Первый укол боли в висках Ева ощутила внезапно. Οна невольно дернулась всем телом в попытке убежать, но стальные захваты на лодыжках и запястьях держали крепко. За первым уколом последовал второй,третий...

   – Если я услышу от тебя хоть один звук,ты останешься здесь еще на два года, - бесстрастно сообщил откуда-то Край, понемногу прибавляя напряжение. И она закрыла глаза, остро сожалея, что не может заткнуть нос и не чуять его мерзкий запах. Закрыть руками уши и не слышать больше этот мертвый голос. А боль грызла и грызла...

   – Запомни,именно так себя чувствует Охотник, до которого добрались когти вампира. Такой будет боль , если ты подпустишь его слишком близко. Закричишь – сбегутся все твари в округе,и тогда шансов не останется ни одного. А вот это случиться, если на кожу капнет слизь с его тела. Нравится?..

   Ева забилась на столе, чувствуя, что ещё немного, и потеряет контроль, просто завопит, как слабосильная истеричка. А сухой, невыразительный голос Упыря все лился и лился в уши, методично перечисляя все прелести близкого общения с трупоедами, которые ждут ее впереди...

   Сколько прошло времени, Ева не знала. Минута? Час? Год? Она знала лишь то, что ей БОЛЬНО, а человек, котoрый мог это прекратить, находился совсем близко, но не делал этого. И она его ненавидела. Сильнее, чем когда-либо раньше.

   В какой-то момент боль стала такой сильной, что Ева бездумно, во всю мощь рванулась прочь и вдруг поняла, что металл под пальцами чуть поддался. Это обнадежило. Затем новый болезненный укол... Она зажмурилась и дернулась ещё яростнее, вкладывая в движение всю свою ненависть к вампирам, этому идиотскому лагерю, к себе самой за дурацкую идею стать Охотницей. К этой пытке. К слепящему белому свету, который, казалось, сейчас выжжет глаза. Но больше всего – к человеку, взявшему за правило доводить курсантoв до исступления, равнодушно ломавшему их волю, человеку, который с удовольствием следил сейчас за ней всего в двух шагах. Только дотянись...

   – Εва?

   Воздух возле нее неожиданно потеплел. Чья-то ладонь на мгновение зависла над плечом, почти коснулась. Знакомый запах из сна внезапно стал реальностью,и она мгновенно пришла в себя. В полной темноте ударила, метя в живот, машинально перехватила чужую руку, одновременно выворачивая и безжалостно ломая в суставе. Разъяренной фурией подхватилась с постели и, все еще слыша ненавистный гoлос Упыря в ушах, швырнула незваного гостя прочь. Подозрительно легко. Раздался грохот упавшего тела, громкий треск ломающегося дерева, обиженный звон разбившейся посуды, шум раскатившихся по полу фруктов, к которым она так и не притронулась перед сном.

   В тoт же миг дверь номера распахнулась,и в проеме кто-то нарисовался.

   – Колючка! Ты...

   – Стой!

   Заглянувший внутрь Кот, злорадно карауливший неподалеку и уже предвкушавший славную потеху, вдруг громко ахнул, когда мимо бесшумной смертью пролетела короткая стрелка с посеребренным наконечником и воткнулась в косяк, буквально в миллиметре от его левого уха. За стеной почти сразу гулко протопали тяжелые шаги, еще один знакомый голос встревожено вскрикнул, а затем... какой-то идиот догадался включить свет!!!

   Εва глухо ругнулась и быстро отвернулась, крепко зажмуриваясь, но даже сквозь сомкнутые веки ощутила, как по щекам покатились невольные слезы. Проклятье! Слишком ярко!!

   – Ева! – это замер в дверях Шмель, не успевший убрать руку с выключателя. – Ты в порядке? Что он с тобой сделал?!

   Он растеряно оглядел разгромленную комнату: да уж... неприглядная вышла картинка. Комод разбит вдребезги; стоявшая на нем красивая ваза осыпалась мелкими осколками, живые цветы оказались безжалостно раскиданы по полу и изрядно помяты. У самого входа быстро расплывалось некрасивое пятно; блюдо с фруктами перевернулось и улетело под кровать, а несколько крупных яблок с шумом раскатились по всей комнате. Посреди всего этого великолепия стояла растрепанная Ева с искаженным от ярости лицом и слепо шарила руками вокруг себя.

   – Придурки! Свет погасите! – рявкнула она, наконец, на ошарашенных мужчин и сердито сдернула с прикроватного столика спасительные очки. Лишь потом выпрямилась и сквозь темные линзы обвела нехорошим взором присутствующих. — Ну, в чем дело? Кот, я что, зря промазала? Вон отсюда!

   Шмель неловко отвел глаза и попятился, Кот бросил на нее откровенно оценивающий взгляд, затем задумчиво покосился на дрожащую в двери стрелку, гадая, в каком-таком месте ее прятали на абсолютно голом теле. Затем осторожно выдернул и oчень аккуратно положил на соседний стол. А Ева рывком сдернула с кровати покрывало и прикрыла, наконец, первозданную наготу, в которой вот уже целую минуту щеголяла в компании троих давних знакомых и челoвека, коего предпочлa бы вовсе никогда больше в своей жизни не встречать.

   Край поднялся с пола, осторожно повращал помятой кистью, которую она в последний момент все-таки передумала ломать, подвигал нижней челюстью, сосредоточенно проверил целостность шеи и отер, наконец, с лица мокрые брызги.

   – Я всего лишь хотел сказать, что нас ждут, - невозмутимо пояснил он, не подав виду, что хоть сколько-нибудь огорчился холодным приемом. - Собирайся, через пятнадцать минут выезжаем.

   – Еще раз коснешься меня, и я нарушу слово, понял? – так же спокойно ответила она.

   Слегка потрепанный Край молча пожал плечами и вышел, за ним потянулись остальные. Недоумевающие, но на удивление тихие и вежливые. Даже не забыли плотно прикрыть за собой дверь. Прибью всех тpоих! Шутники, мать их...

   Ева растеряно уселась на край постели и с силой сжала пальцами виски, тщетно стараясь успокоить бесцеремонно разбуженную память.

   Внезапно боль исчезла. Ушла куда-то на задворки сознания. Спряталась и затихла в отдалении. И это было так неожиданно, что она даже перестала вырываться. Тяжело отдышалась, чувствуя, как по щекам безостановочно катятся позорные слезы, а все тело сотрясается в беззвучных рыданиях. Кожа горела, как в огне, мышцы скрутило судорогой, в ушах колотилась и шумела кровь, а во рту поселилась отвратительная горечь. Как это? Все? Неужели конец?

   Выдержала?!

   Чужая ладонь бережно стерла мокрые дорoжки с лица, нежно погладила щеки, ненавязчиво коснулась ямки над ключицами... и Ева замерла, будто мышь перед гадюкой. Сердце заколотилось так громко, что буквально выпрыгивало из груди, дыхание перехватило.

   – Ты же не думала, что все закончится просто так? - тихий шепот Края тяжелым молотом шарахнул по напряженным до предела нервам. Страшная догадка молнией вспыхнула в воспаленном сознании, озарила на миг его замысел, мимолетно высветила толстые стены, за которыми никто не услышит ее крика, прочные оковы, разбросанную одежду, распятое и абсолютно беспомощное тело...

   Ева в ужасе распахнула глаза, но его ладони уже скользнули ниже, аккуратно обтерли мокрую от пота кожу на обнаженном животе, легко коснулись бедер. Затем вернулись и уже настойчивей легли на грудь.

   Εго запах, забивающий ноздри, этот вкрадчивый голос. Боль от каждогo касания такая, словно утюгом водили по оголенным нервам...

   Она не раз пыталась понять, что же сыграло роль катализатора в тот жуткий вечер, но так и не пришла к единому выводу. Стимуляторы? Испуг? А может, все вместе? Не знаю. Просто в какой-то миг банальный страх перед наставником превратился в настоящий животный ужас, тело вышло из-под контроля, и впервые в жизни Ева почувствовала тo, что нюхачи называют сенситивным шоком. Тусклый свет лампы ударил в глаза, как прожектором, ослепляя и причиняя сильную боль. Грохот в ушах стал оглушающим, запах чужого тела буквально врывался в ноздри, распаляя и без того кипящую ненависть. Все органы чувств будто взбесились, разом набросившись на перепуганное, растерянное и заблудившееся сознание. В тот же миг звонко лопнул стальной зажим на правой руке,и Ева, не задумываясь, схватила за горло нависшего над ней мучителя.

   Край не успел отшатнуться. А она долгое мгновение смотрела в упор. Глаза в глаза. И сквозь туманную пелену сумасшедшей боли вдруг увидела ровное красноватое свечение на месте его головы и странно смазанного лица, с которого почти исчезли человеческие черты. Словно переключилась в другой диапазон зрения или смотрела на него через прибор ночного видения. И в первый раз в своей жизни поняла, каково это – быть полукровкой, человеком лишь наполовину: больше, чем нюхач; меньше, чем вампир...

   Ева внезапно ощутила его удивление, непонятную задумчивость. Услышала очень ровное биение его сердца, манящий шум крови в венах, почувствовала спокойное дыхание на своей шее. На короткий миг, намечая место последнего удара, опустила взгляд ниже и с трудом заставила себя не сжимать пальцы. Не сделала того, чего так долго хотела: не убила, потому что... в нем не было желания. Ни грамма возбуждения. Никакой сексуальной подоплеки. Абсолютно.

   Ева хорошо помнила, как оторопела в тот долгий миг от озарившей ее странной, неправдоподобной, но единственно верной догадки: Край не собирался брать ее силой. И вообще никак не собирался, не хотел. Οн просто выполнял работу. Трудную, долгую, неприятную, но нужную работу: день за днем, год за годом превращал обычных молодых, наивных и доверчивых ребят в бесстрастных Охотников. Рабочие винтики, машины для уничтожения вампиров. Быстрые, сильные, выносливые, которым было чуждо сомнение во время рейда, которые готовы были шагать под пули, но продолжали бы неуклонно делать то, чему их так жестоко учили: убивать. Он создавал из них солдат, методично и планомерно, по тщательно разработанной программе. День за днем ломал устоявшиеся комплексы и стереотипы, один за другим. Быстро, жестоко, больно. Но эффективно. И то, что он сделал тогда, было лишь завершающим штрихом: наставник знал своих подопечных, как себя самого, а значит, уже давно понял, что его строптивая ученица готова к выпуску. Оставалось сломать лишь один блок, самый сильный для нетронутой и наивной девушки...