Ее игра была превосходной – объект атаки не должен заподозрить, что охотятся именно на него, и именно его потом будут потрошить, пассировать и обжаривать. Но пока не настало время, пускай все выглядит с точностью до наоборот – сейчас у швейцарца есть шанс почувствовать себя охотником на строптивую дичь – ну что ж, как говорится – добро пожаловать!

Если Полина хочет приготовить такого жирненького рябчика, ей нужно проявить долготерпение. Швейцарец должен убедить, прежде всего, самого себя, что она достойна быть рядом – хотя бы непродолжительное время. В голове Полины уже вызрели наброски плана: она твердо решила потянуть резину как можно дольше и не поддаваться ни на какие уговоры пойти с Жоржем Сименоном в его номер – по крайней мере, сегодняшним вечером.

– Что мы, бедные что ли? Девушки с паперти? Часов не видели или виски не пили? Нет, нашу благосклонность на такой мякине не проведешь! Чай, ни откуда-нибудь с Украины! Сначала что-нибудь весомое, а потом – все остальное!

Конечно, существовала определенная вероятность, что когда швейцарец протрезвеет, то поймет, что его пытались поймать на крючок – но тут уж ничего не поделаешь, в ее работе такой риск есть всегда, и приходится с этим мириться.

Слово «отель» все чаще проскальзывало в сбивчивой речи швейцарца. Но Полина непреклонно делала вид, что ничего не понимает, и только загадочно улыбалась в ответ. В самый благоприятный момент (по ее мнению), когда швейцарец уже решил, что продолжение вечера с Полиной не заставит себя ждать, она поднялась из-за стола и направилась к выходу. Напоследок она обернулась и приветливо помахала Жоржу Сименону ручкой, что могло означать только одно: «Ты клевый и красивый мальчик, и, да – хорошо, что ты за все заплатил – но мне пора – пока, пока!»

На швейцарца было жалко смотреть. Его как будто окатили ледяной водой из Женевского озера. У Полины сложилось полное впечатление, что он готов вскочить и броситься за ней вслед. Но останавливаться она не собиралась – наградив швейцара (не швейцарца!) чаевыми, она вышла на улицу.

Теперь стоило понять, что делать дальше. Судя по всему, ее тонкая задумка не удалась – она была одна, где-то в чреве ресторана в подсобке спал Аполлинарий (который, проснувшись, наверняка станет качать права), а ей самой еще предстояло добираться до гостиницы! Хорошо хоть наелась от души! Как-никак – дорого, стильно, вкусно, с душой!

Полина задумчиво закурила сигарету. Вдруг кто-то над самым ухом произнес что-то по-английски. Это был помощник швейцарца: он протягивал ей визитную карточку, на которой значился номер телефона его босса, и было написано, что босс в ближайшие несколько дней ждет ее звонка. Помощник попытался объяснить Полине (старясь при этом говорить медленно и очень отчетливо), что его шеф настолько очарован ею, что предлагает буквально завтра провести вечер вместе и приглашает ее в турне по побережью, где они смогут насладиться чудесными видами, прекрасным морем и изысканной местной кухней (но если Полина не любит – то европейской или американской).

Полина возликовала – все складывается более чем удачно! Начало положено, а конец, в любом случае, будет. Она, напрягая все свои познания в английском, попросила передать швейцарцу, что, возможно, завтра ему позвонит – где-нибудь до полудня – вот только разберется с делами и проведет пару встреч. Выслушав ответ, довольный переводчик ушел, а Полина поймала такси до гостиницы – благо, карточка с адресом и деньги были у нее при себе.

Благополучно проспав до утра (Аполлинарий так и не появился), Полина открыла глаза – полная сил и энергии. Она неторопливо выполнила все необходимые утренние процедуры и стала гадать, как бы ей отвести от себя возможное буйство Аполлинария, когда тот вернется. Хотя вины своей Полина не чувствовала («я же свободная девушка, в конце концов!»), но предстоящие объяснения с Аполлинарием ее тяготили. Однако в итоге решив, что как будет, пусть так и будет, и тем самым успокоив себя окончательно, она пошла вниз позавтракать и немного встряхнуться.

Уже знакомый ей ресторан был в это время суток совершенно пуст, и Полина с удовольствием устроилась за столиком у окна, собираясь попить кофе и съесть какое-нибудь пирожное. Сегодня никто не пытался нарушить ее одиночество, чему Полина была очень рада. Деньги у нее еще оставались, что давало некоторую свободу маневра. Хотя, конечно, расслабляться было рано, и если до двенадцати часов швейцарец ей не позвонит, то нужно самой что-то придумывать, чтобы ненавязчиво напомнить ему о своем существовании (а это было нежелательно).

Вернувшись в номер, Полина первым делом увидела огромный букет роз в вазе на журнальном столике.

– Господи, неужели от Аполлинария? – с замиранием сердца подумала она, но потом решила, что вряд ли он мог так быстро очухаться – да еще и заказать цветы. Это не в его правилах – он почему-то всегда был уверен, что лучший подарочек – он сам. На поверку оказалось, с цветами подсуетился вездесущий швейцарец (или, по крайней мере, его ушлые помощники).

– Запомнил, все-таки, где я остановилась! – Полина не скрывала радости. В букет была вложена уже знакомая ей строгая темная карточка, на которой было что-то написано по-французски и стояло сегодняшнее число и время – двенадцать ноль-ноль. Глядя на незнакомые слова, Полина долго пыталась понять, что же имеется в виду. Потом она неуверенно подняла трубку телефона, позвонила на ресепшн и на плохом английском попросила пригласить кого-нибудь, кто говорит по-русски. На ее беду русскоязычных служащих в отеле сегодня не оказалось, так что Полине пришлось самой объяснять, что ей нужно узнать адрес ближайшего заведения, где можно свободно воспользоваться Интернетом. Почему-то она не додумалась спросить, есть ли такая услуга в гостинице.

На другом конце трубки долго слушали ее невнятную речь и пришли к выводу, что ей нужен ближайший центр по торговле компьютерной техникой (хотя Полина просто хотела воспользоваться интернет-переводчиком, чтобы понять, что написал ей швейцарец). В итоге она услышала в трубку какие-то зубодробительные китайские названия улиц, и, конечно, ничего не поняла. Извинившись, она прервала разговор и, обозвав того внизу полным кретином, который не умеет говорить на нормальном языке, вновь уставилась на заветную визитку.

При здравом размышлении она решила, что дата и время – это когда швейцарец ждет ее звонка. Само собой, раньше она звонить не собиралась – если бы ей хотелось быстро нырнуть к нему в постель, она бы не ушла из ресторана. А так – ничего, все идет по плану, а завтра будет новый день, который, она надеется, даст ей возможность решить свои кое-какие материальные проблемы.

Аполлинарий просыпался тяжело. От долгого лежания на неудобной кушетке у него затекли все мышцы, голова гудела, а шея совершенно отказывалась поворачиваться в нужном направлении. В подсобке пахло мышами и еще какими-то незнакомыми китайскими запахами. Сюда не заглядывало солнце, а часов на Аполлинарии почему-то не оказалось – так что, проснувшись, он долго и тупо пытался понять, который час. Наконец, он нащупал во внутреннем кармане мятого пиджака мобильник и, вынув его, убедился, что уже одиннадцать по-местному.

Самое страшное было то, что он совершенно не помнил, что вчера с ним произошло, и как он здесь оказался. Последнее его воспоминание обрывалось на просьбе швейцарца пересесть за другой столик, вследствие чего Аполлинарий решил напиться, а потом показать им всем, включая Полину, что не стоит будить лихо, пока оно тихо.

Для начала следовало понять, как именно он здесь очутился. А для этого сперва нужно выбраться на свет божий и кого-нибудь о чем-нибудь расспросить. Что он и сделал. На его беду в ресторане, который начинал работу с двенадцати часов, находился только одинокий сторож-китаец, да еще несколько поварят чем-то вовсю гремели на кухне. Ни сторож, ни поварята ничего не понимали ни по-русски, ни по-английски, и Аполлинарию пришлось ретироваться не солоно хлебавши.