Милицейские патрули с участием солдат-срочников по-прежнему бродили по улицам — этого никто не отменял. И на экстренные вызовы по номеру 02 тоже продолжали выезжать, но что касается повышенных обязательств — ни-ни.

Михалыч устал объяснять Фаре все эти очевидности. Талдычил ему, как заевшая грампластинка, что необходимо притормозить бизнес до полного просветления ситуации. Никуда он не денется. Умение ждать — свойство настоящих воинов-победителей. Фара с этими доводами соглашался лишь отчасти, то есть умом, но душа его не могла смириться с поражением, пусть даже носившим временный характер. И тем самым он сильно досаждал партнёру.

Течение мыслей Михалыча прервал стук в дверь.

- Товарищ полковник, разрешите?

- Заходи.

Посетителем оказался дежурный лейтенант, слегка запыхавшийся.

- Там баба какая-то на проходной, - доложил он. - Требует встречи с начальником отделения и грозится позвонить в приемную обкома, если откажем.

- Чего ей надо?

- Да кошелёк у неё отняли на прошлой неделе. Пришла она к нам заявление писать. Я сразу смекнул, что «тухляк», и попытался вежливо так её спровадить. Но она и слушать не захотела. Составили протокол, как положено, и спрятали в стол. А сегодня она снова припёрлась и давай выяснять, как движется следствие. Второй час уже орёт.

- Много украли?

- В том-то всё и дело, что мелочь. Рубля три, говорит, было.

Здесь Михалыч не удержался:

- У народа такое горе, а они только и знают, что о кошельках своих думать!

- Так точно! Позвать?

- Зови, - с тоской в голосе приказал полковник.

Женщина оказалась не совсем ещё старой, но матерой — этот порок в ней Михалыч сразу определил.

- Я нас вас управу найду, - сходу заявила она. - У нас, слава Богу, с бандитизмом давно покончено. А тут в центре города — и такое!

- Да вы не волнуйтесь. Присаживайтесь. Расскажите всё по порядку.

Полковник по праву гордился собой за умение оказывать на людей успокаивающее воздействие. Женщина воспользовалась предложенным ей стулом и, как будто бы, стала ровнее дышать.

- В прошлую пятницу, - продолжила она. – Возвращалась я с переговорного пункта домой. А живу я возле рынка. Ну вот, на Горького я решила через двор пройти. Все там ходят. Хороший такой дворик. Чистенький. И тут выскакивают на меня из-за угла двое. Один огромный, как шифоньер, со шрамом на лице...

Полковник приподнял одну бровь.

- Одет как был?

- Да словно с работы сбежал. В телогрейку и валенки.

- А второй?

- Маленький, глазки злые. И пальто нараспашку. Холод собачий, а ему всё равно. И огонь этот... Как его... Бенгальский.

Михалыч, привычный ко всему, включая случайности и совпадения, мысленно поблагодарил судьбу, пододвинул к себе поближе блокнот и сделал в нём несколько пометок. Женщина отнеслась к этому одобрительно и продолжила:

- Так вот. Вытряхнули они мой кошелёк, всю мелочь забрали, а потом как давай обзывать меня обидными словами.

- За что же это?

- А кто их разберёт? Может, они с психушки сбежали. Тот маленький так прямо весь позеленел от ярости. Ещё, говорит, во двор этот зайдёшь, закопаем живьем.

- Угрожал, значит? - почти обрадовался Михалыч.

- Угрожал, - подтвердила потерпевшая и тут же добавила: - Я к вам, а тут — одни бюрократы. Завтра приходите, говорят, а сами ничего не делают. Это где ж такое видано, чтобы среди бела дня в центре города орудовала шайка, а милиции до неё и дела нет?

Михалыч театрально нахмурился, пропуская мимо ушей и «белый день», и упрёки в адрес учреждения.

- Кто ведёт это дело? - обратился он к лейтенанту, который никуда не уходил и слушал разговор.

- Смирнов.

- Ко мне его! Живо!

Ждать пришлось недолго — полковник всего-то и успел, что два раза демонстративно пройтись от стенки до стенки. Мужчина среднего возраста, растрёпанный, то ли от беготни, то ли от недосыпа, возник на пороге.

- Вы что себе позволяете? - уточнил начальник у подчинённого, ничего конкретного не имея в виду. - Положили дело на полку и думаете, что сможете вот так просто его закрыть. Неделю оно пылится у вас!

- Девять дней, - поправила женщина.

- Девять дней! - взревел Михалыч. - Докладывайте, какие действия были предприняты лично вами за это время?

Следователем Смирновым немедленно овладел ужас.

- Я… Мы… Провёл анализ аналогичных дел за прошедший период.

- За какой именно период?

- За три года, - соврал провинившийся.

- И каковы результаты анализа?

- Этот случай уникальный, - не сдался Смирнов. - Почерк не совпадает ни с одним подобным делом. Шайка орудовала по собственным лекалам, так сказать. Не исключено, что гастролёры. Я уже подготовил запрос в центральный аппарат.

Михалыч мысленно похвалил его за умение фантазировать и изворачиваться, невзирая на свистящие у виска пули.

- Даю вам три дня, капитан! Преступники должны сидеть у нас в КПЗ не позднее следующего вторника. Если нужно, подключите Семёнова. А это дело я беру под личный контроль. Вы свободны!

Смирнов исчез, и Михалыч подошёл к сидящей женщине. Казалось, он сейчас опустится на колени и поцелует ей руку. Но ничего такого, конечно, не произошло.

- Зайдите к нам через три дня.

Удовлетворённая женщина с благодарностью посмотрела на бравого полковника.

- Побольше бы таких людей, как вы, в нашей милиции, - прослезилась она и чуть ли не вприпрыжку покинула присутствие.

Михалыч постоял некоторое время в центре кабинета, а потом вернулся к прерванным занятиям — чаю и печенью. На лице его засветилась добродушная улыбка. Теперь у него появилось официальное основание, чтобы устроить погоню за бандитами. Это вам не ограбленный валютчик. Тут пострадал представитель трудового класса. И угрозы в адрес потерпевшей — это хорошо. Можно будет «повысить» статью, задействовать больше оперативников. И, чем чёрт не шутит, не попытаться ли придать этому делу должный размах? Глядишь, и на медаль вытянет. Смирнову, кстати, тоже давно пора в майоры.

Согреваемые кипятком мысли завертелись бойчее, заплелись кружева предстоящих комбинаций, и полковник решил, что заскочит вечером к Фаре — обрадовать.

А потенциальный майор Смирнов тем временем подкараулил потерпевшую на проходной. И вовсе не для того, чтобы отомстить или сказать ей какую-нибудь грубость. Вместо этого они спустились в лабораторию, где под руководством эксперта они составили фотороботы преступников. Один из них походил на типичную личность с антиалкогольного плаката, а другой почему-то смахивал на актера Московского театра на Таганке, фамилию которого Смирнов забыл. То, что у портретов с оригиналами не имелось ничего общего, он пока ещё не догадывался.

Потом они резво смотались в тот злополучный дворик, чтобы провести следственный эксперимент. Оперативники, режиссируемые потерпевшей, изображали злодеев, а она — саму себя. Подверглись тщательному осмотру сугробы, в которых нашлись два десятка окурков, металлические обгоревшие прутики и коричневая вязаная перчатка с дыркой на большом пальце. Прояснившиеся детали события Смирнов скрупулезно занёс в протокол и дал в нём расписаться всем присутствующим.

Женщину отвезли домой на милицейском «уазике», а капитан до первых петухов провёл у себя в кабинете, отрабатывая всплывающие в мозгу версии. Самой правдоподобной ему представлялась такая: два ханурика, проживающих неподалёку от места происшествия, получили недостающую для пиршества сумму с прохожей гражданки, купили бутылку зелья, уговорили её, занюхав рукавами, и мирно разошлись по домам спать. Учитывая плотность алкашей на единицу населения города, можно было с уверенностью утверждать, что найдены они никогда не будут.

Почему начальство так обеспокоилось этим делом, капитан не понимал, но кожей чувствовал, что метод поимки козлов отпущения здесь не сгодится. Равно как и чудом вернувшиеся три рубля. Поэтому он отдал распоряжение разослать фоторобот по всем отделениям и вручить его копии патрулям. А с самого утра он отправит десяток человек, чтобы провести поквартирный обход в районе — мера, хоть и крайняя, но частенько приносящая плоды.