– Естественно. Но за ними не видно реального мира. Ведь не состоит же он исключительно из аристократов, политиков, кинозвезд, маньяков и уголовников? - Я рассмеялся.

– Великолепный набор профессий…

– Тем более интересно писать о совсем других людях, – горячо продолжил журналист, – даже роман можно посвятить казалось бы малозаметным персонам, не принцам и королям, а провинциальным чиновникам, шоферам, бухгалтерам… И мелкий аферист ничуть не менее эффектен в роли главного героя, нежели благородный грабитель, столь обыденный на страницах современных детективов. В конце концов, уважение к уголовному законодательству не такая уж и плохая вещь для литературного персонажа.

– Пограничный контроль, – прервал нашу беседу, возникший в дверях купе человек в униформе, – ваши паспорта.

Я сразу вспомнил про взятый с собой револьвер сицилийца. Два раза за сутки я уже оказался в положении безоружного человека, в которого тычут пистолетом. Оба раза мне повезло. Но повторять это в третий раз я был не намерен. Везение рано или поздно кончится. К счастью французский пограничник был достаточно беспечен, чтобы не обратить внимания на содержимое моего чемодана, избавив меня от необходимости объяснять происхождение оружия и цель его ввоза во Францию.

Вечером мы прибыли в Марсель. Ортенсия с интересом осматривалась по сторонам.

– Интересный город. Я еще ни разу не была во Франции. Когда я была маленькой, отец брал меня с собой в экспедиции на Восток и в Грецию. Но там все совсем другое.

– Садитесь в трамвай, – прервал я ее воспоминания.

– Куда мы едем?

– Скоро узнаете. - Ортенсия надулась и замолчала.

Вот и нужная дверь.

– Здравствуй, Элен, это я, Танкред. Ничего, что так поздно?

– О боже, что с тобой случилось? Тебя окунули в чан в прачечной?

– Почти. Можно войти?

Она пошире распахнула дверь, пропуская нас в дом.

– Элен, моя кузина; Ортенсия – студент-медик, – представил я женщин друг другу, – девушке нужно где-то пожить несколько дней. Кузина насупилась.

– Все совершенно невинно, Элен. Просто я не хочу, чтобы о ее и моем пребывании в Марселе трубили на каждом углу…

– Ты опять за старое? А я то была уверена, что ты стал, наконец, солидным человеком.

– Это совсем другое. Просто… просто… В общем, так сложилось. Приюти ее, пожалуйста, на пару дней, а мне еще нужно сегодня кое с кем встретиться.

Элен осуждающе вздохнула и повела Ортенсию внутрь.

– Только костюм смени, выглядишь как клошар. Сейчас я что-нибудь подыщу.

– Инспектор Шарль Леман дома? – поинтересовался я у пожилой консьержки.

– Комиссар Леман, – поправила она, – а кто его спрашивает? Я протянул визитку. Пять минут спустя она вернулась.

– Мсье Леман вас ждет. С нашей последней встречи Шарль Леман существенно пополнел и приобрел, как бы это поточнее выразить, законченно буржуазный вид. Но хватки не потерял, на что указывала предусмотрительно опущенная ниже уровня столешницы правая рука.

– С повышением, Шарль.

– Спасибо. С каких это пор ты стал ходить при оружии? Глаз у него тоже не притупился, не всякий обратит внимание на небольшую оттопыренность над карманом моего пиджака.

– С тех пор как на мою жизнь не менее пяти раз покушались, не считая пары крушений и катастроф. И это только за месяц.

– Ты всегда был везунчиком… Присаживайся.

Я воспользовался приглашением и демонстративно разместил ладони на столешнице. Леман поднял руку из под стола, и отложил бывший в ней пистолет.

– Что тебе надо? – поинтересовался он.

– Пару дней назад из Марселя было отправлено вот это, – я протянул ему конверт. Комиссар бегло пробежал его глазами.

– И что?

– В конверте было письмо, из которого следовало, что его автор похищен.

– Он сам об этом написал?

– Нет, но можно было догадаться. - Леман неопределенно пожал обтянутыми белой рубашкой плечами. – Кроме того на адресата письма на следующий день напали…

– Это уже более весомо, чем твои догадки. Но причем здесь я? Хочешь сделать официальное заявление? Двери полиции всегда открыты.

– Если бы я хотел сделать официальное заявление, я бы не пришел к тебе домой. Мне нужен человек от чьего имени было послано это письмо. Очень нужен. Его зовут профессор Гульельмо Пикколо.

– Почему ты думаешь, я буду тебе помогать?

– Когда-то давно один молодой человек, вытащил другого, раненого, из горящего склада…

– … и другой, тогда даже не арестовал первого, – продолжил мои слова комиссар, – но не будем предаваться воспоминаниям. Много лет прошло. Тогда я тебя знал, а сейчас… Многое могло случиться за это время.

– Ты полагаешь, я сильно изменился?

– Я опасаюсь, что ты мог измениться. Я слишком долго работал в полиции, и почти перестал верить людям.

– Как знаешь, – ответил я.

– Я должен подумать, – после недолгой паузы сказал Леман.

Колеблется. Значит, не совсем он перестал верить людям. Я всегда знал, что ты хороший парень, Шарль.

– Если надумаешь, ты сообразишь, где меня искать, – я встал, – и еще. Похитители – люди, нанятые итальянскими властями для «неофициальных поручений». И как минимум одного из них ты знаешь. Это «счастливчик» Феличетти. Адриано Феличетти. - Мне показалось, что в бесстрастных глазах Лемана что-то мелькнуло. Он откинулся на спинку стула и заложил большие пальцы рук за подтяжки

– Я подумаю, – повторил он.

Я взял шляпу, попрощался и вышел на улицу. Был теплый летний вечер. По тротуарам брела разношерстная толпа. Горели витрины развлекательных заведений, где-то неподалеку надрывался свисток постового. Не так уж много поменялось в Марселе, с тех пор как я покинул его семь лет назад. То было суматошное послевоенное время, когда рассыпавшиеся армии выбросили на улицы европейских городов бесчисленных молодых людей мало что смысливших в мирной жизни. И одним из них был я. Наверное, год жизни я посвятил тогда этим улицам. Эх, да что вспоминать…

Я аккуратно подцепил ложечкой верхушку сваренного всмятку яйца. Утреннее солнце пересекло клеенку стола ослепительно яркими лучами. В дверь постучали. Выглянувшая в окно Ортенсия сообщила:

– Там какой-то усатый господин, похожий на лавочника.

– Это Леман, – насторожилась Элен, – что ты еще натворил Танкред?

– Просто встреча старых знакомых, – я отложил ложечку, – я сам открою.

– Передачи готовить? – сухо спросила кузина. Я грустно рассмеялся.

– И почему никто не верит, что я начал новую жизнь…

Вошедший комиссар снял канотье и церемонно раскланялся с дамами.

– Рад вас видеть в добром здравии, мадам Элен. Мадемуазель?

– Ортенсия

– Очень приятно. Шарль Леман, – он поцеловал ей руку, чем ввел девушку в некоторое смущение, подобная старомодная церемонность явно не была принята в студенческой среде Турина.

– Полагаю, вы хотели поговорить со мной? – спросил я.

– Вы поразительно догадливы, мой друг…

Мы поднялись во временно выделенную мне спальню. Делать всеобщим достоянием то, что мог мне рассказать комиссар, я не собирался.

– Ты надумал? – спросил я, закрывая дверь.

– Честно?

– Честно.

– Я навел о тебе справки. Не буду скрывать, я не был в тебе уверен, Танкред. Да, семь лет назад ты сделал правильный выбор. Не пошел с теми, кто стрелять начал. Но люди меняются. Надо было проверить. Уж не обижайся…

– Я не обижаюсь. На твоем месте я бы поступил точно так же. А бандитом я и тогда не был, и сейчас быть не собираюсь.

– Знаю. И я рад, что ты действительно стал уважаемым и солидным человеком. Даже статьи издаешь в умных журналах. Не то что старый Леман, который как ловил жуликов, так и ловит их до сих пор.

– Не прибедняйся, Шарль. От тебя людям пользы куда больше, чем от моих умствований.

– Ты еще студентов учишь. А это большое дело. Дураков нам и так хватает, а тут глядишь умными станут.