Коллинз стал высоким, и несмотря на подтянутость, плечи у него широкие, как у олимпийского пловца. Скулы и линия лица посуровели и заострились, а некогда тонкие, мягкие губы приобрели полноту, вызывая ещё большее желание их облизать. Коллинз всегда был высоким и уверенным в себе. Подогнанная по размеру, застёгнутая на все пуговицы рубашка достаточно свободна, чтобы дать немного воли моему воображению, и моё воображение подкидывает шаловливые мысли, связанные с его красивым прессом.

Он прочищает горло.

Мои глаза скользят вверх по голубой рубашке, подчёркивающей блеск в его холодных глазах.

— Мне не хочется, чтобы ты расстраивалась из-за Татьяны. Она не будет возражать, если ты останешься.

Я киваю.

— Конечно. — Это уж вряд ли, но спорить не стану.

— В ванной есть свежие полотенца. Если понадоблюсь, моя спальня в конце коридора. — Повисает пауза и он улыбается с блеском в глазах. — Рад снова тебя видеть. — Он наклоняется и подхватывает меня в объятья, которые о многом напоминают. О нашем детстве, крепкой дружбе и романтическом прощании. Знаю, что не должна испытывать такую привязанность спустя всего час, но от мысли, что сейчас он отвернётся и уйдёт в руки Наташи, Татьяны или кто она там, мне хочется вырвать из ушей серьги и приготовиться к драке.

После нескольких долгих мгновений, в которые я чувствую его бьющееся сердце рядом с моим, он разжимает объятья и закрывает дверь, оставляя меня в одиночестве.

Я отворачиваюсь и прислоняюсь спиной к двери, тупо глядя на комнату для гостей и гадая, для чего я здесь на самом деле.

Глава 3.

Коллинз

Дверь в гостевую комнату закрывается, и я так и остаюсь стоять на месте, не оправившись от шока, вызванного присутствием Мии внутри. От того, что она прилетела в Лос-Анджелес. И больше всего удивляет тот факт, что она после стольких лет всё ещё одинока. Пусть это и не имеет значения, ведь я с Татьяной. И всё же моё сердце как будто стало полным, когда я вновь её увидел. Мне часто приходили в голову мысли о том, где она, чем занимается. Чёрт, я думал, она уже замужем и с двумя детьми.

Мне было неприятно слышать о том, как её подставили и уволили с работы. Хотя работа бухгалтером имела смысл. Она всегда хорошо справлялась с числами. В любой детской авантюре, которую я начинал, она неизменно указывала на мои математически просчёты. Забавно, если вспомнить, что я владею одной из топовых инвестиционных фирм на Западном Побережье.

Я возвращаюсь вниз, но Татьяны нет в библиотеке, в которой я её оставил. Дом кажется холодным и тихим. Я иду наверх в главную спальню, которая занимает весь второй этаж западного крыла.

— Татьяна? — зову я, не обнаружив её в спальне.

— Я здесь, — подаёт она голос из Своей гардеробной.

Я нахожу её развешивающей одежду на маленьких розовых вешалках. У её ног свалено с полдесятка пакетов с покупками, и это напоминает мне о нашей сегодняшней ссоре.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Она прекращает своё занятие и впивается в меня взглядом.

— Кто эта женщина?

— Миа? Друг детства.

— Ты же никогда с ней не встречался? — Татьяна вскидывает выщипанные брови, глядя на меня.

— Нет. — Неофициально. — Мы близко дружили, когда росли, но её семья переехала на другой конец штата как раз перед нашим переходом в старшую школу. Тебя беспокоит её присутствие здесь?

Она пожимает плечами.

— Нет, наверное, нет.

— Иди сюда, — я раскрываю объятья и Татьяна, уронив зажатую в руках одежду на ковёр, вступает в них.

— Прости за то, что случилось сегодня, — шепчу я, прижавшись губами к её шее.

Она тяжело вздыхает и опирается на меня.

— Всё нормально. Я знаю, что ты много думаешь о слиянии и обо всём остальном.

Слиянии? Оно было три месяца назад. Я её не поправляю:

— Похоже, сегодняшний поход за одеждой прошёл удачно? — на полу гардеробной валяются сумки из магазина и бумага.

Она кивает.

— В «Бергман» сегодня была распродажа, ещё мой любимый ювелирный дизайнер выставил свою новую коллекцию в «Гроу», так что я заглянула и туда. — Я слушаю, как она рассказывает о том, как провела свой день, но мои мысли где-то не тут. — Я разберу всё до конца, ладно?

Киваю. Она любит наводить порядок в гардеробе, и я знаю, что она может так провести несколько часов. Я обустроил его, как она хотела — повесил яркую хрустальную люстру, свисающую над головой, зеркало от потолка до пола на одной стене и ряды полок для разноцветных туфель на высоких каблуках в другом конце комнаты.

Всё ещё чересчур взвинченный, чтобы расслабиться, я перехожу в гостиную, связанную с главной спальней, и вытаскиваю телефон. Пытаюсь решить, кому из братьев позвонить, пока Татьяна тихонько напевает в соседней комнате.

Хотя я и знаю, что Пэйс помнит Мию, он на пять лет младше, и его воспоминания в лучшем случае обрывочные. Тогда Колтону.

— Никогда не догадаешься, кто сегодня заявился, — говорю я вместо приветствия.

— Послание со стриптизёршей?

— Нет, — усмехаюсь я. — Миа Монро.

У него уходит всего секунда на обработку информации.

— Без шуток?

— Да.

Мы оба молча пережидаем тишину. Он знал, как мы были близки в детстве и юности. То есть, ему известно, как много она для меня значит.

— Рассказывай, — наконец, выговаривает он. — Чем она занималась всё это время? Как выглядит? Почему она здесь? — стреляет один за другим вопросами.

— Она выглядит восхитительно. — Не знаю, почему эти слова вырываются первыми из моего рта. Наверное, потому что образ её, стоящей на моём крыльце, остался выжженным в моём мозгу. Исчезла худощавая мальчишеская фигура юности, а её место заняли щедрые изгибы и округлая женственная плоть. — Сейчас работает бухгалтером. — Я не упоминаю об её увольнении или тайной клятве пожениться, которую мы дали, когда нам было десять, и которую она приехала исполнять, потому что это ненормально. Совершенно ебануто. И от этого моё сердце бухает в какой-то своей ритмике. Возможно, мне и правда стоит запланировать этот дурацкий поход к врачу.

— У тебя к ней до сих пор что-то есть? — удивляет он меня следующим вопросом.

— Конечно, нет. — Блядь. — Я с Татьяной.

Колтон вздыхает, и я слышу, как он говорит Софи, что скоро вернётся.

— Да, но мы оба знаем, что Татьяна просто для комфорта. Ты был влюблён в Мию с пяти лет, Бога ради.

— Я не влюблён в Мию, — я понижаю голос. Татьяне необязательно слышать. Кроме того, у меня сейчас нет времени на любовь. Она хаотична и непредсказуема. А я не люблю хаос и непредсказуемость. Никогда не любил. И сейчас не собираюсь начинать. Нет уж, спасибо.

— Зато теперь, когда она вернулась, ты, по крайней мере, можешь показать мужика и, наконец, трахнуть её, — смеётся он.

— Вообще-то это уже давно сделано.

— Чёрт, мужик. Она там всего пару часов, а ты уже с ней переспал?

— Нет, придурок. Это случилось, когда нам было по пятнадцать. Мы были первыми друг у друга. — Понятия не имею, зачем даю ему эту информацию. Наверное, потрясение от возвращения Мии в мою жизнь выявило мою «доверительную» сторону.

— Серьёзно? — выдаёт он. — Я всегда думал, что Эрика Гарсиа со второго курса была твоей первой.

— Нет. Это была Миа, — говорю я. — На лодке отца.

— Забавно. Я тоже всегда туда брал девчонок.

— Я знаю, кабелёнок. Но я придумал это первым.

— Проклятье, Миа Монро, — снова восклицает он.

— И что мне делать? — интересуюсь я.

— Послушай, всё, что мне хочется сказать — это то, что я знаю, что ты сходил по ней с ума. Рад, что она вернулась в твою жизнь. Дерьмо, я помню тот год, когда она переехала. Казалось, будто кто-то потушил в тебе искру. Будто из твоей груди вытащили бьющееся сердце. Ты хандрил полгода. Быть может, сейчас это и к лучшему. Можно хоть раз повеселиться.

— Повеселиться? Уж кто бы говорил. — На самом деле, с появлением Софи его жизнь вмиг переменилась. Сейчас он совсем другой. Теперь она проще и беззаботнее, чем раньше.

— У меня всё хорошо, мудак. Беспокойся о себе, — рявкает он.

Возможно, он прав. У них с Пэйсом нет причин искать такое веселье. Может, и мне было бы неплохо к ним присоединиться. А если кто и смог бы вытащить из меня эту сторону, то это Миа.

Проклятье, по крайней мере, должно быть весело.

— Ладно, спасибо, дружище. Мне пора бежать. — Я сбрасываю вызов, задумавшись, какого чёрта случится дальше.

Миа, мать вашу, Монро.

Глава 4.

Миа

Мой взгляд изучающе скользит по комнате. Она даже больше чем номер в отеле — по крайней мере, тех, к которым я привыкла. Эта гостевая комната размером почти с мою старую квартиру. Три огромных окна тянутся к сводчатым потолкам. Тут есть гардеробная, небольшой дубовой стол, кресло у одного из окон, а ещё гостиная зона в изножье кровати с диванчиком, покрытым пурпурными цветочками, и таким же мягким креслом. Понятно, почему он называет эту комнату пурпурной. Едва уловимо, но большая часть мебели в фиолетовых оттенках. Интересно, помнит ли он, что это мой любимый цвет. Меня эта мысль побуждает к улыбке. Но нет, глупо верить, что он будет помнить нечто столь абсурдное спустя столько времени.

Кровать, наверное, кинг сайз. Никогда не спала в такой большой постели. Задаюсь вопросом, получится ли у меня уснуть, или я проведу ночь, теряясь в её просторах. Как минимум, она выглядит мягкой. Очень мягкой. Лиловое одеяло пушистое как небо, соблазняет ринуться вперёд и запрыгнуть на него. Но вместо этого я пересекаю комнату и заглядываю в примыкающую ванную.

Она гораздо больше, чем пристало. В ней есть двойная раковина, джакузи и отдельный огромный душ с кучей головок, с которыми я даже не знаю, что делать. Всего так чересчур много, что я даже чувствую, как у меня отвисает челюсть. Если это всего лишь гостевая комната, на что тогда похожа главная спальня?

Семья Коллинза всегда жила в достатке, когда мы росли, но это уже не просто «в достатке», а скорее — богато. Интересно, если поискать усерднее, найду ли я его в списке богатейших людей мира? Это пугает. Такое чувство, будто я наткнулась на новую культуру, не зная ни обычаев, ни языка. На цыпочках крадусь через комнату, стараясь никого не потревожить.