собраться. Жить, чувствовать и дышать в едином ритме стало для них нормой. Дерек помнил свои слова, сказанные им Паулю на борту «Звёздного выскочки»:

«Когда-нибудь ты подпишешь свой смертный приговор, Пауль Вэнслоу!». Им, соединённым космосом, не нужны были подписи под брачным контрактом, ибо едва перестанет биться одно сердце, как остановится и второе.

Будущий герцог Аринский был точной копией Дерека, только смотрел на мир невозможно синими глазами Пауля. Светловолосый красавец Владимир Аринский свёл с ума не одного омегу и бету, прежде чем нашёл свою судьбу, пройдя лабиринт и подтвердив своё право быть котвой.

В Даниэле, втором сыне-альфе, рождённом спустя три года после первенца, переплелись черты Вэнслоу и Аринских. Чувственный рот и разрез глаз он взял от Пауля, волосы цвета золота от папы-омеги Дерека, как и зелёный цвет глаз. Закончив Звёздную Академию Куэснон в ранге капитана, он связал свою судьбу с сыном Ингвара и Анджея Бьёрн, Виттаром. Ради него он отказался проходить лабиринт, не желая доверять выбор звёздам, заявив, что свою судьбу он уже встретил, и неважно, что его избранник бета.

Впервые за много лет в их семье разгорелся скандал. Дерек категорически отказывался принимать выбор сына, он не видел в высоком бете, выше Даниэля на целую голову, ничего привлекательного, но сын упёрся и доводы отца слышать не желал. На фоне могучего Виттара Бьёрна Даниэль выглядел как хрупкий омега, ну, не мог Дерек, привыкший видеть в бетах хрупких мальчиков для утех, дать своё согласие на подобный союз. Как ни странно, его поддержал Ингвар, подобрав для сына выгодный триумвират, вместе с Дереком они выступили единым фронтом. А потом на Илизиум примчался Анджей и вправил мозги непутёвому мужу, вздумавшему решать за его спиной судьбу «малыша» Виттара. Ингвар своей рыбке перечить не смел и, дав своё родительское благословение Даниэлю и Виттару, решил как можно быстрее покинуть Илизиум, чувствуя себя предателем по отношению к Дереку. Но не тут-то было, Анджей упёрся и родину покидать не желал, проводя каждый день на просторах океана, игнорируя просьбы мужа вернуться на заснеженные равнины Сворда.

Ингвар, как и тридцать лет назад, любил своего супруга, ради него он стал всадником мордрака, а это было смертельно опасно для инопланетника, ради него он готов был достать все звёзды с неба и стерпеть все подколки Дерека. Если Анджей посчитал, что счастье Виттара рядом с Даниэлем, значит, так тому и быть.

Пауль не вмешивался в конфликт, предоставляя сыну право самому решить проблему, но Дерек не унимался, грозя запереть Даниэля в Гнезде Кондора, и терпению омеги пришёл конец. Он попытался мягко и ненавязчиво переубедить мужа, но Дерек был несгибаем.