Я легонько сжала бока Анты ногами, принц шел позади. Как только мы покинули лес Ваэрг, на душе у меня стало легче. Что-то было в темной ночи. Я это чувствовала.

Толпа людей ждала нас у ворот деревни.

— Он здесь… Принц здесь! — закричал кто-то из них.

— Хвала богам, принц жив! — вторил ему второй голо. Похоже было на продавщицу молока.

— Что случилось? — спросила я. Я соскочила со спины Анты и почесала его нос. — Почему вы здесь ждете?

Казимир прошел мимо меня, его шапку пытался сдуть ветер.

— Все хорошо. Я не ранен. Страх скоро пройдет…

— Что-то случилось, — я заметила подавленные взгляды и бледные лица. Продавщица молока обхватывала себя руками и всхлипывала, теперь ей было не до веселья. Как бы я ни старалась, я не могла найти лицо отца среди толпы. — Отец? — я оставила Анту и шагнула вперед, пытаясь отыскать его. Продавщица молока снова всхлипнула. Я подошла к ней. — Где мой отец?

Он попыталась взять себя в руки, всхлипывая, от этого моя кожа стала холодной. Она дотянулась рукой до моего лица.

— Ой, бедняжка.

Я отшатнулась от нее.

— Нет. Нет, он не мог…

Она кивнула со слезами, текущими по ее щекам. Еще ни разу в жизни жители деревни не были так добры. Ни разу не показывали столько сочувствия. Лица смазывались у меня перед глазами. В ушах шумело, и я могла чувствовать только это, ведь тело онемело, руки замерзли.

— Где он? — прошептала я, пытаясь взять себя в руки. — Что случилось?

Выступивший из толпы человек оказался Нортоном.

— Нас застали врасплох. Группа Скитальцев приходила за принцем и рожденной с мастерством. Стража принца пыталась сразиться с ними, твой отец решил помочь.

По венам растекался холод. Скитальцы были бродягами, что забирали с наших ферм животных, еду. Но никогда не атаковали. Почему тогда?..

Осознание ударило меня так, словно меня били по животу.

— Он думал, что им нужна я, — рожденная с мастерством стоила огромных денег. Они могли бы продать меня богачу или заставить меня использовать для них магию.

— Прошу прощения? — спросил Нортон.

— Ничего. Он… в порядке? — я этого не выдержу. Он должен быть.

— Нет, Белый Олень. Он мертв.

Мир тут же закружился перед глазами. Я видела красные пятна, в ушах шумела кровь. Нортон что-то говорил, но я не могла слышать его сквозь этот шум.

— Отведите мен. К нему, — я с трудом вымолвила слова, ноги почти подкосились подо мной. Нортон заметил мои старания и взял за руку.

— Тише, Мей, — утешал меня он, словно я была оленем, а он — человеком. — Сначала приди в себя.

Я склонилась к нему. Все шло не так. Я никогда ни к кому не прислонялась раньше. Отец сам обнимал меня. Печальные лица толпы смотрели на мою слабость, на девушку, что не может с собой совладать. Нортон повел меня в таверну.

Что ждало меня за углом? Как он выглядит теперь? Я хотела упасть в обморок. Я не могла его видеть, но должна была.

— Ты уверена, Мей? — Нортон остановился перед дверью. А потом отвернулся от нее. — Ваше Величество, боюсь, есть плохие новости и для вас. Вам стоит присоединиться.

Нортон открыл дверь таверны, и мы вошли. Еда валялась на полу, та еда, которую я обычно крала и ела вдали от взглядов. Винные кубки были перевернуты, и красная жидкость из них заливала стулья и лавки. Мы шли мимо разбросанных остатков пира, рука Нортона крепко держала меня за плечи. Впервые кто-то из них прикоснулся ко мне, но по такой причине.

— Нет! — воскликнул принц Казимир. — Эриан и Финан, — он закрыл рукой рот, мои глаза проследили за его взглядом. Стражи лежали замертво на холодном каменном полу, кровь из их ран смешивалась с разлитым вином. У одного был распорот живот. У другого из глаза торчала стрела. Я крепче схватилась за Нортона.

— А отец…

— Нет, дитя. Он ушел мирно.

Нортон провел меня мимо перевернутых кресел и разломанных столов. В углу лежало тело, рядом — трость. Он.

— Подожди здесь, не смотри, — Нортон оставил меня у стола. Я так и делала, разглядывая грязное платье, пока он не вернулся.

Теперь отец мирно лежал на спине, его глаза были закрыты, словно он спал. Мое сердце сжалось от смеси боли за отца и благодарности Нортону. Он спас меня от страданий видеть его убитым. Он спас меня от дополнительной боли.

Я упала на колени и положила руки на его грудь. Он казался теперь меньше, короче и тоньше. Нортон положил его трость поверх скрещенных рук. Я коснулась гладкого дерева указательным пальцем. Трость была продолжением его тела, заменой больной ноге. Было неправильно, что он не сжимал ее. Меня захватили воспоминания: отец хромает по тропинке из хижины, его улыбка скрывает боль в колене. Он больше не будет ходить, говорить или дышать. Я ждала слез, но они где-то застряли, словно не могли прорваться наружу.

— Пусть ветер унесет тебя. Пусть понесет тебя над горами. Твое время закончилось, это произойдет, — последние слова. Так поздно.

— Он оценил бы это, — Нортон положил руку мне на плечо.

— Где Эллен? — спросил принц Казимир. — Я… не видел ее.

— Она пропала, Ваше Величество. Боюсь, Скитальцы забрали ее, — ответил Нортон.

— Что? Пропала? — он сжал ладони в кулаки. — Но моя прекрасная Эллен… Она не… Это ужасно.

Я погладила щеку отца в последний раз и выпрямилась. Жар распространялся по моим мускулам. Все тело казалось одновременно горячим и холодным, онемевшим.

— Оставьте меня наедине с отцом, подальше от него, — я посмотрела на принца. Если бы он не пришел, ничего не случилось бы.

— Нет. Мы отведем тебя домой, — сказал Нортон.

— Но отец…

— Я сделаю приготовления за тебя.

— Церемонию нужно провести завтра. Он любил обычаи, — сказала я, пока он выводил меня из «Павшего дуба».

Казимир смотрел на меня странным взглядом, словно пытался вспомнить что-то важное. Он шагнул вперед и преградил нам путь.

— Проше прощения. Это было грубо с моей стороны мешать тебе, когда ты прощалась. Я потерял сегодня хороших помощников, но это не сравнится с твоей утратой. Мне жаль, — его глаза были широко раскрыты и ярко сияли, словно были из стекла.

Я только кивнула.

Анта ждал меня, и я закинула на его спину дрожащую руку. Мы шли вместе, белый олень поддерживал меня. Он не давал мне упасть. Этой ночью я спала в его стойле посреди соломы. Мне было все равно. Я не меняла платье. Мне снились родители.

Солнце ярко сияло, словно ничего и не случилось. Птицы пели, как и в любой другой день. Стран было думать, что мир оставался прежним, когда мой разлетелся на куски. Но мы никогда и не имели значения для других. Отец говорил мне это несколько часов назад.

Я закрыла глаза, меня накрыла новая волна печали. Анта уткнулся в мою щеку носом. Его черно-коричневые глаза, всегда добрые, прогнали мой сон. Он знал? Он чувствовал? Он мог ощутить запах смерти на моих руках?

Вздохнув, я прислонилась к Анте.

— Что мне теперь делать?

Ты собиралась попрощаться. А потом ты продолжишь жить.

Голос был моим, но я не понимала, откуда он исходит. Может, из того места внутри меня, где остались все слезы. А следующая мысль зажгла глубоко во мне пламя. Злость, которую я до этого не знала, сотрясала мое тело. Когда я думала о нем, лежащем на полу таверны, а вокруг его тела валялись разбитые бутылки…

Ты найдешь тех, кто это сделал. И заставишь их заплатить за это.

Ладони сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Я заставлю их заплатить. Сила пришла из непролитых слез. Анта смотрел, опустив голову, как я покидаю его стойло. Я прошла по саду в хижину. Бабочки летали над моей головой, но я отогнала их. Мои немигающие глаза скользнули по моему отражению в осколке стекла, что был у нас зеркалом. На меня смотрело опухшее лицо. Я сжала осколок, и на ладони выступила кровь. Я беззвучно переоделась, умывшись, выбрав черную тунику и штаны. Я сунул кинжал за пояс, заплела косу, собрала в колчан стрелы. После церемонии я покину Хальц-Вальден навеки. Я найду Скитальцев, даже если это приведет меня в глубины леса Ваэрг.