— Parbleu[13], за половину этой суммы я готов выкопать и снова захоронить все мумии фиванского некрополя! — воскликнул француз. — Но я не понимаю, друзья мои, в чем состоит то свойство вашего дела, которое я назвал бы outre? Ваш почтенный дядюшка и в самом деле был чудаковат, но эксцентричность — привилегия богатства и возраста. Отчего бы вам не устроиться со всеми удобствами в его бывшем жилище? Проведете там полгода, после с подобающими почестями похороните давно умершего египетского господина — и можете тратить наследство в свое удовольствие.

Ответила девушка.

— Доктор де Гранден, — спросила она очаровательно переливающимся контральто, — неужели вы не заметили необычный оборот речи во вводной части завещания дяди Авессалома? Если бы он написал, «будучи уверен в скором наступлении неминуемой и неизбежной смерти», мы не обратили бы на это внимания. Ему было уже за восемьдесят, и хотя он был крепок и подвижен, как шестидесятилетний, смерть естественным образом приближалась к нему. Но он говорит не о «смерти», а о «неминуемой и неотвратимой гибели».

— Exactement, — спокойно согласился де Гранден, однако в его круглых голубых глазках зажегся огонек интереса. — Precisement, Mademoiselle. Почему же?

— Я уверена, что к этому имеет отношение та ужасная древняя мумия, о которой он упоминает, — тихо и напряженно произнесла девушка. — Дэвид, покажи доктору перевод, — распорядилась она, повернувшись к брату.

Мистер Монтейт достал из кармана еще одну бумагу.

— Луэлла нашла эту запись в библиотеке, в старом секретере, за день до смерти дяди Авессалома, — объяснил он. — Сестра собиралась спросить дядю, что она означает, но так и не успела. Это может помочь вам пролить некоторый свет на дело. Нам же, в свете написанного, оно только кажется еще более таинственным.

— Перевод таблички, найденной в гробнице жреца Се-пе, — прочитал де Гранден. — Сепе, слуга и жрец Асет[14], Матери Всего, Которая Была, Есть и Пребудет, обращает к каждому, кто читает сие, приветствие и предостережение:

«Нечестивый незнакомец, осквернивший святость моего склепа, будь проклят. Будь прокляты твои восходы и закаты, прокляты твои дороги и возвращения, будь проклят ты в трудах и отдыхе; да будут твои ночи исполнены ужасных видений, а дни твои болью и муками; да падет навеки гнев Асет, Которая Была, Есть и Пребудет, на тебя и на дом твой. Да станет тело твое пищей стервятников и шакалов, да истерзает душу твою пытка Богов. Ты умрешь и не узришь гроба, бестелесным и проклятым будешь обречен ты вековечно скитаться в Аменти; да падет это проклятие на тебя и на дом твой, покуда останки мои не будут снова погребены в песках Кем. Я сказал».

Eh bien[15], зловещее проклятие, что и говорить, — заметил француз, завершив чтение. — А что это у нас тут?

К нижней части листа с переводом древнего проклятия была подклеена газетная вырезка:

Лондон, 16 нояб. — Смерть Ричарда Беталла, сына лорда Вестбюри, привела к новой волне слухов о гибельном проклятии, нависшем над теми, кто тревожит гробницы древних правителей Египта.

Эта смерть стала десятой среди руководителей экспедиции лорда Карнарвона в египетскую Долин царей, в ходе которой была обнаружена гробница царя Тутанхамона.

Беталл, секретарь Говарда Картера, начальника экспедиции, был найден мертвым в своей постели в аристократическом Бат-клубе[16]. Врачи не в состоянии определить причины смерти.

— Гм, — де Гранден отложил бумагу и снова посмотрел на посетителей прямым и пристальным взглядом. — А ваш покойный дядюшка? — осведомился он. — Расскажите мне все, что знаете о его жизни и особенно смерти.

Вновь ответила девушка.

— Дядя собирался стать проповедником-унитаристом, но так и не принял сан, поскольку встретил в Нью-Бедфорде, в Массачусетсе, молодую девушку и по уши влюбился в нее. В те годы американские клиперы еще плавали по торговым делам в Азию и на Ближний Восток. Отец мисс Гудрич, судовладелец, предложил дяде Авессалому долю в предприятии — при условии, что тот откажется от духовной карьеры. По совету будущего тестя, дядя занял должность суперкарго на «Полли Хаттон» и как-то во время трехлетнего плавания очутился в Александрии.

Похоже, у него оставалось достаточно времени для путешествий во внутренние области Египта. Он отправился вверх по Нилу и где-то возле Луксора вломился с отрядом арабов в гробницу. Им достались несколько мумий, некоторые папирусы и погребальные статуэтки. В те дни подобные вещи было довольно легко вывезти из Египта, и дядя без лишних затруднений доставил домой найденное, не сказать ли — награбленное? Как ни странно, эти находки и помогли ему сколотить состояние.

Дядя Авессалом и капитан даже не знали, что пока «Полли Хаттон» находилась в плавании, мистер Гудрич успел умереть от оспы; посмертная опись имущества показала, что он практически обанкротился. Гарриет, его дочь, вышла замуж за богатого судового поставщика, и «жених», вернувшись в Нью-Бедфорд, застал ее с двумя детьми на руках.

Однако мумии, привезенные дядей Авессаломом, оказались очень ценными. Египтология только начинала развиваться и еще не превратилась в ту впечатляющую область знаний, какой является сегодня. В папирусах из гробницы содержались важнейшие сведения; ученые из Британского музея раньше могли о них только догадываться. Они заплатили дяде за находки 200 фунтов — большую сумму по тем временам — и пообещали щедрую плату за любые древности, которые он сможет привезти.

Должна сказать, что когда дядя вернулся в Новую Англию и нашел свою будущую невесту замужней дамой, обремененной детьми, в нем произошла внезапная и разительная перемена. Скромный, погруженный в книги студент-богослов превратился в отчаянного искателя приключений. Гражданская война пять лет как закончилась, и страна входила в трудный период, завершившийся кризисом 1873 года. Многие молодые люди, служившие в армии и на флоте северян, не могли найти работу. Дяде Авессалому не составило труда набрать отряд головорезов, не знавших ни совести, ни страха перед опасностью, если только им платили.

Бедный дядя Авессалом! Боюсь, что все его подвиги в последующие двадцать лет на поверку окажутся весьма сомнительными! Первый опыт принес ему столько денег, что он стал профессиональным грабителем могил.

Большинство современных египтян были магометанами и не верили в старых богов. Тем не менее, им вовсе не нравилось, когда иностранцы оскверняли древние гробницы. Дядя и его отряд не раз встречали сопротивление; но людей, которые сражались бок о бок с Грантом, Шерманом и Фаррагутом[17], не могли остановить беспорядочные толпы арабов и даже недавно организованная египетская жандармерия. Они систематически грабили могилы, а добычу прятали в своего рода пиратском подземелье, устроенном в одном из оазисов в пустыне. Когда добычи набиралось достаточно, они переплавляли ее вооруженным караваном на Красное море, иногда смело направлялись к побережью Средиземного моря — и горе тем, кто вставал у них на пути!

Конечно, англичане и французы притворялись, что пытаются остановить этот грандиозный грабеж, но у обоих государств были дела поважнее. К тому же, отряд дяди не раз помогал им укрощать мятежных туземцев; поэтому официальные лица смотрели на все сквозь пальцы. Вдобавок, большие музеи Лондона, Парижа, Берлина и Санкт-Петербурга с радостью покупали его товар и порой даже соперничали друг с другом. Дядя стал богатым и, в своем духе, уважаемым человеком. Кураторы этих музеев не слишком отличались от здешних политиков, — добавила она с улыбкой. — В Вашингтоне, когда я была еще школьницей, все перешептывались, что самые ярые сторонники сухого закона из числа сенаторов и конгрессменов слыли у бутлегеров лучшими покупателями.