— Ардешир.

Помяни чернокнижника, он тут как тут. Не успело солнце показаться из-за моря, как в спальню к молодым самым беспардонным образом через окно ввалился друг жениха, причём приземлился не куда-нибудь, а ровнёхонько на кровать, между мужем и женой.

— Извиняюсь, что разделяю вас на вашем брачном ложе, — с привычной язвительностью и без капли сожаления начал Ардешир, — но предупредить я обязан. Сейчас вам принесут вина для «подкрепления сил после долгой изматывающей ночи».

На удивлённый взгляд Персии Кайсар лаконично объяснил:

— Обычай.

— Да, типа задел на продолжение плодотворной ночи и перетекание этой самой ночи в утро и день, — весело подмигнул ей друг так, что невеста зарделась, как маков цвет. — Так вот, я тут подслушал пару-тройку разговоров и выяснил, что вас, голуби мои, намереваются этим самым вином отправить в царство мёртвых. Нет-нет, не отравить. Все прекрасно знают, Кайсар, что яды для тебя что вода ключевая. В бутылку подмешали зелье вечного сна.

— Что? — от негодования шах даже вскочил из-под одеяла, чем вызвал новый приступ смущения у Персии.

— Даже не думал, что демоница страсти и похоти может быть такой стыдливой! Прелесть какая! — воскликнул Ардешир, снова игриво подмигивая.

— Ещё раз стрельнёшь в неё глазами, глаз не досчитаешься, — ровным голосом сообщил Кайсар другу.

— Ой, ревнивый муж! — не впечатлился тот. — Ты лучше думай о том, что с заговором делать.

В эту самую минуту в дверь робко постучали, и молоденькая служанка-мавританка проскочила в спальню, прижимая к груди большую тяжёлую бутылку и два кубка. Узрев картину «Невеста и друг жениха в постели, а сам жених нагой стоит над ними», несчастная девушка шумно всхлипнула и замерла, как громом поражённая.

— Не видишь что ли, господа развлекаются! — не мог не вставить свои пять копеек Ардешир. — Долго с «поднятием сил» идёшь, уж и меня как подкрепление позвали…

Служанка выпустила кубки, и те со звоном покатились по полу, но вино удержала.

— Вон! — как рявкнет Кайсар, что мавританка, подскочив, унеслась прочь, да и Персия чуть не сиганула из кровати вслед за ней как была, в неглиже.

— И бутылку прихватила, ушлая девица, — оставил за собой последнее слово Ардешир.

Далее друг подробно излагал своему султану и его новоиспечённой жене имена заговорщиков и их мотивы. Как и следовало ожидать, во главе покушения стоял Йездигерд, так и не смирившийся с превосходством брата. В рядах его сообщников оказались шах Бахрам, возмущённый тем, как Кайсар одним поступком попрал все негласные законы Востока (а ведь у него три дочери, две сестры и племянница уже в султанский гарем намылились и вещички собрали!), и шах Хосров, готовящий место шахиншаха для своего обожаемого сыночка. Шах Шапур от участия в заговоре, а именно от вкладывания средств в покупку редкого зелья, отказался, то ли из преданности Кайсару, то ли из алчности. На вопрос о том, приложил ли к этому делу руку шахзадэ Рустам, Ардешир дал однозначный отрицательный ответ, и, как бы Кайсару ни хотелось причислить обожателя своей жены к заговорщикам и подписать ему смертный приговор, он поступил справедливо.

Все готовящие покушение на султана и его жену были казнены согласно старинному праву «зуб за зуб»: им преподнесли сильнодействующий яд, медленно и мучительно уносящий жизнь. Узнав о преступлении отца, шахзадэ Рустам разыскал то самое предназначающееся для правящей четы вино и, не выдержав покрывшего весь род позора, а может и не оправившись от душевной раны и неразделённой любви, один выпил всю бутылку. Следующий рассвет его юные очи так и не увидели, закрывшись навсегда глубокой ночью.

В тот же день Кайсар, Ардешир и Персия решили, что пришло время объединить весь Порсул под властью великого султана, ведь ничто не мешало какому-нибудь ловкачу встать во главе разрозненных племён и направит все силы против них.

И вот великий султан Крайнего Порсула созвал к себе всех шахов Востока. Стоило последнему из них усесться на ломящийся от яств стол, как в огромный зал вступила неземная красавица. Она вышла в центр и бросилась в пляс. Под высокими сводами раздался дивный голос, поющий на неведомом языке о чём-то прекрасном и возвышенном. Позабыв обо всём, шахи вперились глазами в танцовщицу и жадно ловили каждый звук её песни. С последним взмахом рук и оборотом все присутствующие, кроме Кайсара и Ардешира, были покорны воле Персии, дочери Хранителя. А пожелала она, чтобы все до единого шахи принесли родовую клятву верности на крови её мужу, а персонально с шаха Шапура взяла неприложный обед не разворовывать казну, ибо в этом деле у пронырливого и с виду не обремененного интеллектом шаха не было равных.

Так, под одобрительные кивки Мрачного и Единого, Порсулом твёрдой рукой стал править шах всех шахов, Великий султан Кайсар, бок о бок со своей любимой женой Персией и лучшим другом-чернокнижником Ардеширом.

Вот уже десять лет Персия не пела, не танцевала и не улыбалась. Тело Кайсара уже давно предали огню, и боль потери от времени притупилась, но не исчезла. Они прожили долгую счастливую жизнь вместе, и их сын Дарий вот уже не первый год правит страной, проводя реформы и укрепляя власть султана. А она совсем отошла от дел и коротала дни, роняя солёные слёзы в такое же солёное море.

В один из уединённых вечеров Персия сидела на берегу, купаясь у закатных лучах. Она привыкла к полному одиночеству. Кому есть дело до безутешной вдовы, когда у правителя за столько лет и при таком внушительном гареме до сих пор не родился наследник? Тем сильнее было удивление Персии, когда рядом с ней опустился… Ардешир. Чернокнижник благодаря своей неведомой тёмной силе всё так же выглядел не старше двадцати. Как и она, демонесса, была всё так же юна и прекрасна, только в глазах плескалось куда больше тоски. У неё не было сил приветствовать его, да это и не было нужно. Ардешир никогда не признавал все церемонии, столь любимые шахами, так что Персия всерьёз подозревала его в невосточных корнях.

— Он бы не хотел, чтобы ты заживо хоронила себя, — негромко проговорил мужчина, обводя взглядом безупречную фигурку и милое лицо, на которые так и не легла печать времени. — Кайсар был бы рад, если бы ты и дальше жила.

— Как я могу жить дальше, Ардешир? — сдавленно спросила Персия. — Для кого мне жить? Сын уже давно не нуждается во мне, он сам уже дед. Да и не до меня ему, с наследником надо что-то думать, дочку ведь не посадишь на престол. Что же мне остаётся? Я одна, Ардешир, и нет любимого человека, для которого я бы жила.

— А ты живи не для кого-то, а для себя. Если не видишь вокруг любимого человека, найди любящего. Просто позволь себя любить.

— Позволить любить? — горько усмехнулась красавица. — Знаешь, Ардешир, в юности, ещё в Веридоре, я думала, что моя сила — это счастье. Подумать только, любой мужчина будет у моих ног! Только теперь я понимаю, что демоническая магия — это проклятие, потому что любой будет с первого взгляда любить меня только из-за неё. Это всё обман. Наваждение. Ненастоящее. Я же узнала истинную любовь и не желаю пародии на это чувство.

— Демоницу страсти и похоти будут любить все, кроме защищённых от её чар тотемами и… — большая горячая рука накрыла её узкую холодную ладошку, — чернокнижников.

Персия вздрогнула и вскинула на него изумлённые изумрудные глаза.

— Только не обманывай, что не знала, что я нечувствителен у твоей демонической магии… Но не к чарам твоей красоты. Смешно, конечно, но я, великий чернокнижник, подобно тем сотням мальчишек, беззащитных против них, попал под их действие, лишь раз взглянув на тебя. Да, Перси, я мечтал о тебе с того самого мига, как увидел сходящей на восточный берег под руку со своим мужем… с моим лучим другом. Мне стыдно признаться, но все шестьдесят лет, что вы прожили с Кайсаром в мире и согласии, я смотрел на вас и думал, что рано или поздно он уйдёт. Кайсар был человеком. Бесспорно, очень сильным и, возможно, самым могучим на свете, но всё же человеком, и срок ему был отмерен человеческий. Нам же, Перси, ещё топтать землю под этим небом не меньше трёхсот лет. Как думаешь, сколько мне?

— Д-двадцать… — запинаясь, пробормотала Персия, и только потом поняла, какую глупость сморозила.

— Мне «двадцать» уже последние сто сорок лет, — усмехнулся Ардешир. — Да, Перси, мне сто шестьдесят, и некоторые чернокнижники доживают до пятисот, так и не постарев. Так что можешь быть уверена, я не оставлю тебя горевать обо мне.

Мужчина, незаметно придвинувшийся вплотную к ней во время разговора, обнял её за плечи и прижался лбом к её лбу.

— Кайсар преподнёс тебе три дара, — совсем тихо заговорил он. — Я не могу предложить тебе государство или даже половину, но остальные два при мне: я сам и истинная любовь. Прими мои дары, Персия, принцесса Веридорская, дочь Хранителя.

Долгий нежный поцелуй ознаменовал согласие Персии и породил в её груди тёплую, ещё совсем маленькую искорку, которой только предстояло разгореться в сильную пламенную любовь…

С тех пор в гаремах правителей Порсула появляются прекрасные девы, изящнее и чувственнее которых не найти на всём свете. Они поют чарующие песни на известном лишь им одним языке и завораживают пленительными танцами. Мало кто мог противиться магии манящих красавиц, способных забрать сердце мужчины, взглянув на него один-единственный раз.

Древняя легенда гласит, что один из потомков Дочери Хранителя, в отрепье и без гроша в кармане, позабыв данное Всевышним имя и назвавшись Скоморохом, вернётся в Веридор и обретёт там своё счастье, а его дитя унаследует от Персии магию обольщения…