Роль и значение литературно-критических и публицистических работ В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского и Д.И. Писарева для общественного сознания читающей России отражены в таких фактах XIX века, как, например, автобиографические повести Н.Г. Гарина-Михайловского «Гимназисты» и «Студенты» (1895)[167], сюжетное действие которых относится к середине 1860-х – началу 1870-х годов.

Показывая гимназическую среду, Гарин-Михайловский неоднократно подчеркивал, что положительный ответ на вопрос «Писарева читал?» являлся входным билетом в круг молодежи, стремившейся к социально-духовному росту, к самостоятельности и независимости, а публицистика Д.И. Писарева «и была тот источник, который вдохновлял» молодых людей на обращение к серьезной литературе, ставящей социальные проблемы[168]. Каждый гимназист, претендующий на звание современного образованного молодого человека, обязательно изучал, по свидетельству писателя, также статьи В.Г. Белинского. Однако Белинского читать было трудно, а Писарева – легче. Главный герой тетралогии «несколько раз принимался было за Белинского, но тот никакого интереса в нем не вызвал», и в первую очередь потому, что «непонятно было». Выводы же Писарева, сама логика его рассуждений воспринимались гораздо легче: «Все было так ясно, так просто, что оставалось только запомнить получше – и конец». Писатель иронически оценивал своего автобиографического героя; подчеркнуто, что в годы создания повестей (в середине 1890-х) Писарев воспринимался уже совершенно иначе, чем в 1860-е годы, – как упроститель идей.

По наблюдениям Гарина-Михайловского, петербургскому студенчеству на рубеже 1860—1870-х годов требовались более радикальные оценки и решения, нежели те, что предлагал Белинский в 1830—1840-е годы. К студенческим годам, помимо статей Писарева, полагалось прочесть работы Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, а также М.А. Антоновича, Н.В. Шелгунова, В.А. Зайцева и др.[169] Так, герои Гарина-Михайловского рассуждают о том, что «во времена Белинского решались разные принципиальные вопросы <…> ну, вот вопросы эстетики: искусство для искусства. Но жизнь подвинулась <…> Теперь идет решение разных политических, экономических вопросов…». В кружках либерально настроенной молодежи в 1870-е годы уже не было, по свидетельству писателя, споров западников и славянофилов; умы занимала «ячейка мировой формулы» – община. Отсюда то, что тематика и проблемный спектр чтения современниками 2-й половины XIX века включали как произведения художественной литературы, так и литературно-критические и публицистические работы.

Вопросы историко-литературной науки, теоретического литературоведения и эстетики, представленные в работах Белинского, Чернышевского, Добролюбова и Писарева, см. в главах второй – четвертой.

Представителями «эстетической» критики, понятие которой ввел в научно-критический обиход В.Г. Белинский, являются А.В. Дружинин, П.В. Анненков и В.П. Боткин, названные Л.Н. Толстым «бесценным триумвиатом». К этой группе примыкали И.И. Панаев, В.Н. и А.Н. Майковы, А.Ф. Писемский, И.А. Гончаров. И само направление, и его вклад в развитие литературоведения требуют переосмысления. Определяя это явление с современных литературоведческих позиций и указывая на отличия «эстетической» критики от других литературно-критических течений, исследователи подчеркивают: «"Эстетической" критикой мы называем течение, которое стремилось к постижению авторского замысла, нравственно-психологического пафоса произведения, его формально-содержательного единства»[170].

Через все свое литературно-критическое творчество А.В. Дружинин пронес идею «света чистого искусства» (126). Ценности художественного творчества, в понимании критика, связаны с формированием в человеке чувства изящного, художественной взыскательности, веры в силы человеческого разума. Истинное искусство вдохновляется добром, красотой и правдой. Согласно положениям «артистической» теории, разрабатываемой Дружининым, произведения, «пропетые в минуту вдохновения, набросанные для одного наслаждения, без всякой поучительной цели, стали зерном общего поучения, основанием наших познаний, наших добрых помыслов, наших великих деяний!» (203). Противопоставляя «артистической» теории «дидактические» позиции словесного творчества и его осмысления, критик отвергал приоритеты сиюминутности, подчиненности искусства политическим и узкосоциальным требованиям.

К разным полюсам развел Дружинин русскую критику 1830– 1840-х годов и 1850-х годов. Критик подчеркнул значимость обращения «старой» русской критики к эстетической методологии Гегеля, забвение же ее привело к тем заблуждениям, которые, по мнению Дружинина, стали лицом современной критики 1850-х – начала 1860-х годов. В пылу полемических страстей критик противопоставил «пушкинское» и «гоголевское» направления литературы, подразумевая, однако, не противостояние творчества Пушкина и Гоголя, а абсолютизацию критических взглядов последователей Гоголя в ущерб представлениям об искусстве тех художников, для которых Пушкин был и оставался гением русской культуры.

П.В. Анненков вошел в историю русской культуры как историк литературы и литературный критик. Особые заслуги Анненкова связаны с пушкинистикой: им подготовлено первое научное издание сочинений А.С. Пушкина (тома 1–7, 1855–1857) и создана первая его биография – издана книга «Материалы для биографии А.С. Пушкина» (1853). Однако не менее значимы и научно-теоретические суждения Анненкова о литературе. Искусство понималось им как освобождение от случайностей. В силу этого естественным образом на первый план как «всеопределяющая» была выдвинута категория художественности. Критик не видел иных способов существования народности, кроме развития ее в русле художественности. Анненков отрицал возможность отрыва критики «от идеи чистого искусства», поскольку в результате этого сама критика потеряет предмет анализа и окажется в пучине случайностей.

В.П. Боткин[171] был разносторонней личностью – литературным критиком и искусствоведом, автором статей о музыке (фортепианные школы, опера), живописи, архитектуре. В молодые годы Боткин дружил с Белинским и Герценом. К середине 1850-х годов он пришел к теории «чистого искусства». В статьях, посвященных У. Шекспиру, А.А. Фету, Боткин сосредоточился на значимости человеческих чувств, способных стать противовесом негативным сторонам бытия. Служение искусству, в его понимании в 1850—1860-е годы, связано со стремлением к художественности, к гармонизации мира. В своих суждениях Боткин настаивал на противопоставлении искусства утилитарно-прагматическим и социально-гражданственным требованиям, предъявляемым к нему, и развивал мысль о поэтическом вдохновении как об источнике литературного творчества.

Историко-литературные и научно-теоретические вопросы, обсуждаемые в статьях представителей «эстетической» критики (А.В. Дружинина и П.В. Анненкова), будут рассмотрены в пятой главе.

Славянофильство как общественно-культурное направление 1830—1860-х годов оставило заметный след в русской истории. Идеология славянофильства актуализировала вопросы просвещения масс, нравственно-духовного развития человека и общества, отмены крепостного права. В процессах западноевропейской истории представители славянофильства отмечали не только выдающиеся факты научно-технического прогресса, но и явления, характеризующие падение нравов (в том числе в виде революционных течений). Они идеализировали славянское и русское национальное прошлое – эпохи Киевской и Московской Руси, провозглашали идеи православия и соборности. У истоков славянофильства стояли А. С. Хомяков и братья И. В. и П. В. Киреевские. Позже с ними солидаризировались братья К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин, отчасти С.П. Шевырев и некоторые другие.