— Напишите мне, — сказала пожилая женщина, положив руку на колено миссис Виллард.

Вдова посмотрела на нее и ее сына. Най почувствовал, что при расставании с друзьями ее неожиданно охватила паника, и невольно проникся к ней уважением, когда она, поборов свой страх, заговорила с ними.

— Берегите себя, я боюсь… — она замолчала и, оглянувшись, выразительно посмотрела на Ная, давая ему понять, что не хочет, чтобы он слышал ее слова.

Однако он остался на месте, и, уже повернувшись боком к пожилой женщине, она сказала:

— Прощайте, дорогая миссис О’Кейзи. Я вас никогда не забуду. Вы были для меня больше, чем просто экономка. Надеюсь, что я смогу отплатить вам за вашу доброту и за то, что вы сегодня для меня сделали.

— Не стоит благодарности, дитя мое. Просто будь счастлива, и это станет самой лучшей наградой для нас.

Най молча кивнул женщине и ее сыну на прощание, а потом легким толчком направил своего серого в яблоках жеребца в сторону улицы. Вдова же возгласом заставила свою кобылу тронуться с места и последовала за ним. Она так неестественно прямо сидела в седле и с таким мужеством и чувством собственного достоинства управляла лошадью, как будто теперь ничего важнее для нее не было. Он умерил бег своего коня для того, чтобы она не отставала, надеясь, что его присутствие придаст ей уверенности и поможет преодолеть страх.

К счастью, движение по улице, выходящей на окраину Сент-Луиса, уже было не таким интенсивным. Вскоре они покинули деловую часть города, и теперь вокруг были только жилые дома, а потом и дома исчезли из виду. Уже не слышно было запахов кухни и лошадиного навоза. Теперь Най мог дышать полной грудью и наслаждаться ароматами зелени и свежевспаханной земли. У него всегда улучшалось настроение, когда он покидал обжитые места и оказывался в лесу или на степных просторах.

Он подумал, что, пожалуй, такая жизнь не для него и он никогда не сможет жить в этом ограниченном пространстве, называемом городом. Шум, запахи и огромные дома, загораживающие солнце и выпускающие в небо клубы дыма, наводили на него тоску, его охватывало уныние. Только виски несколько скрашивало эту мрачную картину, да и то лишь пока он не стал прикладываться к бутылке с этим напитком сутки напролет, едва не став заправским пьяницей.

Дошло до того, что даже продажные девки начали вызывать у него отвращение. Он всегда с тоской вспоминал о чистом и прекрасном теле своей жены индианки, глядя на их подпорченные разнообразными болячками тела. Он только на мгновение представил, что лежит рядом с нежной и безотказной женщиной, как тут же почувствовал боль в паху. Уже очень давно ему не доводилось ощущать ничего подобного.

Его мысли снова вернулись к той женщине, с которой ему предстояло провести ближайшие пять или шесть дней и, конечно же, ночей. Все-таки интересно, как она выглядит и сколько ей лет? И тут он понял, что не слышит топота копыт за своей спиной. Он выругался и, развернув своего жеребца, двинулся в обратном направлении. Однако нигде не было видно ни женщины в траурных одеждах, ни ее лошади.

Она исчезла.

Най снова выругался и, подстегнув своего коня, понесся галопом в сторону Сент-Луиса.

За следующим поворотом он увидел ее восседающей на своей кобыле, которая мирно пощипывала молодую травку на обочине дороги. Его злость моментально улетучилась, и, улыбнувшись, он придержал своего коня для того, чтобы как можно незаметнее приблизиться к ним.

— Ты мерзкая скотина, — всхлипывая, говорила вдова. — Неужели ты не понимаешь, что этот человек просто оставит нас здесь? Он даже не заметит, что мы потерялись. Ну же, вперед, вперед!

— По-моему, ей понравилось это миленькое местечко, вам не кажется? — спросил он.

Она чуть не подпрыгнула в седле от неожиданности и прижала руку к сердцу.

— Зачем же подкрадываться?! Вы меня просто до полусмерти напугали.

Прежде чем ответить, он окинул ее долгим бесстрастным взглядом.

— Опытные следопыты всегда передвигаются бесшумно, если, конечно, не хотят привлечь к себе внимание. Вы готовы продолжить путь?

— Нет, я не могу… Она не хочет… — пробормотала она, а потом собралась с духом, перестала плакать и посмотрела на него. — Да, как вы правильно заметили, это действительно подходящее место. Мы еще не успели далеко отъехать от города, однако здесь много деревьев и ручей неподалеку.

Он ехидно усмехнулся, а она сжалась еще сильнее.

— По правде говоря, сэр, все дело в том, что у нас с лошадью разные мнения насчет того, с какой скоростью мы должны двигаться. Может быть, вы выскажете ей свою точку зрения по этому вопросу?

Теперь ее голос уже не дрожал. Она хотела казаться спокойной, уверенной в себе. Сейчас она напоминала ему ящерицу, которая обычно встает на задние лапки для того, чтобы казаться выше и тем самым напугать своего врага. Ему очень хотелось уличить ее в притворстве, но вместо этого он достал маленькую деревянную палочку из мешочка, спрятанного под рубашкой, и сунул ее в рот. Эта палочка то появлялась из его рта, то исчезала, пока он говорил.

— Мэм, попробуйте показать ей, кто здесь настоящий хозяин. Сейчас эта лошадь думает, что она сама себе госпожа. Натяните поводья и воткните ей в бока шпоры. Будьте с ней построже, и она сразу все поймет.

Немного помедлив, вдова решила последовать его совету. Най недовольно поморщился, увидев, как резко она дернула поводья. Кобыле это явно не понравилось, но она не вышла из повиновения. Теперь голова лошади была высоко задрана, вдова подгоняла кобылу, резко прижимая колени к ее бокам и щелкая языком. Когда же лошадь послушно вернулась на дорогу, Най даже улыбнулся, услышав удивленный, но, тем не менее, полный гордости и удовлетворения возглас, который издала миссис Виллард.

Дорога пролегала среди густо растущих тенистых дубов, тополей, кленов и кустов орешника. Их молодая листва была свежей и яркой. Най и вдова пересекали один ручей за другим, и в конце концов выехали на залитые солнцем, благоухающие сладким ароматом цветов луга.

Вдова ко всему внимательно присматривалась. Как только она слышала топот копыт приближающейся лошади, сразу же подъезжала к Наю. Вскоре, однако, он заметил, что такое тяжелое и непривычное занятие, каким была для нее верховая езда, не на шутку утомило ее. Он ехидно улыбнулся, понимая, что ее седалище мокрое от пота, а каждый мускул ее тела испытывает чертовскую боль. Она едва держалась в этом своем нелепом дамском седле, но все-таки упорно не хотела попросить Ная сделать привал, чтобы отдохнуть.

— Мы можем поесть прямо здесь, если, конечно, вы не намерены остановиться в каком-нибудь придорожном трактире.

Услышав эти слова, женщина вскинула голову. Как он и предполагал, она просто заснула в седле и после такого резкого движения едва не свалилась с лошади. Чтобы удержаться в седле, она подалась назад, непроизвольно натянув поводья. Громко заржав, ее кобыла попятилась и едва не врезалась в лошадь Ная, подъезжавшего сзади.

Он громко выругался, когда на него свалился какой-то предмет, который выпал из корзины, закрепленной на спине у кобылы. Однако этот предмет оказался одушевленным и вцепился когтями в его грудь, а затем взгромоздился на его плечо и с него прыгнул на дерево.

— Что за чертовщина? — прорычал Най.

Он за такой краткий промежуток времени не смог понять, что за зверь на него напал. К тому же женщина громко кричала, отчаянно пытаясь удержаться на вставшей на дыбы лошади. Он схватил поводья, заставив лошадь повиноваться его воле, а потом стащил вдову с седла. Схватив ее за тонкую талию, он вдруг ощутил мягкий, нежный, истинно женский аромат, исходивший от ее тела. И всю его злость как рукой сняло.

Как только ее ступни коснулись земли, у нее подогнулись колени, и, громко вскрикнув, она прижалась к его бедру, чтобы не упасть. Наклонившись и поддерживая ее, Най медленно спешился. Он ощущал прикосновение ее груди и бедер — она крепко прижалась к нему, и его вдруг охватило сильное и сладкое томление.