создать оригинальную драму" 3) и т. д. Оно дожило и до на-

ших дней в известной книге Б. М. Э й х е н б а у м а , пола-

гающего, что драмы Л. не более как „теоретические опыты*,

где отсутствует драматическое движение, где большинство

лиц имеет условный и декоративный характер 4). В частности,

по поводу „Маскарада" — критика отмечала, что это произве-

дение совершенно неудачное (В и с к о в а т о в), что образ

Арбенина — „незаконченный эскиз" (Дюшен) и т. д.

Ни композиция „Маскарада", ни тематические и компо-

зиционно-стилистические связи этой драмы с репертуарной

средой ее эпохи не были до сих пор предметом специаль-

Иванов, И, „Лермонтов как драматург44 („Артист44, 1891, Me 14).

*) Б о р о а д и н , „Лермонтов44, Спб. 1914. Изд. „Прометей44.

•) Фишер, В., „Поэтика Лермонтова44, „Венок Лермонтову44. М.

1914, -222).

4) Э й х е н б а у м , Б., „Лермонтов44, Лгр. 1924, 82.

27

ного изучения 1). Настоящая работа и ставит его своею зада-

чей. Анализ композиции „Маскарада" свидетельствует, что

Лермонтов удачно разрешил целый ряд трудностей драма*

тической техники, еще не подвластной ему в первых его

пьесах, что, вопреки приведенным выше суждениям — „Маска-

рад" показывает его быстрый рост, как драматурга. Устано-

вление же аналогий и параллелей между пьесой Л. и со-

временною ей драматической литературой позволит отчет-

ливее представить себе особенности того литературного

жанра, который называется „русской романтической драмой

20—40-х гг."

I

Жизненное поприще « Маскарада» — было неудачно. Соз-

данный в 1834 — 35 гг. он мог бы явиться ярким выраже-

нием романтизма в русской драме, но внешние обстоятель-

ства задержали его выход на суд театральной критики и

зрителей.

В 1828 году, когда впервые была дана в Большом театре

в Петербурге пьеса Дюканжа: „30 лет или жизнь игрока"—

„романтизм пришел, увидел и победил русскую сцену —

с этого момента на ней воцаряются разбойники, злодеи, яд,

ножи, кинжалы, убийства, изменыв 2). Действительно, в ре-

пертуаре этой эпохи мы найдем целую серию переводов

и переделок немецких и французских мелодрам: Дюма, Мюль-

нера, Гюго и др. В повествовательной литературе романтизм

также прочно утверждается с конца 20-х годов: на литера-

турном поприще выступают причисленный к романтикам оа-

госкин (1829), Марлинский (1832), Вельтман (1830), Одоев-

ский и др. Но властной рукой цензора „Маскарад* изъят из

*) В 1924 году, когда эта работа была уже закончена, появилось спе-

циальное исследование Я к о в л е в а — „Лермонтов, как драматург44, над.

„Книга44 (1924). Автор поставил в нем три, трудно соединимых друг с дру-

гом задачи: выяснение автобиографических моментов драм, социологическое

их истолкование и установление источников (влияний). Композиционному

анализу отведена последняя глава, стоящая изолированно. Провеете все

исследование единым методом автору не удалось. Социологический анализ

дается в упрощенном виде (Л. обратился в Испанию, потому что видел там

родину своих предков44— и в этом сказалось классовое влияние (?) (стр. 76).

Но ведь в Испанию обращались и Шиллер, и В. Гюго, и Дюма, и Мюссе?.

Роль литературной традиции, захватившей Д., остается невыясненной. За-

мечая мимоходом, что Л. разрабатывал свои драмы в »духе романтическом44,

автор ни разу не останавливается на характеристике этого „духа44 (жанра

романтической драмы) и на отношении к нему автора „Маскарада". Вот

почему и после книги Я к о в л е в а изучение драматургии Л. остается на-

сущной задачей историка русской литературы 30 - 40 гг.

3) И г н а т о в , „Театр и зрители44, стр. 133.

этой родственной ему среды: в печати он появляется лишь

в 1842 г. в „Собрании стихотворений Л.", а на сцене только

в 1852 г., когда отзвучали уже манифесты натуральной школы

(„Физиология Петербурга", „Наши, списанные с натуры",

„Петербургские вершины", „Бедные люди"), и последняя

прочно утвердилась в театре в виде бытовых пьес. Как раз

1853 год Вольф считает „новой эрой в русском театре:"

„В первый раз дана была пьеса Островского „Не в свои

сани не садись „ и, с этого дня, риторика, фальшь, галломания

начали понемногу исчезать из русской драмы" 1). Романти-

ческий жанр, доведенный до парадоксальных крайностей,

давно был изжит и неоднократно пародирован. Понятно,

после этого, что драма Лермонтова явилась полным анахро-

низмом в 1852 году, успеха не имела и шла в этом сезоне

только три раза 2). В сезон 1855—1881 г., она, по указаниям

Вольфа, была возобновлена, но прошла бесследно. Отзывы

критики, отрицательные в 1842 г., („Библ. для чтения" 1843 г.,

ч. II, отд. VI, „Отеч. Зап.-, 1843 г., т. XXVI отд. VI, „Лит.

Газ.14, 1843) становятся к 60-м годам необычайно резкими.

Ап. Григорьев называет ее „нелепой, хаотической драмой"

(„Р. Сл.", 1859, № 2), является стремление „развенчать поэта",

как подражателя Байрона, указывается на „пошлость героев,

скорбь которых пуста и безсмысленна" („Р. Сл.а, 1863).

Романтическая драма называется „отжившей свой век ве-

тошью" (Библ. для чт.", 1862 г., ноябрь).

Но, несмотря на это, „Маскарад" не умер. Возрождение

его относится уже к нашим дням. В 1911 г. Александринский

театр предполагал его поставить в текущем сезоне 3), но

и здесь романтический „злой рок" тяготет над ним: ни в этом,

ни в следующем году он поставлен не был. Явилась на-

дежда, что он пойдет в год Лермонтовского юбилея, но на-

чалась война, и на заседании дирекции В. А. Теляковский

высказался против постановки, так как „настоящий момент

не подходит для празднования юбилеев" (Театр и искусство",

1914, № 35, хроника). Однако, Народный дом поставил его

в 1914 году, и в роли Арбенина выступил П. В. Самойлов, Нако-

нец, только 25 февраля 1917 года „Маскарад" был поставлен

Мейерхольдом на сцене Александринского театра. „На улицах

уже начиналась революция, слышались крики, собирались толпы

с флагами, трамваи не ходили. Было пустынно и жутко;

и, всетаки, театр был полон, и по каким ценам: кресло стоило

22 р. У подъезда театра автомобили стояли черными сплош-

Вольф, „Хроника петербургских театров", Спб. 1877, стр. 156, т. I.

*) Там же, ч. II, стр. 182.

3) „Ежегодн. Имп. ТД 1912 г., обзор сезона.

ными рядами" 1). Но рецензент недоволен этой постановкой,

явившейся, по его словам, „Вавилоном бессмысленной, неле-

пой роскоши".

Делаясь модной, популярной среди масс, драма стано-

вится достоянием провинциальных сцен, дачных театров

инсценируется, наконец, для кинематографа.

Драма „Маскарад" имела не две, а три редакции, как

выяснилось из цензурных материалов, сообщенных „Ежегод-

ником Императорских театров" 2). Первая не дошла до нас ни

в рукописи, ни в печати; сведения о ней можно получить

только из отзыва цензора Ольдекопа. Она состояла из

Згх актов и оканчивалась о т р а в л е н и е м Нины. Пред-

ставленная в цензуру в 1835 году, она была возвращена

„для нужных перемен"; цензор писал, что сцена, где Арбенин

бросает в лицо князю карты, должна быть изменена. „Я не

могу понять, как автор мог бросить вызов костюмированным

в доме Энгельгардов" 3). В январе 1836 года „Маскарад" снова