Первое, что пришло на ум для измерения ценности вещей, — это труд. Как единицу труда я принял дневную норму простого рабочего, который не требовал усиленного обучения. Стандартная работа — что-то перемещать. Транспортировки требовали, например глина, рыба или дрова. Квалификация здесь не требовалась: встал и понес. Доказательством этому были ослы, таскавшие часть грузов на себе.

Но так как работали и женщины, и подростки, пришлось за базу взять именно их труд. Я обозначил его за единицу, а работу взрослого глупого мужчины – за две единицы.

Всех тех, кто хоть немного работал головой, и на обучение которых требовалось несколько дней или даже недель, я оценил в четыре условных единицы за сутки. К ним относились гончары, плетельщицы веревок, рудокопы, лесорубы, ловцы рыбы. Тут уже не было деления на мужчин и женщин: работа, как правило, не предполагала грубой силы и требовала хоть какого-то умения. К «человеку умелому» я также отнес охотников, плетельщиков корзин, кухарок и каменотесов.

Высшая каста пока была представлена только мной и Томом и оценивалась в двадцать условных единиц в день. Так оплачивалась работа, которой надо было учиться месяц и более, совершенствуя мастерство. Это было уникальное занятие, которое пока не могли повторить никакие другие жители полуострова.

Забавно, – подумал я, – что, оценив каждого по способностям, я мог посчитать ВВП племени. Так как лентяев у меня попросту не было, можно было присвоить каждому жителю выпуск в размере 1, 2 или 4 у.е. и понять, какой он в сумме.

Ради любопытства я начал считать стоимость бронзового топора, который когда-то изготовлял для команчей.

Расчеты Гнома, выполненные им на глиняной табличке

Топор состоял из древка и лезвия. С древком было все просто. Выточить ручку и крепко насадить на нее бронзовую часть — четыре часа работы. Четверть дня труда человека умелого, то есть 1/4 х 4 = 1. А вот с лезвием у меня получилась сложная структура себестоимости.

Очевидно, что нужна была руда, работа на мехах, починка печи перед каждой плавкой, дрова, создание формы и сама отливка. Затем полученное изделие надо было доковать и заточить. Уфф...

Самое простое – это меха: двое рабочих на день. Итого 2 человека х 1 день х 2 = 4.

Дрова носил один работник или две женщины и тоже целый день, то есть 2 у.е.

Глину принести — это четверть от целого дня, то есть половинка у.е., и еще обмазать печь: половина от четырех, то есть два. Итого еще два с половиной у.е.

Подготовить форму и отлить медь, а затем привести изделие в должный вид — нужен был я или Том на целый день. Берем двадцать.

Итак, топор без затрат на руду стоил 1 + 4 + 2 + 2.5 + 20 = 29.5. Для ровного счета тридцать.

Теперь надо было прикинуть стоимость руды. На топор требовалась примерно одна корзина. Раньше я платил за нее Ыкате 3 корзины с едой. В пайке был микс рыбы и мяса, поэтому надо было посчитать и то и другое.

Рыба ловилась на крючки и веревки. Крючков на корзину надо было две штуки, а веревки примерно пара метров (снасти периодически рвались). С крючками засада, подумал я, циклическая ссылка. Поэтому принял их просто за 1 у.е.

С веревками проще: женщина в день делала около четырех метров. Насобирать материала, высушить, и вытрясти волокна — это еще 1 у.е. + 1 у.е. Таким образом четыре метра стоили 6, а два метра — 3 условных единицы. Труд рыбака — это 8. (Корзина ловилась примерно за два дня). Носильщик — еще полдня х 2 = 1. Да, еще надо посчитать саму корзину. Ее ведь тоже надо было сплести, и возврат тары происходил далеко не каждый раз. К тому же руда разламывала корзины очень быстро. Корзинка — это два дня работы умножить на четыре, то есть восемь.

Итого, получалось, что корзина еды стоила для меня 1 + 3 + 8 + 1 + 8 = 21 условную единицу. Если учесть, что в корзине было примерно пятнадцать килограммов, или семь килограммов очищенного от требухи рыбьего мяса, то выходило 3 условных единицы за килограмм рыбы.

С животными получилось примерно так же: веревки на силки уходило столько же, труд охотников я оценил как и труд рыбаков, мясо в мехе обращалось в съедобное по похожей пропорции, поэтому килограмм мяса так же стоил 3 у.е.

Эти расчеты крайне занимали и увлекали меня. Работая в банке, я имел дело с производными финансовыми инструментами. Опционами, фьючерсами, акциями, облигациями и прочими вещами, весьма далекими от реального сектора. В попытках сделать деньги из воздуха я никогда не задумывался, из каких кирпичей строится фундамент экономики. И вот сейчас пришлось заняться этим вопросом вплотную.

Я расчертил углем всю стену около пещеры. Получалось, что обычный мужчина, таская тяжести, эквивалентен почти семистам граммам высококалорийной еды в день вроде мяса или рыбы. В принципе, похоже. Столько, наверное, ему и надо съедать. А вот человек умелый «стоил» вдвое больше еды, чем мог съесть, значит все верно: эффективность таких людей должна быть выше, чем простых работяг.

Итак, я вплотную подошел к стоимости топора. Корзина руды стоила 21 х 3 = 63 единицы, а все остальное 30 единиц. Итого 93 единицы. Ого... получается, что руда занимала две трети в себестоимости. Что-то уж очень много. Не переплачивал ли я Ыкате? Пришлось пересчитать прямым методом: пять человек трудились два дня, чтобы добыть одну корзину руды. Итого 5 работников х 4 у.е. х 2 дня = 40. А я плачу 63. Переплатил? Наверное, нет. Ведь работникам нужны молотки, которые сделаны из бронзы. То есть в нормальной экономике им бы потребовались начальные инвестиции на инструмент и дальнейшие затраты на его обновление. Получалось, что в целом все было сбалансировано.

Раз уж зашла речь о дополнительных расходах и износе, надо добавить в затраты амортизацию печи, мехов, кузнечных инструментов. Тогда себестоимость топора будет около ста. Так не прогадаю.

Я продолжал свои изыскания, чувствуя себя Адамом Смитом. Сыхо давал мне десять мужчин и женщин на неделю, получая в ответ один топор. Работники они были довольно примитивные, поэтому пользы было 10 х 2 + 10 х 1 = 30 у.е. в день. Или 210 в неделю. Получается, при моих затратах на топор в 100 у.е., я получал больше чем сто процентов прибыли на этом обмене.

– Хо хо! Да ты неплохой коммерсант, Гном, – похвалил я себя, но тут же, вспомнил, чем все обернулось, и улыбка мигом сошла с моих губ.

Теперь, после того как я вывел себестоимость всех товаров в условных единицах, стало понятно, что и как надо менять. Можно начинать осмысленный товарообмен с Ыкатой, подкрепленный простейшей экономической теорией.

После математического упражнения с топором я нарисовал табличку себестоимостей и продажных цен. Само собой, обладая монополией на знания и технологии, я не собирался торговать в убыток и менял вещи как минимум с наваром в два конца. Имея такую табличку, глупо было оттягивать неизбежное, и я решил, что буду вводить деньги. Наличие промежуточного звена при обмене наглядно показывало ценность работы и давало возможность вести более справедливые переговоры с вождями.

– Пора входить в эру капитализма, – хлопнул я себя по коленям и, встав, пошел в сторону кузницы. Нужно найти удобную технологию для эмиссии. Проект «Карл Маркс», как я его шутя окрестил, должен быть хорошо подготовлен. Меня ничего не торопило, так как натуральный обмен уже успешно шел по моим правилам и мог, теоретически, продолжаться сотни лет. Но раз деньги на планете Земля в итоге прижились, значит, их появление – это прогресс, и грех не подняться еще на одну ступеньку.

Глава 23

Самые простые монеты я начал изготавливать из меди. Тонкий прут расковал в проволоку и, отрезав от нее полсантиметра, расплющил этот кусочек молотком. Получился овал неровной формы. В принципе, можно было бы ограничиться и этим, не задумываясь о средствах защиты. Ведь технологией производства меди обладал только я. Но вдруг кто-то освоит процесс или научится отщипывать медь от других изделий?