— Спасибо, сынок, — произнес с неподдельной теплотой в голосе правитель.

— За что, отец, спасибо? — не понял Святозар, и отхлебнул из чаши. — За сбитень или за то, что не все докладываю про Тура?

— И за то, и за другое, мальчик мой. Такой светлый ты у меня сын, радость и гордость любого отца, — благодарно взглянув на наследника, молвил Ярил и начал весьма медлительно пить сбитень.

Святозар улыбнулся в ответ отцу, и, быстро осушив чашу, поставил ее на пол возле сиденья.

— Так, что насчет Тура? — спросил наследник.

— Эх, сынок, такой он шалопай, наш Тур, — начал сказывать правитель и покачал головой. — Приехал ко мне сегодня кузнец Братиша, и жалуется на Тура.

— Братиша? И жалуется на Тура?.. — удивленно переспросил Святозар и задорно засмеялся. — И чем же Тур ему насолил?

— Сын, ты хоть не смейся, погоди пока, — улыбнувшись, отозвался правитель и допив сбитень, также как и наследник, поставил чашу на пол. — Значит, Тур, как ты правильно заметил, все время пытается насолить Братише… Первый раз, это случилось в травне месяце. Братиша собрался поутру ехать в поле. Запряг коня своего в повозку, сел с сыновьями и только тронул поводья… как у повозки, внезапно все четыре колеса зараз вспыхнули ярким огнем, а затем отвалились.

Святозар теперь и вовсе грянул громоподобным смехом, и, довольно зыркнув на правителя, слегка покачнувшись вправо-влево, проронил:

— Вот, отец, небось, вид у них был, когда колеса от повозки отвалились, они все из нее повываливались, а конь от испуга, эту самую без колесую повозку и понес…

— А, ты откуда знаешь, что они вывалились, и конь повозку понес? — изумленно вопросил Ярил и словно напрягся всем телом, при том крепко обхватив пальцами покатые края ручек сиденья.

Святозар узрев волнение правителя, тотчас перестал хохотать и став серьезным, ровным голосом пояснил:

— Да, я, отец, этот сказ от Тура и слышал. Он этот сказ не только другам рассказывал, но и Малуше, и Любаве, когда она только к нам приехала. Ну, а я случайно услышал. Однако, ты, отец, не беспокойся, я перед ним не смеялся. Видел бы ты, отец как я его ругал… Он уже был верно и не рад, что обмолвился при Любаве о той проделке.

— По-моему, эта злая шутка, тебе не кажется, сынок? — поспрашал правитель, и недовольно поморщил лоб, отчего на его ровной поверхности прорезались две глубокие горизонтальные полосы.

— Ну, отец, — благоразумно не улыбаясь, откликнулся наследник. — Шутка может и злая, но со стороны это было смешно… а уж как об этом сказывал Тур и того подавно. Но, наверно, это не все проказы Тура, раз Братиша пришел жаловаться?

— Да, правильно, ты догадался, не все, — коротко ответил правитель.

Ярил поднялся с сиденья и подойдя к правому камину, осторожно приоткрыл на нем одну из дверц да неспешно подбросил в глубины его каменного дна два полена, лежащих подле в аккуратной стопочке. Все также медленно и словно раздумывая он вернулся к сиденью и опустившись на прежнее место, немного погодя продолжил:

— Следующий случай был в середине грудня, выпал только снег и Братиша решил в лес за дровами с младшим сыном съездить, как он заметил, для того чтобы размять кости малеха. Запрягли в сани коня. Сели сами на сани, да только поводья тронули, как санные полозья стали расти и удлиняться, да настолько выдвинулись вперед, что как сказал Братиша: «Прямо бери и руби их». Конь стоит, испуганно ржет, сани тоже стоят, а полозья растут, да вперед тянутся и тянутся. Братиша рассердился, соскочил с саней, схватил топор и давай рубить полозья с одной стороны, а сын его принялся рубить их с другой стороны. Братиша говорит, что мы их отрубим, а они еще лезут… сызнова рубим, они вновь ползут. Так они махали, махали топорами, пока не выдохлись и не опустили их. И тут вспыхнули голубым светом полозья и те, которые на санях были, и те, которые они с сыном нарубили, и пропали.

— И на санях тоже полозья пропали, — улыбаясь, спросил наследник, с трудом сдерживая рвущийся из него смех.

— Да, мальчик мой, и на санях тоже, — и теперь уже засмеялся правитель. — Не хорошо, конечно, смеяться, но как я представлю себе лицо Братиши. Когда столько махали топором, так устали, а дрова — то и пропали, а с ними вместе и полозья на санях.

— Ну, что ж, отец, зато на славу они наверно размяли кости, — добавил Святозар и увидев, что отец смеется, и сам захохотал. — А, почему, Братиша решил, что это Тур?

— Сын, кроме тебя, меня и Тура магией в Славграде никто не владеет, — объяснил правитель, и утер тыльной стороной ладоней глаза. — Ясно сразу, что я и ты, мы не можем так шутить, значит остается Тур. Но то, что он сделал вчера вечером, это уже не шутка… — И правитель незамедлительно перестал смеяться, призвав и хохочущего наследника к серьезности. — Братиша вчера возвращался поздно вечером домой от старшего сына и внезапно на дорогу вышел медведь. Братиша сказал, что медведь так себе… небольшой был, но Братиша подумал, что это наверно не медведь, потому как они все спят, а скорее всего какая-нибудь нечисть… И тогда он вырвал из забора здоровый кол, да кинулся на медведя. Однако тот до этого шедший навстречу кузнецу, вероятно, струхнул, увидев длинный кол в его руках и припустился убегать. Братиша решил всё же догнать нечисть и воткнуть в неё кол и погнался за медведем. Но потом заметил, что медведь бежит, уж как-то не по-медвежьи, а больше по-человечьи, вот и не стал его догонять. А, сегодня Братиша с утра пришел ко мне и говорит… ну, то, что Тур балует и озорничает ничего, это он Братиша потерпит. Но то, что он обращается в зверей, да на празднике в честь Бога Велеса, пугает людей, это не хорошо… Потому как мужики не ведая, что это ни нечисть, а сын правителя могут его изловить и проучить.

— Ах, шатун, он такой, — отозвался Святозар, рассердившись не на шутку так, что голос его гневливо дрогнул и лицо исказилось от волнения. — Да, как он посмел… Ох! же я ему устрою… вот же оболтус… оболтус… — и он порывисто снял с табурета больную ногу подавшись весь вперед, словно собираясь не мешкая направиться к брату в покои.

— Сынок, ты, чего? — беспокойно поспрашал правитель, увидев, как покраснел наследник.

— Да, как же чего, отец… — взволнованно произнес Святозар. — Приходит, на днях ко мне Тур и говорит: «Брат, погляди шкура совсем плохая, совсем облезла, даже магия доброжила не помогает». Ну, я у него и спросил: "А я то тут причем?» А он, отец, отвечает, что ему де доброжил сказал, что я знаю заговор, который прочитав и надев даже негодную шкуру, можно стать не отличимым от зверя. «Святозар, скажи мне этот заговор, скажи. Стыдно, брат в этой шкуре перед девами выходить», — просил он меня. Но разве я думал, отец, что он вот так чудить начнет.

— Ну, ничего, ничего, мальчик мой, — заметил правитель, спокойным голосом, стараясь остудить разгоряченного Святозара. — Ты только не тревожься, да ногу протяни к огню.

— Отец, а где он сейчас? — спросил Святозар, да как и велел правитель положил ногу на табурет, немного поморщившись.

— Чего у тебя нога разболелась? — отвечая вопросом на вопрос, молвил правитель.

— Нет, нет, отец, нога не болит, это я рассержен очень на Тура, — добавил наследник и торопливо качнул головой желая успокоить Ярила.

— А, ну, хорошо, что не болит…,- вздохнув, протянул правитель. Он сызнова поднялся с сиденья, взял кочергу, приткнутую к стене, да загнутым ее концом перевернул внутри левого камина полена не желающие разгораться. — Я бы тоже хотел его увидеть, сынок. Утром, как только ушел Братиша, я послал к нему Осьмушу. Тот погодя пришел, говорит, что не добудился — спит мол. Я послал Осьмушу в обед, он вернувшись, доложил, что не добудился — спит. Ну, а к вечеру я пошел сам. Да только его шалопая и след уже простыл. Я в коридоре встретил Осьмушу, спрашиваю, где Тур, а он плечами пожимает, не ведаю мол, наверно на гулянье уехал.

— То же мне, отец, нашел, кого посылать за Туром… Осьмушу….Он же хоть и слуга Тура, а такой же шалопай…,- негодующе пробухтел Святозар и как допрежь того правитель, крепко обхватил пальцами покатые края ручек на своем сиденье. — Послал бы Борща или Вячко, это робята серьезные, а этот Осьмуша…