Под ногами хрустели пустые пластиковые стаканчики; бутылки из-под пива и водки звенели, словно площадь покрывал не асфальт, а бесценный горный хрусталь. Ночью, да ещё в Новый год это никого не беспокоило. И только городским коммунальным службам предстоял эстетический шок от одного вида замусоренной площади. Рано утром они выйдут на работу и за полчаса уберут все следы народного гуляния. Как будто никто не выпил здесь полтора литра водки, стоя в расстёгнутой куртке, никто не разбил полупустую бутылку шампанского и не уронил только что открытую пачку чипсов.

  Светка заметила меня первой. Она пробилась через галдящую толпу и протянула пластиковый стаканчик:

  - Пойдём, наши там стоят. - Она неряшливо махнула рукой и, слегка качнувшись в сторону, потупила взгляд.

  - Напилась-таки, - сказал я строгим голосом.

  - Только не начинай! Мишка же со мной. Что мне, в Новый год нельзя что ли?

  - Ладно...

  Иногда меня так и подмывало поиграть в строго старшего брата. И несмотря на то, что Светке было уже 19, она продолжала меня слушаться. Наверное, я был для неё авторитетом. Говорю "наверное", потому что не знаю этого наверняка. Сама Светка никогда мне об этом не говорила. Но то, что она ценит моё мнение, было видно невооружённым глазом.

  Она взяла меня за рукав и потащила сквозь кричащую и пьющую толпу.

  Завидев нас, Мишка заулыбался во все тридцать два зуба. Он был всего на два года младше меня, учился на юриста, играл в футбол, слушал Linkin Park и читал Достоевского. Бредовое сочетание, которое я почему-то уважал. Светка познакомила нас мае. О нестандартности моей ориентации Мишка догадался сам. Уж не знаю, как ему это удалось, но однажды он задал Светке прямой вопрос, и она не стала ему врать. Даже, когда мы стали приятелями, он не раскрыл мне тайну своей проницательности. Настаивать я не стал. Мне было достаточно того, что эту новость он воспринял спокойно и по-прежнему смотрел на меня с уважением. Из всех светкиных парней Мишка пока был лучшим. Если я вообще могу судить, конечно.

  Остальные друзья сестры всей информацией не располагали. Поэтому, увидев Наташку с двумя незнакомыми девушками, я мысленно перекрестился и приготовился к защите. Можете считать меня высокомерным, но мне-то всё равно лучше знать, какое впечатление я произвожу на девушек. Любой натурал бы на моём месте почувствовал себя счастливым, но в том-то всё и дело, что до гетеросексуальности мне ой как далеко! Женскую красоту я ценю только как зритель, но не потребитель. Выражаясь научным штампом, с эстетической точки зрения. Некоторые представительницы слабого пола даже могут вызвать моё восхищение, но ни одна из них не сможет вызвать во мне желание.

  - Привет, Серёг. - Мишка протянул мне сильную руку. Я пожал её и повернулся к улыбающейся Наташке. Ей подруги сбились рядом в маленькую стайку.

  - Волков, что-ты редко стал появляться. Совсем забыл родной город. - С видом познавшей жизненную мудрость дамы Наталья томно махнула ресницами и представила мне своих подруг:

  - Познакомься. Надя и Женя.

  Я кивнул и поблагодарил Бога за то, что раздевать взглядом люди пока не научились. Иначе я бы уже давно стоял на двадцатиградусном морозе голым, в одних носках.

  Видя, как призывно улыбаются крашеные (И ведь кому-то это нравится!) блондинки Надя и Женя, я думал о вселенской несправедливости. Чёрт! Ну почему я не действую так на тех, кто мне на самом деле нравится?!

  На вид подругам было от силы 19-20 лет, но сомневаться в их сексуальной

  искушённости не приходилось. Слишком уж вызывающим был их макияж и слишком развязной - манера держаться.

  Минут через пять к нам присоединились ещё три человека: два мишкиных друга, имена которых я не запомнил, и Дашка - хорошая подруга Светки и - что я всегда ценил - натуральная брюнетка. К слову, вороные от природы волосы не были её единственным достоинством. Красота и ум распределились в ней на удивление гармонично. Она была немного развратной, но не пошлой; весёлой, но не смешной; разговорчивой, но не болтливой. В общем, тем редким исключением из правил, которые действовали в обычных городских дворах, где главными развлечениями молодёжи были пиво и карты.

  Даша и Светка учились в одной группе на дневном отделении. Наташка поступила на вечернее, где пыталась постичь тайны профессии менеджера. Судя по всему, тайны постигались плохо. Её подруги оказались бравыми ученицами местного колледжа. Про себя я тут же окрестил их пэтэушницами.

  Один из парней достал из пакета бутылку водки и новую партию пластиковых стаканчиков. Другой - открыл пачку абрикосового сока и, окинув всех извиняющимся взглядом, произнёс:

  - Другого не было.

  Стаканчики быстро разбежались по рукам. Бесцветная жидкость, бликующая на дне каждого из них, обожгла горло, скользнула вниз и улеглась в желудке пьянящей тяжестью. Вместе с водкой пришло хорошее настроение. И даже мороз отступил перед нашей веселящейся толпой, будто сам замёрз и съёжился в углу гудящей площади.

  Я заметил его случайно. Ещё пара стаканчиков, и взгляд бы замылился,

  уплыл в чернеющее звёздное небо, расплылся пятными смеющихся лиц. Но водка, как назло, откладывала своё седативное действие на потом. Это было моё проклятие. Я очень медленно пьянел, а иногда не пьянел вовсе.

  Сначала показалось, что глаз зацепился за рыбацкий крючок, потом в

  него насыпали песка и брызнули растворителем. Я заморгал, начал вертеть головой, пытаясь найти в толпе знакомое лицо. Когда карие глаза вновь перехватили мой взгляд, я не выдержал и отвернулся. Это было так глупо, так по-детски, но если бы кто-то в тот момент спросил меня сколько будет два плюс два, я бы заплакал от отчаяния, пытаясь найти ответ. Отупение накатило на меня стремительно и бесповоротно.

  - Серёж, что с тобой? - Встревоженный голос Светки был глухим, будто она стояла за двухметровой кирпичной стеной.

  - Всё нормально. Я отойду в сторону, ладно. Чего-то мне от этой водки

  хреново стало.

  - Виски с отцом пил?

  - Ага...

  - А ещё меня пьяницей называешь! Давай я тебя до лавки доведу.

  - Нет! Я сам, - рявкнул я испуганно.

  - Как хочешь... - Сказала она, опуская руки, и тихо добавила: - Псих.

  Передвигая заплетающиеся ноги, я продирался сквозь толпу, не желая

  оборачиваться. Стаканчики хрустели громче, чем снег. Иногда ботинки ударяли по пустым бутылкам. Два раза я едва не упал, но вовремя схватившись за чьи-то

  плечи, удержался на ногах. За спиной раздались громкие хлопки, и небо окрасилось сначала красным, потом синим и жёлтым. Народ дружно закричал. В небо взметнулся традиционный новогодний салют.

  - Ни хрена себе! - сказал я зачарованно и тут же удивился собственной тупости.

  Задрапированная в меховой капюшон девушка отскочила от меня, как от грязного бродяги. Я всё-таки обернулся, чтобы посмотреть на фейерверк. Мелкие снежинки царапали лицо и лезли в глаза. Сердце успело сосчитать до десяти, когда меня сильно схватили за руку чуть выше локтя.

  - Какого хрена-а-а? - Я опустил голову, так и не догадавшись закрыть

  рот.

  - Привет, - сказали хитрые карие глаза.

  - Ч-чего? - промычал я, пытаясь освободиться от хватки. - Ч-чего тебе

  н-надо?

  - Пойдём, - сказал он и, по-хозяйски толкнув меня в спину, повёл к стоявшей рядом многоэтажке.

  В тёплом подъезде голова закружилась, словно на карусели. Замёрзшие мышцы оттаяли, расслабились и сладко заныли. Я очнулся на втором этаже, когда его бёдра прижали меня к стене, а губы коснулись шеи, оставляя на коже горячий след.

  Я думал, что кончу прямо в штаны, когда он отстранился, расстегнул свой

  пуховик, потом проделал ту же операцию с моей курткой, раздвинул её полы

  и залез руками под свитер.

  Через секунду он снова прижался ко мне всем телом, поцеловал в щёку, потом в губы. От него пахло морозом и дорогим алкоголем. Мы не произнесли ни слова, но дышали, как два несущихся на полной скорости паровоза. Я уже вовсю хозяйничал на его спине, оставляя на память синяки, словно мстил за следы, которые он сам оставил на моём теле. Его тело прогибалось под моим нажимом, мышцы упруго перекатывались под тонкой кожей.