- Держи. - Светка посмотрела недоверчиво, но в глазах заплясала детская

  радость. - Ты мне, конечно, не поверишь, но ты у меня просто красавица!

  Она порвала бумагу и добралась до небольшой - с собственный кулачок -

  коробочки. На поверхности блестели всего три надписи: "VERY IRRESISTIBLE

  GIVENCHY".

  - Ой! - Визг, полный счатья. - Спасибо, Серёнь!

  Тёплые руки обвили шею. Я почувствовал, как к моей небритой щеке прижалась её тёплая бархатная щека.

  - Не очень оригинально, конечно, но не фуфло какое-нибудь. А это, - я протянул ей белый конверт, - тебе на всё остальное. Сама купишь, что нужно.

  Светка отстранилась и улыбнулась.

  - Как же хорошо, когда брат работает в Москве, - произнесла она, мечтательно закатывая глаза.

  - Да уж, неплохо...

  - Ну ничего, ты у нас мальчик богатый. Можешь себе позволить. Тем более сестра у тебя одна - единственная и неповторимая.

  - Вторую такую Земля бы не выдержала.

  - Остряк! Я ночью позвоню, если получится.

  Она поцеловала меня в щёку и ушла. Примерно час я пил кофе и смотрел

  телевизор. Все каналы, будто сговорившись, показывали одинаковые старые фильмы. Не выдержав пытки отечественным кинематографом, я оделся, вышел на улицу, вдохнул жёсткий воздух, и пошёл в ближайший супермаркет - покупать любимый отцовский "Black Label". Пускай порадуется.

  В магазине пахло озоном, мандаринами и азартом. Бешеные люди метались между прилавками, сгребая в тележки печенье, коробки с конфетами, вино, шоколад, маринованные огурцы и даже макароны. На фоне беснующейся толпы я выглядел дилетантом, зашедшим по ошибке. Рядом с виски звенела сливочная бутылка "Бейлиз" - для матери. Себе пришлось купить боевой запас "миллера".

  Яркое солнце отражалось в сугробах и заставляло щуриться. Мороз пробирал даже через двойные вязаные перчатки и шерстяную шапку. Гораздо больше я любил совсем другую погоду: когда на улице минус десять, а с неба лениво падают крупные снежинки, размывая силуэты людей и зданий - так, что уже в трёх шагах не разберёшь, женщина перед тобой или мужчина, собака или просто груда мусора...

  Отец уже был дома, когда я вернулся. Он забрал у меня пакет, заглянул внутрь и одобрительно улыбнулся:

  - О-о-о! - В его руках завертелась бутылка Black Label. - Это мы первым делом откроем, ладно?

  - Как хочешь. Я тебе купил.

  - Спасибо. Только ты не трать больше деньги-то, ладно?

  - Ладно.

  Моя семья не была бедной. Отец, как я уже говорил, работал в строительной фирме. И это всё объясняет. Мать работала для души. Ей, можно сказать, повезло. За любовь к детям в России могут назвать либо педофилом, либо педиатром. Причём в первом случае посадят в тюрьму, а во втором - будут платить нищенскую зарплату. И не факт, что первое хуже второго.

  Сам я распрощался с бедностью после того, как устроился в дизайнерскую фирму. Был ещё один вариант - пойти в спорт, но им я занимался, как мама - детьми, для души. Точнее - для тела. Хотелось быть сильным и ловить на себе заинтересованные взгляды. Пару раз наловил такого, что не всякому врагу пожелаешь. В общем, дебилов в жизни хватало. Вообще, странная это штука - человеческие отношения. Тем более, если они - нестандартные. Подумать только! А ведь я сам когда-то смеялся над анекдотами про голубых. Я вообще-то и сейчас могу посмеяться, если анекдот хороший, но в тот предновогодний вечер мне было совсем не до смеха.

  Отец копошился на кухне, выполняя мамины поручения, которыми она снабдила его ещё до работы. Корректирующие замечания делались по сотовому телефону. Отец почистил и поставил тушиться картошку, помыл курицу, потом принялся резать болгарский перец. Пару раз он звал меня помочь. Я отрывал голову от ноутбука, отвечая, что сейчас приду. Потом снова приклеивался к экрану, напрочь забывая про собственные слова.

  В рабочем окне Archon'а вырисовывался приблизительный интерьер нового ночного клуба. Это единственное, чего в Москве никогда не будет слишком много. В мысли о геометрических формах и материалах вклинивались воспоминания. Вагон, наполненный стуком колёс, стриженый затылок, загорелые руки, хитрые глаза, шершавые губы и сигаретный дым. Он будто никак не выветривался из лёгких. На секунду я даже собирался закашляться. Но вместо этого загрузил второй HalfLife и окунулся в мир, где курить некогда.

  Мама пришла в половине шестого. По телевизору как раз заканчивалась "Ирония судьбы". Впрочем, на другом канале она начиналась сначала. Помочь на кухне мне всё-таки пришлось. Потому что мама, в отличие от отца, обладала редкостным терпением и могла докричаться до глухого. Впрочем, ничего серьёзного от меня не потребовалось. Окрыть банки с горошком и кукурузой, порубить на мелкие кусочки мясо. На тонкие белые прожилки я даже засмотрелся. Перемешивая салат, мама гордо произнесла:

  - Мраморное!

  Интересно, где они его откопали?

  В девять часов вечера мама загнала всех мыться. Вручая мне полотенце, она приговаривала: "В Новый год нужно входить чистыми". Отец недовольно бурчал под нос, не нужно ли ещё и анализы сдать. Я решил не спорить и побрёл в ванную первым, оставив родителей наедине.

  За минуту до полуночи я выстрелил шампанским, наполнил бокалы и произнёс глупый тост:

  - За радость! Без неё и жизь не жизнь.

  Разморенные и сытые родители посмотрели на меня восхищёнными глазами, но вслух сказали только традиционное:

  - Чтобы всё было хорошо.

  На том и чокнулись.

  Ближе к часу ночи от Киркоровых и Галкиных стало тошно. Не в радость был даже любимый "оливье". Отцовский виски смешался с маминым "бейлиз" в

  недопустимых пропорциях, обещая "весёлое" утро. К ним радостно примыкало советское шампанское. Очередная долька мандарина исчезла во рту, лопаясь и разливаясь ощущением детства. Спать предательски не хотелось. С кухни выбежала мама, протянула мне телефон:

  - Светка звонит. Всех поздравляет. Хочет с тобой поговорить.

  Я приподнялся с дивана, нарушив живописную позу, и взял сотовый.

  - Алло! - Мой голос отразился в динамике гулким эхом.

  - Серёга!!! С Новым годом!!!

  - С Новым годом, Свет, - улыбнулся я в трубку.

  - Как у вас там?

  - Да всё нормально. Сейчас накачу ещё лейбла и спать.

  - Ты чего?! А как же ёлка? Ты разве не пойдёшь?

  Про ёлку я как-то позабыл.

  - А чего там делать-то? Тем более - минус двадцать.

  - И чего? Ты же не в Африке родился. Серёг, ну пойдём. Мы с Мишкой идём. Он мне, кстати, кольцо подарил.

  - Чего?

  - Кольцо золотое. Не обручальное. Обычное.

  - А-а-а.

  - Красивое очень. Наверное, дорогое. Ну ведь и я не простая.

  - Это точно!

  - Серёг, ну пойдём на ёлку, а?

  - Свет...

  - Ну пойдём. Ну чего ты дома сидеть будешь?

  - Спать.

  - Тем более.

  Ладно, ладно. Родителям сама сейчас будешь объяснять, куда я на ночь глядя пьяный попёрся.

  Талант убеждения явно был в крови у женской половины нашей семьи.

  - Дай маме трубку. Нет, лучше папе.

  Я кое-как слез с дивана и пошёл на кухню. Отец курил возле окна. Мама,

  забравшись с ногами на кухонный уголок, попивала дорогущий сливочный ликёр. Я отдал ей трубку и пошёл одеваться. В светкиных методах воздействия сомневаться не приходилось.

  Мы встретились на главной площади города. В её центре торчала

  куцеватая ёлка высотой метров в десять. Издалека всё выглядело празднично, но стоило приблизиться к ней поближе, в глаза бросался подсохший лапник,

  разбросанный по ржавым металлическим кольцам, приваренным к десятиметровой трубе. Индустриальный призрак главного новогоднего символа! И хотя вокруг все веселились, от одного взгляда на это чудо местечковой инженерии становилось грустно.