Решительный и беспомощный.

Я вспоминаю твой облик -

Торжественный и смешной.

Глаза, струящие ясность.

Ноги - два стройных стебля.

Длинные, смуглые руки,

Слабые руки птенца.

И только одна защита

В тяжелой копне за плечами.

Единственная защита

В тяжелой копне волос,

В которой запутался ветер,

В которой запуталось солнце,

Тем более, что ж тут странного,

Что в ней запутался я.

Теперь буду знать, чем держатся настоящие

верлибры. Они держатся любовью...

Немного о нашем герое, каким он был тем

памятным летом...

Он давно не мальчик, ему тридцатый год.

За его плечами сухумская средняя школа,

оконченная с золотой медалью, литинститут,

журналистская работа в России и в Абхазии.

У него вышли две книги стихов, он еще не начал

писать прозу. В нем перемешались две кипучие

крови: абхазская и персидская. В одну

из непонятных национально-очистительных

кампаний его отец Абдул Ибрагимович, перс

по происхождению, был вынужден уехать в

Иран, оторванный волею судеб от любимой

жены и троих детей (Фазиль - младший). Но

большая семья, со стороны отца городская,

со стороны матери сельская, без лишних слов

приняла и воспитала последыша, а последыш

возьми и окажись первостепенным литературным

талантом.

Я знаю ксенофобов, которые о таких, как

Ф. Искандер, говорят: вот и писал бы на своём

абхазском или каком там еще языке, а русский

оставил бы нам, русским. На это Фазиль отвечает

спокойно, с достоинством, абсолютно

уверенный в своём праве на участие в культуре,

с младых ногтей ставшей для него родной:

Не материнским молоком,

Не разумом, не слухом,

Я вызван русским языком

Для встречи с Божьим духом.

Чтоб, выйдя из любых горнил

И не сгорев от жажды,

Я с Ним по-русски говорил,

Он захотел однажды.

Но вернемся к началу этого эссе. Я сама не

сразу поняла, с чего мне вздумалось тревожить

тень библейского царя, жившего, замечу мимоходом,

за тысячу лет до Христа. А потом сообразила:

ландшафт «Песни песней» и ландшафт

любовной лирики Ф.И. схожи между собой.

Южная избыточная природа, на фоне которой

разворачиваются события, и тут и там благоволит

к возлюбленным, сначала накаляет, потом

подстегивает их чувства. Там, где всё идет в рост,

цветет и дает плод, противоестественно остаться

в стороне, не внять зову плоти, так виртуозно

переплетенному с потребностью души.

«Вот, зима уже прошла;

дождь миновал, перестал;

цветы показались на земле;

время пения настало,

и голос горлицы слышен в стране нашей;

Смоковницы распустили свои почки,

и виноградные лозы, расцветая,

издают благовоние.

Встань, возлюбленная моя,

прекрасная моя, выйди!»

(Песни песней. 2,11-13)

«Поднимись ветер с севера

и принесись с юга,

повей на сад мой, -

и польются ароматы его!..»

(П.п.4,16)

«Как половинки гранатового яблока,

ланиты твои под кудрями твоими.

(П.п. 6, 7)

«Я сошла в ореховый сад

посмотреть на зелень долины,

поглядеть, распустилась ли виноградная лоза,

расцвели ли гранатовые яблоки?»

(П.п.:6,11)

А вот наудачу открытые мной стихи Фази-

ля из любовного цикла, начатого сразу после

встречи с девушкой, действительно оказавшейся

его судьбой:

Цветет мимоза, золотя нагорья.

Дурманит ароматом. Впрямь весна!

Мимоза! Ты береза черноморья,

Красавица абхазского приморья,

Как шея девичья, округла и нежна.

Ты, храбрая, живешь не ждя подвоха,

Возвратного морозца не боясь.

Есть что-то общее у нас с тобой, дуреха,

Я тоже вот влюбился, не спросясь.

А впрочем, может это и неплохо?

Давай-ка жить, поддерживая связь!

Это только начало, только первая искра, запалившая

костер. Кстати, премудрый царь Соломон,

от которого мы если и отходим, то чтобы

к нему вернуться, изрек, а Куприн похватал:

«Слово - искра в движении сердца». Многое

сказано о слове, но такое читаю впервые.

Запах цветущего винограда, неведомый нам,

северянам, гранатовые яблоки, тоже ставящие

нас в тупик, стенанье горлинки, «щебетня» не

просто птиц, а любовно поименованных пернатых;

уподобление любимой объектам флоры

и фауны - золотые нити, перекинутые через

три тысячелетия от автора «Песни песней» к

стихам нашего современника.

«А за меня сама природа, /И я природу

обожал!», - обронил Фазиль Искандер в стихотворении

«Кольцо», с юмором рассказывая

о перипетиях своего сватовства. И подытожил

свою победу на охотничий, азартный, вечный

манер: «И жеребенок длинноногий / Вконец

отбит от косяка».

А что же она, избранница поэта?.. Аля меня

было открытием, что Антонина Хлебникова,

Тоня Искандер, чье полное имя Фазиль вкусно

назвал «северной антоновкой», всю жизнь

пишет стихи. Очень искренние и совершенно

самостоятельные. Говорят, что талант «не заразен

« - это, увы, правда. А как же Ахматова

и Гумилев, Берггольц и Корнилов, Лиснянская

и Липкин? Это надо у них спросить. Каждая

пара - новая драматическая история. Две первые

распались, последняя образовалась тогда,

когда у обоих поэтов сложилась незыблемая

репутация, когда равновеликие таланты ничего

не хотели только для себя и всё, что писалось,

работало на обоих...

Повлиял ли на утаённый до времени девичий

дар входивший в творческую зрелость

автор «Горных троп» (1957) и «Доброты