- Тесть, - ответил Кирилл.

Галахин оторвался от статьи, блеснул стеклами очков на Кирилла.

- Когда же ты женишься, молодой человек-с? - огорошил он того.

- У меня нет знакомых дочек академиков, - нашелся Кирилл.

- Может быть, у тебя несносный характер?

- Вам виднее, - не понимая, куда он гнет, пробормотал Кирилл.

- В твоем возрасте холостяки становятся невыносимыми педантами и скрягами, - продолжал в том же духе Василий Галактионович. - Не замечал за собой такого?

- Надеюсь, к статье все это не имеет никакого отношения? - холодно поинтересовался Кирилл.

Галактика захлопнул альманах, поставил на полку и снял очки. Глаза его внимательно изучали Кирилла. На подбородке маленькая царапина. По-видимому, Василий Галактионович брился обыкновенной безопасной бритвой. Взгляд его трудно было выдержать, тем не менее Кирилл напрягся и не отвел глаза в сторону. Правда, руки его сами по себе нервно теребили письмо Симакова с резолюцией, а ноги под столом отчего-то вдруг отяжелели, будто стали чугунные.

- Придется статью напечатать, - спокойно вымолвил директор.

- Это невозможно, - также негромко заметил Кирилл. - Альманах в типографии.

- Я пообещал Блинникову.

- Надо было сначала со мной посоветоваться, - смягчив тон, сказал Кирилл, ожидая, что сейчас последует взрыв. Галактика мог неожиданно взорваться и тогда способен был все и всех испепелить, но очень быстро остывал и никогда не таил зла на сотрудников института.

Галактика не взорвался. Он поднялся со стула, прошелся по не очень-то просторному кабинету, под его легкими шагами заскрипели красноватые паркетины. Шея у него крепкая и тоже загорелая, а вот спина немного сутулая. Не поворачиваясь к Кириллу и не повышая голоса, Галахин проговорил:

- В Новгороде ведутся интересные археологические раскопки. Почему бы нам из номера в номер не сообщать об этом читателям? Я прочел статью этого...

- Симакова, - подсказал Кирилл и, не удержавшись, прибавил: - Зятя академика Блинникова...

Галактика никак не отреагировал на эту ядовитую реплику и тем же тоном продолжал:

- ...участника экспедиции и нашел ее вполне квалифицированной. Факты любопытны, а выводы неожиданны. Блинников сообщил, что для Симакова очень важно опубликовать эту статью, потому что он весной защищает кандидатскую и ему необходима публикация. Судя по статье, этот человек не без способностей, у него научный склад ума, мыслит он оригинально. Не вижу причин ему отказывать.

- Меня меньше всего волнует научная карьера Симакова, - сказал Кирилл. - Я озабочен нашим альманахом. Если поставить статью в номер, то мы задержим выпуск минимум на месяц. А вы знаете, как смотрит на это типография... Это раз. Во-вторых, нужно что-то выбрасывать из сверстанного альманаха? Почти два авторских листа! Кто-то из наших авторов должен пострадать из-за этого...

- Зятя академика Блинникова, - без улыбки заметил Галахин.

- Вот именно, - сказал Кирилл, сбитый с толку невозмутимостью директора института.

- "Пострадавшего" мы напечатаем в следующей книжке, а Симакова поставьте в эту, - сухо заметил Галахин, направляясь к двери.

- Я этого не буду делать, - негромко ответил Кирилл.

Василий Галактионович остановился у двери, обернулся. Глаза стали пронзительно острыми, колючими. Нос хищно нависал над сжатыми в полоску губами. Когда он заговорил, губы едва разжимались, а голос звучал предостерегающе:

- Кирилл Михайлович, зачем вы... как это сейчас говорят?.. гм... лезете в бутылку-с?

- Я считаю, что вы поступаете несправедливо, - сказал Кирилл, ощущая себя на краю обрыва, с которого можно в любую секунду загреметь вниз... И загремел!

- Где альманах? - спросил Галахин. Голос уже не предостерегал, а приказывал.

- В типографии.

- Альманах и рукопись Симакова... - Он взглянул на часы, - через час чтобы все было у меня на столе.

- Василий Галактионович, в таком случае снимите и мою подпись в альманахе, как редактора-составителя, - чувствуя, как кровь приливает к щекам, сказал Кирилл.

В кабинете повисла тяжелая тишина.

Как говорится, слышно было, как муха пролетела. Но мух в кабинете не было, зато были часы на стене, и они вдруг затикали. Раньше Кирилл их не слышал. И еще с улицы доносился нарастающий гул трамвая. Вот он достиг высокой ноты, звякнул звонок, скрежетнул металл, и гул резко оборвался: трамвай свернул с Литейного на улицу Жуковского.

- Мне очень жаль терять вас, как редактора-составителя, - металлическим голосом отчеканил Галахин и, еще больше ссутулившись, вышел из кабинета.

Кирилл подпер голову руками и, глядя усталыми и невидящими глазами на дверь, за которой скрылся Галактика, тяжело задумался. Вот и нашла коса на камень!.. Он знал своего шефа и, не колеблясь, пошел наперекор ему. Этого никто в институте не делал. Надо отдать справедливость, Галахин был хорошим руководителем и подобных конфликтов у него с сотрудниками почти не было. По крайней мере, на веку Кирилла Воронцова. С ним считались, его уважали. И прозвище Галактика было уважительным. Узнал бы Галахин, что его так зовут, вряд ли обиделся бы, а возможно, он и знал. И работать с ним до сегодняшнего дня было легко. Галактика предоставлял Кириллу Воронцову полную свободу действия. И вмешивался в дела альманаха очень редко. Наверное, этим и избаловал Кирилла. Но и иначе поступить тот не мог. Статья Симакова не представляла большой ценности для альманаха, хотя Галахин и обнаружил в ней проблески таланта ученого, и ради нее не стоило заводить сыр-бор. Но надо было знать и Галактику. Если он что решил, он все-таки ответственный редактор, так и будет. Это Кирилл знал с самого начала, но согласиться с шефом не мог. Согласиться - значит признаться самому себе, что ты полный нуль, ничтожество. И не только как человек, но и как работник. Неужели Галахин - умнейший человек, не понимает этого? Он пообещал Блинникову... А Кирилл пообещал двадцати двум авторам альманаха, что их статьи будут опубликованы в нынешнем номере. И вот кто-то из них вылетит! Из сверстанного и набранного альманаха. Конечно, можно было автору написать, что случилось непредвиденное, придется подождать следующей книжки альманаха, в которой статья будет обязательно напечатана... И автор стал бы терпеливо ждать, а что ему еще оставалось бы делать? А каково ему, Кириллу? Ходить на работу, встречаться с Галактикой и знать, что он, Кирилл, пошел на сделку с собственной совестью! И это знал бы Галахин. И не только Галахин - весь институт. Уж Землянский бы побеспокоился о том, чтобы все знали, как Кирилл, однажды отвергнувший статью Симакова, под нажимом шефа поставил ее в почти готовый альманах, выбросив другую статью, одобренную и набранную... Нет, дело не в Землянском и других! Землянский как раз ничего бы тут необычного и не увидел; для него это все естественно: начальство приказало - он выполнил... Дело в нем, самом Кирилле... Он не смог бы быть прежним Кириллом Воронцовым. Он потерял бы уважение к себе. Если Галахин, как директор института и главный редактор альманаха, может себе позволить такое: одну статью выбросить из сборника, а вместо нее поставить другую, то он, Кирилл, не имеет такого права, так как считает, что это несправедливо. И не только по отношению к автору статьи, но и по отношению к самому себе, к своей работе...

Вот о чем думал Кирилл, когда задребезжал на столе телефон и измененный расстоянием голос Евы Кругликовой глуховато, но с нотками удовлетворения сообщил ему из Таллина, что она зачислена в киногруппу Василия Иванова и будет сниматься в фильме с самим знаменитым...

Он вспомнил, что она ему как-то говорила, что отказалась сниматься в картине режиссера Тихорецкого, а вот Василий сумел ее уговорить...

- А как у тебя дела? - очень кстати поинтересовалась Ева.

- Нет ли там у Василия и для меня какой-нибудь роли? - невесело пошутил Кирилл. - Кажется, у меня теперь времени свободного много будет...

- Что-нибудь случилось? - спросила Ева. В голосе беспокойство. Это Кирилла тронуло.