-Ольга, - сказала она нетерпеливо. – Не заставляй меня называть вещи своими именами. Не могу сказать, что я это одобряю, но лучше так, чем всю жизнь одной. Поверь уж своей бабке, которая много чего повидала на своем веку.

Она немного подвинулась на кресле и шлепнула Ольгу по бедру.

-Иди.

Ольга поняла, что если сейчас же не найдет сигареты – то просто сойдет с ума. Она кивнула бабушке, вышла на веранду и, через нее – на улицу. Глубоко вдохнула холодный весенний воздух и закурила наконец.

Господи, что она имела ввиду? Она же не могла серьезно говорить о том, что понимает влечение внучки к этой женщине? Она же не могла серьезно благословлять это? Не могла же, правда?

Получалось – могла. Получалось, что несмотря на все эти годы, несмотря на старательное следование традициям и правилам, бабушка все-таки замечала Ольгу? Да не просто замечала, а видела?

Это все меняло. Из этой – новой – теории выходило, что хотя бы одному человеку в этой дурацкой семье Ольга была нужна не просто как флагман достижений и побед, а как обычная живая девочка, со своими обидами, радостями и даже – о, боже! – влюбленностями?

Но тогда почему? Почему бабушка ничего подобного не говорила раньше? Почему она только поддакивала маме и периодически сообщала, что нужно вести себя достойно? Почему?

Ольга сделала последнюю затяжку и мстительно бросила окурок в траву. Прямиком в идеально ровный, подстриженный газон. Развернулась, и пошла в дом.

Пока она курила, диспозиция немного изменилась – толпа, которая ранее стояла вокруг Лары, теперь окружила маму – видимо, настал момент «теплых слов» и прочих поздравлений. А рядом с Ларой теперь стояла Света.

Ольга скрипнула зубами, и остановилась, глядя, как они стоят рядом друг с другом и разговаривают. Лара улыбалась – Ольга хорошо видела теплую улыбку на ее лице, улыбку, которая до сих пор принадлежала только ей одной, а теперь получалось, что не только. И Светка – чертова Светка! – улыбается ей в ответ, что-то говорит, голову наклоняет кокетливо.

Первой ее заметила именно Светка. Оглянулась, махнула рукой – иди, мол, к нам. Ольга величественно пожала плечами и не пошла. Ухватила за рукав проходящего мимо официанта и велела принести виски. Пусть мать сама пьет свое дурацкое шампанское. Пусть Лара улыбается Светке. Ольга Будина собирается провести этот вечер в компании крепкого алкоголя и тяжелых мыслей.

Но вышло иначе. Стоило ей заполучить свой стакан с виски и выйти на веранду, как следом немедленно вышли и Света, и Лара. Они улыбались и, похоже, едва удерживались от того, чтобы не взяться за руки.

-Привет, - Лара заглянула в Ольгин стакан и значительно кивнула. – Хороший выбор. Лучше, чем газированный компот.

Ольга посмотрела на нее и ничего не сказала. Уйти сейчас – значило бы показать, как ее задевает все происходящее, и потому она просто сделала глоток и осталась.

-Мы познакомились, - сообщила ей Светка как о чем-то приятном и радостном.

-Поздравляю, - вырвалось у Ольги.

Она крепче сжала свой стакан и отвернулась к окну – туда, где за длинными шторами виднелись верхушки сосен и ненавистный газон.

-Пусть так, - подумала она со злостью. – Пусть мир катится ко всем чертям, пусть бабушка говорит безумные вещи, пусть Светка заигрывает с Ларой, да пусть хоть взорвется все вокруг к чертовой матери. Буду стоять тут и пить виски. А потом сяду пьяная за руль, разгонюсь по трассе до двух сотен, влечу в какую-нибудь фуру и закончу все это раз и навсегда.

Она посмотрела на свои пальцы, обнимающие стакан. Ногти с полосками французского маникюра, обручальное кольцо на безымянном, тонкая полоска жемчуга выше – на запястье.

Рядом что-то шевельнулось и поверх ее пальцев легли другие. Длинные, сильные, загорелые. С коротко остриженными ногтями. Никаких колец, никакого маникюра – вообще ничего. И Ольга вырвала руку. Она не хотела, она правда не хотела, но это вышло само собой – рука дернулась, жидкость в стакане угрожающе качнулась, а стоящая близко-близко Лара усмехнулась.

-Я так сильно тебя пугаю? – Спросила она, и ее голос снова напомнил Ольге о французском вине. Горячем, пышущим жаром вине.

Она развернулась на каблуках, холодно посмотрела в Ларины глаза и отчеканила:

-Деточка. Ты слишком много о себе думаешь, если считаешь, что я способна кого-то бояться.

Лара смотрела на нее, и улыбка продолжала расплываться на ее губах. Ольге вдруг захотелось ее ударить. А через секунду ей захотелось ударить кое-кого еще.

-Не обращай внимания, - услышала она с другой стороны. – Это она Будину включила.

Лара засмеялась, Светка засмеялась тоже, а Ольга смотрела то на одну, то на другую и чувствовала себя зверем, загнанным в капкан. Куда ни рванись – все равно плохо.

-Идем танцевать, - предложила вдруг Лара, и Ольга чуть в обморок не упала. – Там уже все танцуют. А?

Ольге хотелось кричать. Кричать, царапаться, кусаться, отлупить ее по самодовольному, насмешливому лицу. Из последних сил она заставила себя успокоиться. Из самых-самых последних.

-Прошу прощения, - сказала она холодно и, изо всех сил стараясь идти ровно, подошла к двери и вышла из дома.

Куда? В машину? Но ключи в комнате, а возвращаться назад она ни за что не будет. Разуться и ходить туда-сюда по газону? Чтобы маму точно хватил кондратий, а ее саму свалила с ног простуда? Или просто выйти на дорогу и брести куда-нибудь – авось, кто-то пожалеет и предложит подвезти?

Пока Ольга размышляла, дверь сзади хлопнула, и не успела она обернуться, как Лара уже оказалась рядом, схватила ее за плечи и потащила вперед. Ольга пыталась сопротивляться, но на каблуках это было слишком сложно, да и руки у Лары правда были очень сильными.

Она дотолкала Ольгу до стоянки, открыла дверцу какой-то огромной машины, и пихнула ее внутрь. Обошла машину с другой стороны и села рядом.

Сбежать было невозможно: Лара заблокировала обе двери. Кричать и рваться наружу Ольга не стала. Сидела ровно, как девочка-шестиклассница, сложив руки на коленях.

-Ты не сможешь вечно от меня бегать, - сказала Лара тихо. – Когда-нибудь нам придется поговорить.

Ольга промолчала. Если она не скажет ни слова – то и разговора не получится. Рано или поздно Ларе надоест здесь сидеть, и она откроет двери, вот и все.

Как назло, в машине было не менее холодно, чем на улице. Ольга в своем невесомом платье немедленно покрылась мурашками, а через секунду с ужасом поняла, что дрожит. Она покосилась на Лару. Ей-то было тепло в традиционных джинсах и синем свитере с тяжелым завернутым горлом. Сидит, смотрит вниз, вздыхает.

-Детеныш, - Лара так быстро подняла голову, что Ольга не успела отвернуться. А после уже и не могла. Этот голос, вкупе с этим чертовым понимающим взглядом – от них было никуда не деться, не спрятаться. – Поговори со мной пожалуйста. Я не понимаю, что происходит, а когда я не понимаю – мне становится страшно.

Это было сказано так просто и откровенно, как будто Лара разделась прямо здесь, в машине. Стянула с себя свитер через голову, стащила джинсы, белье, и осталась в чем мать родила – голой и абсолютно беззащитной.

Ольга разомкнула губы, но слова не шли. Она не знала, что сказать и как объяснить.

-Ты не ответила ни на одну из моих смс, - грустно сказала Лара. – Я тебе их отправила десятка два. Безрезультатно. Что произошло? Я чем-то тебя обидела?

Ольга продолжала молчать. Обидела? Господи, да лучше бы обидела, как ты не понимаешь? И я ответила, ответила на каждую твою чертову смс по три раза, вот только ни один из ответов так и не отправила. И я не знаю, почему, не знаю. Не спрашивай меня об этом. Я все равно не смогу ответить.

-Мне казалось, тебе было хорошо в Париже, - продолжила Лара, не обращая внимания на Ольгино состояние. – Получается, что нет? Не хорошо?

Да какое там «хорошо»! Разве этим дурацким словом объяснишь этот жар на коже, который до сих пор преследует меня при одном воспоминании о твоих губах и теле? Он как воздушная подушка – облегает кожу, скользит по ней, плавится и растворяется, чтобы через секунду появиться снова.