Со всеми плюсами и минусами, жизнь в той квартире я бы назвала временем деятельности. Там в моей жизни один за другим случились три значимых события: одно плохое, одно хорошее и одно вообще не попадающее в рамки общепринятых понятий положительного и отрицательного. Обо всем по порядку.
Программа международного обмена учениками
Дети, когда перед вами машут конфетой, будьте готовы к тому, что вам она может не достаться. И хорошо, если вам не очень-то и хотелось этот мятный леденец, но коль скоро у вас отняли шоколадку – плакать вам горючими слезами.
Когда я оживляю в памяти тот период, первое, что представляется мне – небольшой школьный коридор. Напрочь забитый детьми, шумный, огражденный от всего мира школьный центр переменок и драк, скандалов и сплетен, обсуждения новых нарядов и результатов контрольных. Мы просто проходили мимо и увидели в один из осенних дней объявление о том, что 3 октября будет проводиться конкурс, еще много всяких условий, перечня документов и т.д. Стали изучать подробности и обнаружили, что речь идет об отборе детей в программу обмена. Неизвестно, в какой момент я так прониклась идеей такой вот возможности путешествовать и узнать мир, но точно могу сказать, что это был тот первый раз, когда я стала просыпаться и засыпать с одной и той же мыслью. Начало паранойи, затянувшейся на жизнь, если угодно. Настала та самая суббота, день первого отборочного тура. Помню, как много людей тогда было, словно мы собирались на Ноев ковчег. По залу бродило много людей, и я вряд ли могла бы запомнить хоть одного из них. Тогда все прошло нормально, вечером уже были результаты. Страшно было подходить к окнам, на которых вывесили списки. Была ночь, очень холодно, хотя на улице было тепло… Уже даже не помню, сколько человек должно было пройти во второй тур. Сто? Пятьдесят? Но внезапно, совершенно случайно я увидела среди прочих имен и свое, одним из первых. На пустой улице раздался среди ночи мой несносный счастливый возглас. И это была уже другая минута, с которой что-то началось. С нее началось обманчивое чувство вседозволенности и непременного «все будет». И это ничем не обоснованное убеждение потом и метлой не прогонишь. Раз только даешь крупице хорошего произойти с тобой, как потом и в самые тяжелые, безвыходные моменты жизни эта надежда будет издевательски приходить и долго смеяться над твоим умирающим яством. И все это началось тогда. Все шесть месяцев абсолютной уверенности в своей победе. Никак не могу понять, почему я даже не думала над тем, что все может сложиться иначе.
За этим первым моментом потянулись долгие месяцы ожидания, терпения, планов. Особенно плохо шли дела зимой. Зимой в принципе все идет плохо, но куда хуже, когда зимой еще и ждешь чего-то. Придя уже на второй тур, нас было в разы меньше. Нам еще и что-то долго объясняли, растолковывали. А в конце дали кипу бумаг, которые нужно было заполнить и выслать им. Сколько же всего требовалось этим идиотам для их чертовой программы. Справки из школы, из больницы, обход у всех врачей, информация об оценках, подписанные договора, страхование, анкеты, рекомендательные письма – бред. Как много всего ненужного, ложного, пустого. Тебя вроде не учиться, а служить спец агентом высылают. На налаживание всех этих вопросов ушло еще около трех недель. Как я благодарна маме, что она все это время тогда была рядом. Сколько времени она этому отдала, бегала, выясняла, радовалась вместе со мной. Единственная, кому было не все равно. Даже папа настолько разразился этой идеей, что узнавал все новости с каждым звонком и приездом. Еще припоминаю, что тогда нам несколько вечеров подряд отключали свет. Не на долго, зато было время просто посидеть и поговорить. Сразу вижу это мамино лицо с широкой, немного ироничной улыбкой, пока я без остановки болтала о своих планах, страхах, целях и переживаниях. Сейчас уже я вспоминаю, что были и редкие разы, когда она ненавязчиво говорила мне:
-Ты только так далеко не намечай, мало ли что… Это же еще не окончательный результат.
А я послушно кивала и продолжала уноситься мыслями далеко отсюда. Вот ведь глупая.
И все равно это было приятно. Ни разу до и только однажды после я испытывала время совершенной радости, мечтательности, рассеянности и безразличия. Это когда у вас проблемы, на учебе, работе, еще где-то, но вы совсем не думаете о них, не зациклены, не расстраиваетесь. А все, потому что есть одна слащавая мысль, не дающая покоя. И не важно, чем ты сейчас занят, но голова забита только этим одним. Думается: «Эта мелочь вовсе не волнует меня, нет. Еще совсем немного и я уже буду не тут, все измениться». И вот эта плутовка делает нашу жизнь невероятно хорошей, только лишь одним своим видом. На уроках все шло замечательно, я не ругалась ни с один человеком из своего окружения, меня не волновало наличие или отсутствие финансов, погода за окном, здоровье. Ведь это все скоро сменится другим, уже не имеет значения. Моя жизнь меняется и течет новым руслом. От одного только этого уносящего меня в ирреальность дурмана, моя настоящая действительность преобразилась в прекрасную картину удовлетворенности, смеха, позитива. И, клянусь вам, если бы меня заставили ждать результатов вечность, вся эта вечность была бы такой. Как хорошо не знать правды иногда, как хорошо.
Однажды, это все еще была зима, на уроке географии мы сидели в совершенно темном классе, наблюдая настоящий ураган за окном и, дожидаясь учителя, говорили о делах насущных. Я улыбаюсь, вспоминая те минуты простых беззаботных разговоров, когда мы еще могли каждый день видеться, когда нас еще не разъединили учеба, отношения, работа, пока у нас еще была одна общая во многом жизнь, а не оторванная друг от друга, личная.
Мой телефон лежал рядом на парте, что было редко, и, как по знаку судьбы, именно в этот редкий раз он зазвонил. Высветился незнакомый номер, а уже через миг незнакомка на том конце провода поздравляла меня с выходом в последний тур. Он был решающим, и после него, если все пройдет хорошо, победители на год уезжают. Надо ли говорить, как тряслись мои руки, помутилось в голове и быстро, больно забилось сердце. Самые последние сомнения были отодвинуты в сторону. Наш последний тур был самым простым и самым немноголюдным. В нашей группе – всего шесть человек. В памяти оживают милые лица тех людей, каждый раз разных, что работали с нами. В последний раз это была молодая девушка и седой мужчина средних лет. Все в улыбочках да в разговорчиках, то на русском, то на английском – никогда не поймешь, что они о тебе думают и, что там записывают о тебе в свои блокнотики и листочки. Самым ярким воспоминанием того дня была женщина, встретившаяся мне возле школы – мама одного из конкурсантов. Она спросила меня о чем-то и ни с того ни с сего сказала: «не волнуйся, ты вон какая красивая, пройдешь, конечно». Она была не одной, кто вселял в меня такую веру ни с чего, и от этого было еще хуже потом. Пока я шла домой, на пустых утренних улицах повалил снег, мелкий, противный. Я впервые шла и думала о чем-то, не радостно, не самоуверенно, а просто спокойно. Становилось все холоднее, мелкие снежинки подмораживали серые улицы города, который, тогда, так и не суждено было покинуть.
Я узнала о том, что ничего не выйдет через три или четыре месяца. Представляете, уже весной. Говорят, все лучшее приходит весной, а, оказывается, весной приходит только разочарование, магия кроется в осени. Каждый раз все начинается осенью и умирает весной. Кажется, я только что установила рамки жизни ее величества мечты: от осени до весны, а летом восстанавливаемся, отходим.
В какой-то из обычных вечеров мне просто не позвонили, а в сети вдруг обрушались поздравления на двух человек, которым позвонили. Один не полученный звонок – и ты уже рыдаешь на полу своей ванной, мечтая умереть от осознания того, насколько ты глупа и безнадежна. Трудно сказать, почему это так задело меня. Наверное, это просто стало моей шоколадной конфетой. Мы с мамой никогда не разговаривали об этом, с папой тоже. Это так странно, удивительная черта моих, а может, и ваших родителей: они всегда рядом в минуты новых перспектив и новой жизни, активных действий и тогда, когда нам нужна их помощь, но стоит произойти чему-то плохому, как они теряются и в своей боязни задеть за живое, просто молча прячут ножи и таблетки. Другие, напротив, не упускали возможности расспрашивать о том, что же не так, и почему же ничего не вышло. Стоило больших усилий говорить об этом у улыбкой и с улыбкой выслушивать их неловкое сожаление. Такое вот настало время – дохлый май, а то ли апрель.